Семейное проклятие - Литвиновы Анна и Сергей. Страница 18
У нас есть совершенно убедительные доказательства, писал журналист, что один из сотрудников частного детского сада «Звездочка» является носителем ВИЧ-инфекции. Заражение произошло еще в начале двухтысячных, в Самаре, во время переливания крови. Медицинское учреждение, где случился инцидент, выплатило пострадавшему немалую компенсацию. Этот человек является носителем вируса уже много лет, получает специальную терапию. И, естественно, не имеет никакого права работать в детских учреждениях. Непонятно, каким образом ему удалось подделать результаты анализов и получить санитарную книжку. Мы не имеем права разглашать врачебную тайну, но с удовольствием назовем фамилию этого человека правоохранительным органам. Ведь, постоянно работая с детьми, он подвергает их огромной опасности!
– Господи! Ну за что ж это мне! – не смущаясь редких прохожих, простонала Алла Сергеевна.
Неужели правда?! Неужели – вдобавок ко всем неприятностям – кто-то из ее сотрудников инфицирован ВИЧ?!
Но кто? Рахман, как и уверяла Прасковья Максимовна?
Но как нигериец – или кто-то другой из ее подчиненных – смог подделать санитарную книжку?
Аля прекрасно знала, что подобные документы легко покупаются в Интернете. И потому специально всех сотрудников заставила проходить диспансеризацию в городской поликлинике, чтобы быть уверенной: результаты медицинского обследования не куплены. Так что темнокожий преподаватель – как и все остальные – должен был реально сдавать все анализы. В первую очередь, конечно, на ВИЧ.
«Хотя что гадать, – грустно подумала она. – Рахман или не Рахман, но кто-то из коллектива смог подделать анализ. И явно меня подставил. Газетчики сейчас тоже умные. Если это слух или анонимка – обвинять не решатся. Похоже, точно знают…»
И она – как была, в спортивном костюме, непричесанная, – отправилась в садик. Все равно ей больше ни к чему реноме успешной, всегда аккуратной директрисы. Уж этого удара – СПИД у кого-то из сотрудников – ее детище точно не выдержит. Погиб садик. И года не успели просуществовать…
Рабочий день у них начинался в восемь, сотрудники обычно приходили в 7.45. Но сейчас – всего-то в половине! – дверь уже была отперта. Из коридора навстречу Алле кинулась перепуганная, глаза заплаканы, молоденькая воспитательница:
– Алла Сергеевна, у меня СПИДа нет! Честное благородное!
– Что ты, Леночка, – тепло улыбнулась ей Аля. – Я на тебя и не думала!
Та облегченно вздохнула, горячо выдохнула:
– А кто? Кто у нас тогда болеет, вы знаете?
– Рахман, разумеется, – донеслось из-за их спин.
Обе обернулись: явилась Прасковья Максимовна. Триумфально взглянула на Аллу Сергеевну:
– Ну! Что я вам говорила?! Зачем только связались с ним?! У них же на африканском континенте зараза повсюду!
– Кто есть зараза? – вмешался в разговор веселый голос.
Женщины – все трое – вздрогнули.
На пороге стоял Рахман и ослепительно улыбался.
Сотрудники собрались, как заведено в России, на кухне. Прасковья Максимовна (обычно не слишком услужливая) хлопотала, разливала коллегам кофе, сетовала, что в меню сегодня нет свежих ватрушек.
К восьми утра в саду собрались все. Не явилась только самая незаметная – нянечка Лида.
– Получается, что ли, она… спидоносица? – с нескрываемым отвращением молвила повариха.
– Прасковья Максимовна! Выбирайте, пожалуйста, выражения! – возмутилась Аля.
Кухарка будто не услышала. Вдруг подскочила, бросилась к посудному шкафу. Схватила одну из кружек, швырнула ее в пакет. Завязала, бросила в мусорное ведро. Потом распахнула ящик с ложками-вилками, заахала:
– Она ж приборами общими пользовалась. Что, все выбрасывать теперь?!
– Вирус иммунодефицита не передается через приборы, – блеснула познаниями одна из молоденьких воспитательниц.
– Да знаю я, не тупая! – рявкнула на нее повариха. – Но все равно противно!
– У нас в Нигерии СПИД – у наркоманы, проститутки, гомосекшуалс, – вступил в разговор Рахман. Покачал горестно головой: – А тетья Лида такой обычный, такой скромный!
– Послушайте! – воззвала к персоналу Алла Сергеевна. – Как вам не стыдно? Почему вы ей выносите приговор? Может быть, Лида просто опаздывает! А журналист все придумал. Или получил ложную информацию и не проверил. Поспешил жареный факт опубликовать. Не знаете, что ли, как бывает?!
– В газете написано: у них есть и фамилия, и доказательства, – возразила юная воспитательница.
– Да по Лидке и видно, что нечисто с ней все! – возмутилась Прасковья Максимовна.
«Ты же только что говорила то же самое про Рахмана!» – яростно подумала Аля.
Но перепалку, конечно, устраивать не стала.
Достала телефон. Набрала номер нянечки. «Аппарат абонента выключен».
Повариха – ей, похоже, очень нравилось забивать гвозди в крышку чужого гроба – услужливо предложила:
– Домашний Лидкин у вас есть?
Алла пролистала записную книжку. Возле номера няни стояла пометка: «хозяйкин, плохо слышит». Ну да. Лидия, когда устраивалась на работу, говорила, что не местная, жилье снимает где-то на окраине, в частном секторе.
…Старуха, что отозвалась на звонок, словоохотливо доложила:
– А Лидки нету! Съехала! Сегодня с утра вдруг как подхватится! Даже вещи оставила. Сказала, потом заберет!
– Нагадила и смоталась. Таких раньше в перьях обваливали, к позорному столбу ставили! – едким тоном подвела итог повариха.
– Зря вы, Прасковья Максимовна, – осмелилась на упрек молодая воспитательница. – В Америке за такую дискриминацию вас бы вообще в тюрьму отправили.
– Меня-то за что? – ахнула та. – Я, что ли, тут бациллы разбрасывала?! На безвинных детишек?!!
– Ничего она не разбрасывала. СПИД не передается через бытовые предметы! – стояла на своем ее оппонентка.
– А вот ты это родителям их объясни, – заявила повариха. Выразительно взглянула на часы, сообщила: – Восемь тридцать, садик полчаса как открыт. Хоть одного ребенка привели?
И ровно в этот момент входная дверь хлопнула. Сотрудники дружно высыпали из кухни в коридор.
На пороге стоял Ростислав – в одном лице браток и отец-одиночка. Сына при нем не было, а лицо мрачное.
– Ой! – пискнула юная воспитательница.
Алла же смело шагнула навстречу:
– Ростислав Юрьевич, я вам сейчас все объясню.
– Про СПИД что ли, будешь оправдываться? – хмыкнул он. Обернулся через плечо, крикнул: – Сына! Ты где там застрял?
Втянул в коридор своего белокурого ангела, поторопил:
– Шевелись уже, а?
Пока мальчишка разувался, огляделся по сторонам, усмехнулся:
– Мы одни, что ли? Никого больше не привели? Вот дикий в Калядине народ!
Улыбнулся Алле – она с удивлением увидела на его лице сочувствие:
– Да, одно за одним на тебя валится. Круто кто-то копает. Может, крышу пора сменить? Подумай, я б взялся!
– Мой папаня – крыша надежная! – солидно пробасил пятилетний сынуля.
– Цыц, молекула, – отмахнулся отец.
Панибратски потрепал Аллу по плечу:
– Ладно, не кисни. Если и прикроют твою богадельню – ты тетка дельная. Не пропадешь. – Хохотнул: – Я тебя могу в гувернантки взять. На деньги – вдвое большие, чем вся твоя прибыль.
…Из двадцати восьми детей в тот день в садик привели только пятерых.
Алин телефон разрывался от звонков. Но она – позорнейший поступок для капитана — не снимала трубку. Забилась в свой крошечный кабинет, влезла в директорское кресло (подарок Виктории Арнольдовны) с ногами, сжалась в комочек. Все, чего ей сейчас хотелось: укрыться теплым одеялом с головой, зажать уши. А еще лучше – уткнуться носом в твердое мужское плечо. Выплакаться, накричаться: «Я не могу больше!» И с удовольствием спихнуть в уверенные руки все свои проблемы.
Телефон снова затрезвонил, Аля скосила взгляд на определитель. Кирилл. Этот всегда и посочувствует, и поддержит. Только чем парень ей может помочь из далекой Америки? Да если и прервет серию турниров, примчится в Калядин – садик, ее любимое детище, все равно не спасет. Еще и радоваться станет (конечно, про себя!), что его родовой особняк снова спокоен и пуст.