Тайная жемчужина - Бэлоу Мэри. Страница 5

– Да-да, Хаутон, я понял. Я понимаю. Извинитесь за меня. Есть что-нибудь от моей жены?

– Ничего, ваша светлость, – ответил секретарь.

– Завтра мы отправляемся в Уиллоуби, – сказал герцог. – Хотя… Завтра вечером я еду в оперу. Значит, поедем послезавтра.

– – Да, ваша светлость.

Как только герцог вышел из кабинета, Питер Хаутон улыбнулся. Его светлость наконец-то решил наведаться в Уиллоуби-Холл…

Герцог Риджуэй с самого утра был не в духе. Возможно, потому, что снова разболелись старые раны. Впрочем, он прекрасно понимал, что дело не только в ранах…

Проклятая Сибилла! Она постоянно отказывается сопровождать его в Лондон. Более того, она не считает нужным сообщать о своих планах, и ему остается лишь теряться в догадках… Или узнавать о выходках жены от друзей и знакомых. Сибилла постоянно устраивала приемы, причем приглашала людей, имевших сомнительную репутацию.

А ведь когда-то он любил ее… Любил нежную, хрупкую, светловолосую красавицу Сибиллу. Он мечтал о ней в Бельгии, перед сражением при Ватерлоо. Он жил воспоминаниями о ее ясной улыбке и о том, как она, такая робкая, приняла его предложение и согласилась стать его женой.

О Боже! Герцог развязал шейный платок и отбросил его в сторону. Затем рванул ворот рубашки, так что верхняя пуговица оторвалась и упала в фарфоровую чашу умывальника.

– Пусть кто-нибудь пришьет покрепче эти проклятые пуговицы! – закричал он, увидев ступ, появившегося в дверях.

Этот слуга, долгие годы служивший у герцога, прекрасно знал своего хозяина и привык к вспышкам его гнева.

– У вас болит нога, сэр, – проговорил он с невозмутимым видом. – Думаю, это к перемене погоды. Ложитесь и позвольте мне сделать вам массаж.

– Почему эти проклятые пуговицы не держатся на моей рубашке?! – снова закричал герцог.

– Будут держаться, сэр, поверьте моему слову. А теперь ложитесь.

– Подайте мне лучше костюм для верховой езды. Хочу совершить прогулку по парку.

– Только после того, как сделаю вам массаж, – заявил слуга. – Мы возвращаемся в Уиллоуби, не так ли, сэр?

– Этот Хаутон не может держать язык за зубами, – проворчал герцог. Он разделся и послушно улегся на диван. – А вы, Сидни, конечно, рады, что возвращаетесь домой?

– Да, конечно, – отозвался слуга. – Да и вы, сэр, тоже, только не хотите это признавать.

Герцог задумался… Конечно же, Сидни прав: он должен вернуться в Уиллоуби хотя бы потому, что там Памела. Сибилла не заботилась о дочери – во всяком случае, проводила с ней мало времени, – но, однако, очень нервничала, когда он оставался с малышкой. Памела нуждалась в отце. И кроме того, ей нужна гувернантка…

Флер…

Хаутон сказал, что поговорил с ней и уверен: она прекрасно справится с обязанностями гувернантки.

Нет, он не желает о ней думать… И не хочет видеть ее.

Даже не хочет, чтобы она о нем помнила. Почему он отправил ее именно в Уиллоуби? Ведь у него есть и другие имения, и он мог бы придумать для Флер какую-нибудь другую должность…

Так почему же все-таки Уиллоуби? Чтобы она жила под одной крышей с его женой? Чтобы учила его дочь?

Проститутка – гувернантка его дочери.

– Довольно, черт побери, – проворчал он, открывая глаза. – Вы хотите, чтобы я заснул?

– Конечно, сэр, – улыбнулся Сидни. – С вами легче управляться, когда вы спите, сэр.

– К черту ваши дерзости, – сказал герцог, приподнимаясь. – Принесите костюм для верховой езды.

– Вероятно, герцогиня сможет принять вас ближе к вечеру вместе с няней дочки, – говорила миссис Лейкок. – Миссис Клемент когда-то была няней ее светлости, и они очень близки. Только боюсь, мисс Гамильтон, что она будет недовольна вашим появлением, как и герцогиня. Но вы должны помнить: жалованье вам будет платить его светлость. Его сейчас здесь нет, но он обязательно появится, как только до него дойдут слухи о том, что его жена собирается устроить «большой бал», как леди это называет.

Последние слова домоправительница проговорила с явным осуждением в голосе. Потом добавила, что хотела бы воспользоваться отсутствием ее светлости и показать Флер верхний этаж дома.

Девушка молча следовала за миссис Лейкок, с изумлением глядя по сторонам, осматривая комнаты и великолепные залы. Наверху находились также комнаты миссис Клемент и некоторых слуг. Флер увидела и свою комнату, небольшую, но очень уютную и светлую, выходившую окнами на зеленую лужайку и располагавшуюся рядом с комнатой для занятий.

Потом они прошли в круглый холл, куполообразный потолок которого был украшен росписью – парящими ангелами. Под куполом холла находилась галерея.

– По торжественным случаям там размещается оркестр, – объяснила домоправительница. – Когда леди устраивает «большой бал», двери в галерею и в салон всегда открыты, чтобы оставалось место для прогулок. Вы сами увидите, если в тот день, когда ее светлость устраивает прием, будет дождливая погода. А в хорошую погоду все происходит под открытым небом, у озера. Вас обязательно пригласят, мисс Гамильтон.

Ну, а если уж погода будет плохая, то все произойдет здесь, разумеется.

Потом они прошли в длинную залу со сводчатым потолком. Здесь в нишах были установлены великолепные мраморные статуи, а стену напротив окон украшали портреты в золоченых рамах.

– Это все предки его светлости, – пояснила миссис Лейкок. – Только сам хозяин знает, кто изображен на этих портретах. В Уиллоуби он знает абсолютно все.

Флер узнала работы Гольбейна, Ван Дейка и Рейнолдса.

«Как это прекрасно, – думала она, – иметь такую родословную».

– Мы все ждем наследника, – проговорила миссис Лейкок. – Пока у нас только одна леди Памела…

Затем домоправительница показала девушке обеденный зал, гостиную, библиотеку. Флер по-прежнему молчала – она вдруг вспомнила Герон-Хаус, дом своего отца. Отец погиб при пожаре в гостинице, когда ей было восемь лет.

Отцовские имение и титул перешли к его кузену, отцу Мэтью; его же назначили и опекуном Флер. Но в семье опекуна девочку не любили, и даже Мэтью игнорировал ее…

Флер невольно вздохнула. Может, ей надо немного погулять, чтобы успокоиться?.. Словно прочитав ее мысли, миссис Лейкок проговорила:

– Я хотела погулять с вами по парку, но вижу, что вы устали, мисс Гамильтон. Вам следует пойти к себе и немного отдохнуть. Возможно, ее светлость попозже захочет поговорить с вами и даже познакомить с леди Памелой.

Флер кивнула и удалилась в свою комнату. Немного посидев у открытого окна, она сняла платье, повесила его на спинку стула и, оставшись в сорочке, улеглась на кровать поверх покрывала. Пытаясь забыться в блаженном сне, она закрыла глаза – и вновь увидела перед собой лицо с безобразным шрамом, пересекавшим щеку.

Он склонился над ней, его холодные черные глаза пристально смотрели на нее.

– Ты шлюха, – говорил он, – и останешься ею до конца жизни, где бы ты ни оказалась, куда бы ни уехала.

– Нет-нет… – Она покачала головой и вдруг почувствовала, как он навалился на нее и прижал к матрасу. – Нет, не надо…

– Но ведь ты этого хотела. Ты продала мне свое тело.

– Потому что я голодаю, – всхлипнула она. – Я два дня ничего не ела и умираю от голода.

– Нет, ты просто шлюха, – усмехнулся он. – Тебе самой все это нравится. Ведь тебе нравится, верно?

– Нет! – Она попыталась высвободиться, но его сильные руки крепко держали ее. – Нет, нет, нет!..

Проснувшись от собственного крика. Флер приподнялась, осмотрелась… Снова этот сон. Он преследует ее постоянно! Мужчина со шрамом снится ей даже чаще, чем лицо Хобсона.

Флер поднялась с кровати и подошла к окну. Неужели мужчина со шрамом будет теперь постоянно ей сниться? Неужели она никогда его не забудет?

Но разве он говорил такие ужасные слова? Кажется, ничего подобного он не произносил. К тому же этот человек ее накормил.

Более того, настоял на том, чтобы она поела. И заплатил втрое больше, чем она просила, когда стояла у театра. И ведь она отдалась ему по доброй воле, продала себя…