Дикая Лиза - Мельникова Ирина Александровна. Страница 44

Но Лиза обвинений в свой адрес не принимала и потому виноватой себя не чувствовала. И хотя Зинаида Тимофеевна постоянно зудела, что мальчика надо воспитывать более жестко и чаще наказывать, Лиза не наказывала его вовсе и лишь иногда журила, если малыш упрямился или капризничал. Внутренним чутьем она понимала: воспитать настоящего мужчину, постоянно его одергивая и запрещая познавать новый для него мир из-за боязни, что он сделает себе больно, невозможно. Да, бывало, что Саша ревел. Пару раз Ласка оцарапала ему руки, но зато он перестал неосмотрительно хватать ее за хвост и лапы. Несколько раз он ушибался, падал с детского стульчика, разбил пару чашек, столкнул со стола вазу... Но вместе с тем он быстро понял, что к утюгу, даже выключенному, равно как и к фену, подходить нельзя, рисовать на обоях – нехорошо, а лестницу лучше преодолевать на руках у мамы.

Она никогда не сюсюкала с ним, как с младенцем, а очень серьезно объясняла, чем опасна та или иная вещь, и, удивительное дело, Саша ее понимал. Правда, иногда забывал, но Лизе хватало терпения объяснять ему снова и снова.

Дневные занятия с сыном отвлекали ее от собственных забот, но ночью она оставалась с ними один на один и долго не могла уснуть, перебирая в памяти короткие мгновения счастья, которые ей довелось пережить с Виталием несколько дней назад. Они казались ей нереальными, сродни тем, которые переживаешь во сне. Тем более что после приезда из Москвы Морозов появлялся дома урывками. Переодевался, торопливо обедал и снова мчался на завод. По словам Зои, ему удалось заполучить крупный зарубежный заказ, который необходимо срочно выполнить до открытия международной ярмарки современного вооружения. На нее у Морозова были свои виды и планы...

Конечно, Лиза все прекрасно понимала и тем не менее чувствовала себя неважно. Получается, она просто подвернулась ему под руку. На ее месте могла оказаться любая женщина. Для Морозова не имело значения, с кем снять напряжение, поэтому он тотчас забыл о том, что случилось с ними в ночь накануне субботы.

Она жалела, что столь легко поддалась соблазну, и не надеялась на продолжение отношений, но почему тогда с замиранием сердца прислушивалась, не подъедет ли к дому машина, и не могла заснуть, если он возвращался домой слишком поздно? В последнее время Виталий почти не ужинал с семьей, а во время нечастых совместных обедов за столом мало с кем общался, даже Сашу целовал торопливо, на бегу, и опять исчезал на много часов, порой на сутки, а то и двое...

И все же была одна зацепка, которая не позволяла Лизе окончательно отчаяться. Всего раз за это время она поймала его взгляд, мгновенный, в глаза, когда она забирала у него сына. И столько боли в нем было, столько тоски, что она едва сдержалась, чтобы не броситься к нему, не обнять на виду у всех. Все, что она могла сделать сейчас, – это запретить себе вспыхнуть ясным пламенем. Она сумела очень быстро отвести свой взгляд... Но Виталий, кажется, не понял ее маневра и теперь старательно не смотрел в ее сторону. Даже тогда, когда он задавал какие-то вопросы о сыне, его взгляд скользил поверх ее головы или уходил в сторону...

Сегодня Лиза весь день гуляла с Сашей за домом, возвращаясь лишь для того, чтобы накормить малыша и посадить его на горшок. Теща была в городе. Искала себе обновки к Новому году и запасалась подарками. Зоя попросила себе выходные. Она собиралась на три дня съездить к сыну в краевой центр, повидаться с внуками. Никому не было дела до Лизы и ее проблем, и она тихо этому радовалась. К тому же она обнаружила в чулане несколько пар лыж и лыжных ботинок. Ей ничего не стоило привести их в порядок. И она уже подумывала о том, как проложить лыжную трассу по периметру усадьбы и устраивать ежедневные пробежки. Ее тренированное гибкое тело привыкло к определенным нагрузкам, и она чувствовала, что несколько прибавила в весе за последнее время...

Саша проснулся, сел в коляске и сразу потянулся к ней руками. Пришло время возвращаться домой. Лиза завернула за угол и тотчас увидела Катю. Она вышла из машины, на которой ее привозили из школы. Сегодня она припозднилась – Лиза знала – на занятиях в студии бального танца. Следом за ней показался подросток в ярком пуховике и черной спортивной шапочке. Лиза удивилась, узнав его, и одновременно насторожилась. Это был Ванечка Рыкунов, сын Раисы Павловны. Катя его не особо жаловала. И сейчас она шла впереди, Ванечка следовал за ней и, похоже, чего-то выпрашивал. Катя сердито ему отвечала и то и дело выдергивала руку из его пальцев. Мальчишка все норовил схватить ее за рукав и удержать на месте.

Лиза замедлила шаг. Она не слышала, о чем просил Ванечка, но на крыльце Катя остановилась и, сердито сверкнув глазами, произнесла гораздо громче, чем говорила до этого:

– Отвали! Сказала, нет у меня! Ты и так должен всем кучу денег! Мне лично триста рублей! Отдашь, тогда поговорим!

– Ну, Катька! – тоже громче заканючил Ванечка. – Понимаешь, позарез нужно! Займи у Зои тысячу. Я завтра отдам!

– С какой стати? – взвилась Катя. – Так я тебе и поверила! Врешь ты все! Ты мои деньги три месяца отдаешь! Не буду я занимать! С чего ты отдашь? Мать обчистишь?

Катя скрылась в доме, а мальчишка, продолжая клянчить, поплелся за ней следом.

Ванечка Лизе не нравился. Хотя они не были знакомы, но несколько раз она встречала его в леске напротив усадьбы или возле горки. Ванечка демонстративно с ней не здоровался, но окидывал презрительным взглядом: явно знал, кто она такая. А один раз даже засвистел вслед. Лиза резко обернулась, и Ванечка сделал вид, что подзывает собаку, внешне столь же мерзкую, как и он сам. Он очень походил на свою мать, и Лиза поначалу думала, что машинально перенесла свою неприязнь с Раисы Павловны на ее сына. Но потом, присмотревшись, поняла, что первое впечатление ее не обмануло. Мальчишка был отвратительно воспитан, в разговорах со сверстниками щедро пересыпал речь матом, и не раз, не два Лиза видела его курящим и распивающим пиво, хотя на вид ему было не больше тринадцати лет.

К счастью, Катя не слишком его привечала, и в доме он появлялся нечасто. Зоя рассказала Лизе, что Ванечка состоит на учете в милиции, потому что курит коноплю. А вскоре Лиза и сама заметила стайку мальчишек, присевших на корточки под глухим забором перед наполовину обрезанной пластиковой бутылкой, заполненной бурой смесью. Мальчишки наполняли ею свернутые из тетрадных листов трубочки. И запах, который витал над ними, ни с чем нельзя было спутать. Юное поколение забавлялось анашой, причем чуть ли не в открытую. В тот раз их разогнал охранник. Разметав «травку» по ветру, он пообещал Ванечке и его приятелям надрать уши. Но они, отбежав на безопасное расстояние, принялись громко орать, кривляться и обзывать охранника непристойными словами.

Тогда Лиза окончательно поняла, что не ошиблась. Раиса Павловна еще не знала, какого отморозка вырастила...

Лиза подошла к крыльцу и взяла Сашу на руки. Тотчас один из охранников, Костя, которого когда-то так старательно пытался вывести из себя Ванечка, прокричал от ворот:

– Вам помочь?

– Помоги, – отозвалась Лиза. – Занеси коляску в дом.

С охраной у нее сложились дружеские отношения. Ребята сами когда-то служили, кто в ВДВ, кто в погранвойсках. Практически все прошли Чечню или другие «горячие точки» и поэтому относились к Лизе не просто с уважением, а с изрядной долей почтения. Им-то как раз не понаслышке было известно, каково воевать в горах Кавказа, где не всякий мужчина найдет в себе силы выдержать эту чертову мясорубку до конца. А она была женщиной и воевала достойно, нисколько не хуже их самих. И среди них не было ни одного, который посмел бы назвать ее Дикой Лизой. Волчицей, чего тут скрывать, называли, но это скорее было данью уважения, а не оскорблением. И Лиза чувствовала их расположение и всегда отвечала им тем же: уважением и благодарностью за любую помощь.

Правда, она никогда не вступала с ними в долгие разговоры, ограничивалась парой-тройкой фраз, не больше. Но это тоже поднимало ее авторитет. И Лиза знала, доведись им встать на ее защиту, парни проделали бы это, не задумываясь. Фронтовое братство сильнее условностей и предрассудков.