Сети любви - Бэлоу Мэри. Страница 25
Он накрыл ее губы своими и провел языком по их краям, прежде чем проникнуть в жаркую влажную полость. Эллен красива. Вся она – женщина. Вся – страстная и отдающаяся ему. Отдающаяся ему полностью.
И он хочет ее, хочет уже много дней. Много недель. Всю жизнь. Всегда хотел ее. Всегда искал. Только ее. Он запылал.
Доминик тяжело перекатился на нее и немного полежал не двигаясь, пытаясь совладать с болью. Он не мог поднять свой вес и был вынужден вдавить ее в матрас.
Но она не жаловалась. Она обвила его руками, раскрылась ему навстречу. И подняла к нему свое лицо.
– Эллен. – Он поцеловал ее, говоря все этим поцелуем. И скользнул руками по ее горячим бокам, по грудям, по гибкому стану, по женственным изгибам бедер. Под нее. Она обхватила его ногами. И он нашел ее в темноте, нашел, куда войти, и спрятал лицо в ее мягких шелковистых волосах, и ворвался в ее блаженные жаркие недра.
Оба задохнулись.
– Доминик. Доминик.
Руки ее шарили по его спине, над и под повязкой, и она поднялась навстречу ему, задвигалась вместе с ним, так что он стиснул зубы, крепко закрыл глаза и заставил себя сдерживаться.
– Да… ах, пожалуйста… Да.
– Эллен. Такая красивая. О, любовь моя.
– Да, Доминик. Ах, пожалуйста… пожалуйста.
Они нашли общий ритм, и он запустил руки в ее волосы и снова впился в нее губами.
И это. Ах да, вот это. Доминик. Он любит ее, а она – его. Так и должно быть. Так должно было быть всегда. Доминик любит ее, и она любит Доминика. Не надо сдерживаться. Отдавать и получать. Вместе. Любить. Да. Ах, вот это. Конечно, она знала это какой-то частью своего "я".
Он снова спрятал лицо в ее волосах и вошел в нее снова и снова, пока не освободился – гораздо раньше, чем ему хотелось и чем она была готова, как ему показалось. Он взял все, что она могла ему дать, и отдал ей всего себя, и вот он лежал, вздрагивая, опустошенный, налегая на нее всей своей тяжестью.
Потом он скатился с нее, крепко закусив губы, чтобы она не услышала, как ему больно; одну руку он оставил у нее под головой. Он подоткнул вокруг них простыню и посмотрел на Эллен. Оказалось, что глаза у нее открыты.
– Я вас раздавил? – спросил он, отводя свободной рукой ей волосы с плеча.
– Нет. О нет! – Она легко обвела пальцем его нижнюю губу и закрыла глаза.
Она ощутила замешательство. И пустоту. Разочарование. Она не была готова отпустить его. И при этом она чувствовала оживление. Теплый жар. Удовлетворение. Он ее любовник. Он ее любит. Он был в ее лоне. Там, где он был, еще чувствовалось содрогание, ноющая боль. И его руки все еще обнимают ее. Она дышала его теплом. И она его любит.
Эллен уснула почти мгновенно. Он понял это по ровности ее дыхания. Сам он дышал часто, дожидаясь, пока ослабнет боль, зная, что в конце концов так и будет, если только лежать не шевелясь.
А пока что Доминик рассматривал ее, удивляясь. Удивляясь самому себе – как это он не узнал ее до этой ночи. Он знал ее очень долго, она ему нравилась, он ее уважал, восхищался ею. Испытывал невольное притяжение. Но он ее не узнал. За три недели, что он пролежал в этой кровати, он привык зависеть от нее, привык чувствовать покой и радость, только когда она здесь. И все же он ее не узнал. За эти долгие дни она стала ему ближе, он почувствовал ее красоту, силу и привлекательность ее характера, понял, что не хочет, чтобы эти дни кончились. Но все же он так и не узнал ее.
Он искал ее много лет. И продолжал искать в молодых девушках, которые были слабыми и нуждались в его защите. Но она была сильной и сама взяла его под защиту. Теперь она в его постели, в его объятиях, разогретая его ласками. Женщина его жизни. Любовь его жизни. Эллен.
Он попытался вздохнуть поглубже. Боль проходила.
Всегда ли она такая отчаянно-страстная? Была ли она такой с Чарли?
Нет, нет, нет, нет. Нет! Голова его металась по подушке. Он стиснул зубы. Не теперь. Только не это. Не теперь. Он еще не готов.
Он посмотрел на Эллен и понял, что это, вне всяких сомнений, не мимолетная страсть. Он ее любит. Она только что отдала ему все, ничего не требуя взамен. Но все равно он ей отдаст всего себя. Все, что у него есть. Все это принадлежит ей. Всю жизнь он ее искал. Теперь нашел, и ей принадлежит все, что у него есть, все, чем он стал.
Эллен.
Боль утихла. Ее голые ноги, прикасающиеся к его ногам, были теплыми и гладкими. Он вновь ощутил ее волнующий аромат.
И закрыл глаза.
Глава 11
Три раза приходила Мэдлин. А Эллен каждое утро шла купить провизии, подышать свежим воздухом и пройтись; один раз она отправилась проститься с миссис Бинг, уезжавшей к своему мужу в Париж. Но все остальное время они пробыли вместе. Все шесть волшебных дней и ночей, которые, как они оба знали, скоро кончатся. Шесть дней чуда и любви. Которые, как они предвидели, должны закончиться.
В ту первую ночь Эллен проснулась, встала с кровати и вышла, не будя лорда Идена. До рассвета пролежала она без сна, даже не пытаясь уснуть. Ее переполняли самые разные эмоции.
На следующее утро, когда он еще спал, она собралась с духом и принесла ему горячую воду и бритвенные принадлежности. Но чтобы еще раз войти к нему с завтраком, понадобилось куда большее присутствие духа. Она слышала, как он уже ходит по комнате. И не знала, как ей вести себя, войдя к нему, что сказать.
Беспокоилась она напрасно. Он уже снова лег и смотрел на нее, как делал это обычно, и улыбнулся, как всегда, пожелав доброго утра. Он сел в постели без ее помощи, стиснув зубы, чтобы она не заметила, как ему больно. Глупый! Словно она может этого не заметить. А когда она поставила поднос ему на колени, он взял ее руку и поднес к губам, поцеловал в ладонь и улыбнулся – раньше этого не было. А она, не задумываясь, наклонилась к нему и чмокнула в губы. Они говорили о самых обычных вещах. Она посидела рядом, пока он ел, пересказала кое-какие сплетни, услышанные на рынке в то утро, а когда он заявил, что намерен днем выйти в гостиную, сказала, что это глупо; и еще она сказала – да, в кастрюльке есть еще почки, он может их съесть, поскольку вся еда, которую он загрузил в себя за прошедшую неделю, не убила его. Нет, сама она не хочет почек. И вообще, что за мысль – есть почки на завтрак?
С каждым днем он сидел и ходил все больше, хотя все еще проклинал свою слабость и ненасытную потребность в сне.
Каждый день Эллен подолгу сидела с ним, шила, когда он спал или отдыхал, готовая вскочить и броситься ему на помощь. Она жадно слушала его рассказы о том времени, когда он был ребенком и мальчиком, счастливом времени, если исключить одно темное пятно – смерть отца и почти полное расстройство нервов у матери, продолжавшееся целый год после этого.
И она еще немного рассказала ему о своем детстве, включая эпизод ужасной ссоры родителей, после которой мать ушла и не вернулась. Во время этой ссоры она и сказала мужу, что Эллен не его дочь. Скорее всего, сказала Эллен, она никогда об этом не узнала бы, если бы ее отец, то есть граф, не был в эту минуту пьян и не явился бы с криками прямо к ней. Он все ей рассказал и провел следующую неделю, пьянствуя, плача и умоляя не покидать его и оставаться его дочерью. Она все же ушла.
Ее отец – настоящий отец – в то время был в Лондоне. Она пришла к нему и уговорила взять ее с собой, когда он вернется в армию. Он всегда старался обеспечить ей наилучший уход, следил, чтобы она была сыта и прилично одета. Он старался проводить с ней время, был добр и нежен. Но им обоим было трудно внезапно перейти на роль отца и дочери после стольких лет обычного знакомства.
В своих рассказах она никогда не заходила дальше этого времени. Никто из них ничего не рассказывал о настоящем или о недавнем прошлом. А давно прошедшее – вещь безопасная. И эти разговоры сближали их, они лучше узнавали друг друга, все больше друг другу нравясь.
Иногда он брал ее руку, когда она сидела рядом. Подносил ее к губам и целовал, целовал все пальцы, один за другим. Иногда они улыбались, глядя друг другу в глаза, всматриваясь в лицо друг друга. И не испытывали при этом смущения. Оставшись одна, Эллен даже удивлялась этому. Ведь обычно чувствуешь себя неловко, когда молча смотришь на кого-то. С лордом Иденом все было иначе.