Дар небес - Лайонз Вайолетт. Страница 21

— Сидишь в темноте?

Голос Адама и загоревшийся свет мгновенно вернули Дженис к действительности. Взяв по инерции чашку чаю, она обнаружила, что тот давно успел остыть. Сколько же времени она просидела, вспоминая и размышляя? В любом случае, Адам пришел сегодня чересчур рано и она не успела приготовиться к встрече с ним.

— Так, сижу, думаю, — неуверенно пожала она плечами.

— Судя по твоему лицу — о чем-то не особо приятном, — сухо произнес Адам и присел около камина. — Надо же — камин почти потух. Только пришел, а миссис Франклин говорит: какая-то странная нынче молодая хозяйка. Сидит в темноте, свет не включает, к чаю не притронулась, и камин, наверное, уже прогорел.

— Имею я право иногда побыть наедине с самой собой? — возвысила голос Дженис. — А потом, мне не нравится, что прислуга шпионит за мной и докладывает об этом хозяину!

Адам выпрямился в полный рост и, прищурившись, посмотрел на нее.

— Шпионит? И докладывает мне? — переспросил он с угрозой в голосе. — Ты ничего не преувеличиваешь, дорогая? В конце концов…

— Извини, — торопливо сказала Дженис. — Я вовсе не имела в виду то, что ты услышал. Просто я никак не привыкну к новой обстановке, к шоферу, прислуге…

Да и к Адаму-мужу тоже. В строгом сером костюме, белой рубашке с шелковым галстуком, которые он надевал перед тем, как выехать в Лондон, он превращался в главу фирмы «Лоусон энтерпрайзис», преуспевающего и беспощадного бизнесмена, к которому Дженис не могла испытывать никаких иных чувств, кроме легкого трепета.

Собственно, таким же он был и в день их свадьбы — подтянутый, сдержанный, холодный незнакомец, совершенно не похожий на прежнего Адама, в которого она без памяти влюбилась еще совсем девчонкой. Адам Лоусон-супруг, Адам Лоусон-бизнесмен оказался совершенно иным человеком, и Дженис заходила в тупик, когда пыталась определить свое отношение к нему.

— И потом, ты пришел так внезапно! Я предполагала, что ты вернешься поздно вечером…

— Ты, кажется, не на шутку огорчена? — спросил он отрывисто и взял в руки кочергу, стоявшую у каминной решетки. — А казалось бы, молодая жена должна быть на седьмом небе от счастья, что ее муж бросил все дела, чтобы пораньше оказаться рядом с нею!

Если бы так! — с горечью подумала Дженис.

— Раз уж на то пошло, — не удержалась она, — то большинство молодых женщин выходят замуж по любви, и им не приходится на протяжении первых недель брака сутки напролет ждать, пока их супруг вспомнит о них и вернется из Лондона.

— Если речь идет о медовом месяце, то ты сама от него отказалась, — напомнил Адам, яростно вороша угли в камине.

— Да, отказалась! — Дженис замолкла. Адам действительно предлагал ей сразу после свадьбы отправиться в путешествие хоть на край света и даже интересовался, нет ли у нее каких-либо предпочтений. — Отказалась, потому что не хотела чувствовать себя лицемеркой!

— Лицемеркой? — недобро прищурившись, переспросил Адам.

— А кем бы еще я себя чувствовала, разыгрывая из себя счастливую новобрачную?

Дженис с унынием констатировала, что их разговор все более приобретает характер скандального выяснения отношений, ставшего обычным в их короткой — без году неделя — семейной жизни. Казалось, с того самого момента, как она согласилась выйти за Адама замуж, тот стал совершенно другим человеком, мужчиной, которого она не знала и не понимала. Он стал совершенно далеким и недоступным, с головой ушел в работу, целыми днями отсутствовал, а когда появлялся в доме, то почти не общался с ней.

Даже та опаляющая страсть, которая вспыхивала между ними в две памятные, но уже прошедшие ночи, казалось, перегорела, обратившись холодным пеплом. Со дня свадьбы Дженис спала в отдельной спальне, и ни разу за все эти недели Адам и виду не подал, что желает разделить с ней постель.

— В конце концов, — выпалила она, — медовый месяц — мало подходящая вещь для почти что фиктивного брака. И без того везде и всюду ложь и ничего, кроме лжи!

— Ничего, кроме лжи?!

Дженис поняла, что, искушаемая бесом противоречия, невзначай перешла границу дозволенного. Адам с грохотом отшвырнул кочергу и, в мгновение ока оказавшись возле ее кресла, одним рывком выдернул Дженис из него.

— Как ты сказала? Ложь?

— Адам!..

— Значит, все ложь и брак наш — фиктивный? О да, милая моя Джен, возможно, оно и так, но вовсе не в том смысле, который ты подразумеваешь!

— О чем ты?!

— Не понимаешь? — Вопрос прозвучал тихим и хриплым голосом, а на губах Адама заиграла наигранно-нежная улыбка. — Поясняю!

Он взял ее за подбородок и поднял голову.

— Вот тебе один пример.

Жаркие губы с непостижимой лаской коснулись виска Дженис, и она почувствовала, что ноги у нее подкашиваются от слабости.

— А вот другой.

На этот раз губы коснулись ее век, и молодая женщина ощутила сладкую дрожь во всем теле.

— И это подделка, любовь моя? И это ложь?

Внезапно губы Адама прижались к ее губам.

— Откуда тебе знать, что правда, а что — ложь? — прошептал он, наконец оторвавшись от нее. — Между нами существует притяжение неземной силы, и это единственная вещь в мире, в реальности которой я не сомневаюсь!

— Адам!.. — только и произнесла она, чувствуя, как и ее охватывает незримое пламя вожделения.

— Скажешь, и это ложь? — Его ладони сжали ее упругую грудь. — Это реальность, и именно поэтому мы с тобой — муж и жена.

Дженис почувствовала, как у нее из-под ног уходит земля. Страсть, накопившаяся за эти долгие одинокие дни, вырвалась наружу, и все, на что она была сейчас способна, — это лишь целовать любимого Адама, побуждая его не останавливаться и идти дальше, дальше… Но…

Вежливое покашливание, и Дженис, залившись краской, в ужасе отпрянула в сторону и начала приводить себя в порядок. Адам, казалось, не почувствовал себя смущенным. Он мгновенно повернул голову в сторону двери, и на лице его появились вежливое внимание и приветливая улыбка. Одной рукой обняв Дженис за талию, он спокойно поинтересовался:

— Вы что-то хотели сообщить нам, миссис Франклин?

— Я… э-э-э… прошу прощения, если помешала… — Экономка явно выглядела смущенной.

— Ерунда, ничего страшного, — небрежно бросил Адам. Растрепанный, со следами помады Дженис на щеке, он чувствовал себя совершенно спокойно. — Мне кто-нибудь звонит? — приподнял он брови.

— Да… Миссис Лоусон, ваша мать. Она попросила позвать вас.

— Сию минуту.

Онемев от изумления, Дженис смотрела, как Адам, повернувшись к ней, треплет ее по щеке и легонько целует в нос.

— Я буквально на пару минут, моя радость, — пробормотал он и быстро вышел из комнаты вслед за миссис Франклин.

Все смешалось внутри Дженис: страсть, требующая немедленного удовлетворения, досада и ощущение брошенности, тисками сжавшее ей сердце. Только сейчас она вдруг припомнила, что и в самом деле слышался звук, отдаленно похожий на телефонный звонок, но в пылу страсти не обратила на него внимания. В отличие от Адама.

Выходит, пока она, забыв обо всем на свете, отдавалась его ласкам, ум Адама работал холодно и расчетливо, так что он слышал и звонок, и стук в дверь, и присутствие в комнате миссис Франклин? Если так, то понятно, почему его нисколько не смутило появление экономки. Неужели, с отчаянием подумала она, его горячие поцелуи, возбуждающие ласки, и хриплый шепот — все это было сплошным театром, рассчитанным на появление в комнате миссис Франклин. Но зачем ему это понадобилось?

Дженис не успела найти ответа на этот вопрос, потому что Адам снова вернулся в гостиную.

— У меня родилась идея! — объявил он с порога таким легкомысленно-праздничным тоном, что у Дженис закружилась голова, как от катания на карусели. — Если тебя тяготит мое отсутствие, я могу брать тебя с собой!

От неожиданности она не нашла ничего лучшего, как задать совершенно идиотский вопрос:

— В Лондон?

— Конечно, — подтвердил Адам. — Должна же ты получить компенсацию за несостоявшийся медовый месяц! Кстати, ты вообще-то бывала в Лондоне?