Дикая Лиза - Мельникова Ирина Александровна. Страница 50

– Каталась, – улыбнулась Лиза, – и не просто каталась, скакала взапуски.

– Скажи, – Катя снова прижалась к ней, – ты правда ничего не помнишь, что случилось в самолете? Не помнишь мою маму? Ее нельзя было не заметить. Она такая красивая была. Почти как ты... – Катя судорожно вздохнула. – И дочка! Неужели ты не помнишь свою дочку?

– Не помню, – Лиза виновато посмотрела на девочку, – я бы очень хотела вспомнить, но никак не получается... Врачи говорят, что это, наверно, пройдет... Но, кажется, не слишком в этом уверены.

– Постой, – новая мысль пришла в голову Кате, и глаза ее оживленно блеснули. – Сейчас я тебе что-то покажу. Может, это поможет тебе... – И она, прихрамывая, вышла из комнаты.

Через пару минут она вернулась с большой цветной фотографией в рамке под стеклом. На Лизу смотрела красивая белокурая женщина. Виталий Морозов обнимал ее за плечи, а второй рукой привлек к себе Катю. На снимке девочке было лет десять, не больше. Все семейство выглядело до умопомрачения счастливым и беззаботным.

– Когда мама уехала в Москву, папа страшно рассердился и велел все ее портреты убрать, а тот, который стоял на столе, порвал на клочки. Но я его не послушалась, и он мне до сих пор ничего не говорит. – Девочка провела бережно пальцем по стеклу. – Это мы отдыхали в Сочи, в заводском санатории. – Катя робко заглянула Лизе в глаза. – Ну, что? Узнала? Это моя мама! Правда, очень красивая?

– Очень! Очень красивая! Я думала, ты похожа на папу, а оказывается, больше на маму, – ответила Лиза.

– Я просто черненькая, как папа, – вздохнула Катя и опять спросила: – Так ты помнишь ее? – И когда Лиза, виновато улыбнувшись, пожала в ответ плечами, попыталась спрятать от нее покрасневшие глаза. – Я не понимаю, как такое могло случиться?

– Я сама не понимаю, врачи так мудрено это объясняют. – Лиза обняла, прижала ее к себе, и Катя не отстранилась. – Иной раз я думаю, – продолжала Лиза, – что лучше: не помнить те страшные события или все-таки вспомнить? И если вдруг вспомню, смогу ли я их пережить? Гибель мужа, затем дочери... Мне сказали, ее звали Юля. Ей было всего три месяца, а сейчас исполнилось бы пять... Знаешь, Катя, я даже во сне вижу только Сашу. Каким он был маленьким, крошечным совсем, как я кормила его грудью... А может, я вижу свою дочь, только не узнаю?

– Лиза! Все будет хорошо! Ты не переживай! Никто тебя не выгонит! – Катя шмыгнула носом и вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Сколько захочешь, столько и будешь здесь жить! Прости, что я злилась на тебя! Я многое не понимала! Мне было обидно, что спаслась ты, а не мама! Но ты же не виновата, что так сложилось! Папа говорит, что это уникальный случай. Ты могла много раз погибнуть, но выжила. Наверно, потому, что в твоей жизни было много испытаний, и ты умеешь бороться за свою жизнь. Папа сказал, что ты редкая женщина, и мне надо многому у тебя учиться.

– Редкая? Твой папа сказал, что я редкая женщина? – поразилась Лиза. – С чего бы это? В последнее время он почти не разговаривает со мной. Я думала, он просто не знает, как от меня избавиться! Сколько проблем у него появилось из-за меня.

– Ты совсем его не знаешь, Лиза, – Катя заглянула ей в глаза. – Все, кто его не знают, думают, что он очень строгий. Но он очень добрый и веселый. Когда мы ездили отдыхать, он играл со мной в прятки. Не мама, а он научил меня прыгать через скакалку и пускать блинчики по воде. А как он играет на гитаре и поет! Они вдвоем с мамой очень красиво пели романсы... «Белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума...», или «Слышишь, тревожные дуют ветра? Нам расставаться настала пора...». Не бойся его, он хороший!

– Я не боюсь, – улыбнулась Лиза, – просто я не хочу быть обузой. И чувствую себя неловко, потому что понимаю, твой папа приютил меня из жалости.

– Неправда! – насупилась Катя. – Ты спасла нашего Сашу, ты любишь его. Мы не должны тебя жалеть. Мы должны всю жизнь тебя благодарить. Это сказал мне папа. Мы долго с ним разговаривали... Но я была совсем глупая. Вбила себе в голову, что ты плохая! Что ты злая! Что тебе только и надо, чтобы остаться в нашем доме, потому что тебе некуда деваться. Но теперь я знаю, ты совсем не такая. Ты живешь у нас ради Саши! Ты его очень любишь! Прости, что ненавидела тебя! – Катя погладила Лизу по больной руке и умоляюще посмотрела на нее. – Давай не будем вспоминать, какой я была противной! Как расстраивала папу! Я уже попросила у него прощения, и он очень обрадовался, что я больше не сержусь на него и хочу, чтобы ты осталась в нашем доме. Летом мы обязательно поедем на море. Ты умеешь плавать?

– Умею, – ответила Лиза, – хотя на море я была всего один раз. И не на Черном, а на Каспийском. Искупаться, правда, не удалось. Было холодно, и на море бушевал шторм.

– Вот видишь, – обрадовалась Катя, – значит, тебе понравится на море. Летом оно голубое-голубое, и шторма не часто случаются. Знаешь, какой там пляж, через три дня в негритянку превратишься. Я попрошу папу, чтобы он научил тебя кататься на водных лыжах и летать на параплане. Он меня тоже обещает научить, но только когда подрасту...

– Лиза! Лиза! – услышала она за своей спиной и оглянулась. Вот уже полчаса она прогуливалась вдоль школьного забора, поджидая Катю, и все-таки проглядела, когда та вышла из школы.

– Я тебе кричу, а ты не слышишь! – с укоризной произнесла Катя и передала ей свой ранец. – Подержи, я куртку застегну.

Лиза молча наблюдала за тем, как Катя справляется с курткой, натягивает на голову шапочку, затем помогла ей надеть рюкзак.

– Готово! – весело сообщила девочка. – Я тебя из окна увидела. Долго ждешь?

– Совсем недолго, – ответила Лиза, – даже замерзнуть не успела.

Катя взяла ее под руку, и они медленно пошли по тротуару к переходу на другую сторону улицы. Лиза намеренно не спешила, потому что Катя еще неуверенно наступала на больную ногу, а снег в городе почти не убирали, и он намерзал ледяной горбушкой на тротуарах и пешеходных дорожках.

– Дикая Лиза! Дикая Лиза! – неожиданно из дыры в заборе навстречу им выскочили трое мальчишек. На вид им было лет одиннадцать-двенадцать, самый зловредный возраст. Они прыгали, кривлялись, высовывали языки. – Дикая Лиза! С ветки спрыгнула! Дикая Лиза!

Увидев, что Лиза с Катей остановились, мальчишки бросились со всех ног к автобусной остановке. Толпившиеся на ней люди дружно повернули головы в их сторону.

– Сволочи! – Катя рванулась следом за мальчишками, но поскользнулась и чуть не упала. Лиза вовремя подхватила ее под руку.

– Тихо! – сказала она. – Не обращай внимания. Я уже привыкла. Раньше было хуже. А это шпана, они только кулаки понимают.

Мальчишки, отбежав на безопасное расстояние, остановились и, приплясывая, опять принялись корчить рожи и выкрикивать:

– Дикая горилла съела крокодила! Обезьяна! Обезьяна! Дикая обезьяна!

На остановке с любопытством наблюдали за происходящим, с холодным, злорадным любопытством. Не нашлось ни одной сердобольной души, ни одной сочувствующей бабули, кто бы одернул малолетних негодяев, прикрикнул на них, пригрозил... Все просто стояли и смотрели, ждали, как поведет себя эта странная женщина, которая в открытую прогуливается по городу в компании дочери директора комплекса.

– Я их убью! – процедила сквозь зубы Катя. – Смотри, пялятся! Цирк устроили!

– Успокойся, – уже не попросила, а приказала Лиза. – Пацанам скоро надоест кривляться. Сделаем вид, что мы их не замечаем. Нельзя устраивать драку и собирать толпу, чтобы после на тебя пальцем показывали! Учти, через пятнадцать минут об этом сообщат твоему отцу. Ты хочешь, чтобы нам запретили гулять по улицам?

– Не хочу, – буркнула Катя, – но пусть только нога заживет, я им покажу и Дикую Лизу, и гориллу, и крокодила! Они у меня сами обезьянами скакать будут!

– Я тебе сказала: плюнь на них! Чем больше ты будешь злиться, тем больше они будут рады, что вывели тебя из себя. Не доставляй радость противнику, тогда быстрее его одолеешь.