Седьмое Правило Волшебника, или Столпы Творения (др. изд.) - Гудкайнд Терри. Страница 74

Лицо целителя, в отличие от волшебника Рала, не притягивало взгляд. Не было ничего странного ни в его круглых глазах, ни в прямых бровях, ни в приятной линии рта, почему-то показавшегося Дженнсен знакомым. Целитель показал на бутылку из рифленого зеленого стекла.

— Вы не могли бы растереть кое-что?

Он пошел куда-то в угол и достал с полки коричневую глиняную кастрюлю. Дженнсен раскрутила проволоку, державшую крышку, и со скрежетом откупорила бутылку. Внутри находились мелкие кружочки. Впрочем, нет, не совсем кружочки… нечто темное и плоское, странное, будто высушенное. При свете лампы их удалось разглядеть получше, и… пораженная Дженнсен слегка потрясла бутылку: казалось, ее наполнили маленькими Благодатями.

Как и на магическом символе, на них были два круга, вписанный и описанный, и квадрат. Однако удивительное сходство было неполным: кружочки напоминали звезду, отличавшуюся от тех, что обычно рисовали на Благодати.

— Что это? — спросила Дженнсен.

Целитель снял плащ и засучил рукава простой рубашки.

— Высушенные сердцевинки горной розы. Ее еще зовут розой лихорадки. Правда, симпатичные крошки? Уверен, вам доводилось их видеть — самых разных цветов, в зависимости от местности, в которой растут. Однако самые распространенные — красные, цвета румянца. Неужели ваш муж никогда не приносил вам букетик горных роз?

Дженнсен почувствовала, как вспыхнуло лицо.

— Он мне не муж, мы просто путешествуем вместе. Друзья, не более того.

— Да, — просто сказал знахарь, не выказав ни любопытства, ни удивления. — Смотрите: вот здесь, здесь и здесь должны быть лепестки. Если у розы удалить лепестки и тычинки, а серединку высушить, то в конце концов она станет как раз такой.

Дженнсен улыбнулась:

— Похоже на маленькую Благодать.

Улыбнувшись в ответ, целитель кивнул:

— И, как Благодать, она может исцелить, но может и принести смерть.

— Как такое возможно?

— Если добавить мальчику в питье одну перемолотую сердцевинку, то он сможет справиться с болезнью. А от нескольких можно заболеть лихорадкой.

— Неужели? — Дженнсен наклонилась над столом.

Целитель поднял кверху палец:

— Если взять две дюжины или, для пущей уверенности, три десятка, то это окажется уже не лекарство. Исход болезни будет смертельным. Именно по этой причине этот цветок называется розой лихорадки, — он хитро улыбнулся. — Подходящее имя для цветка, связанного с любовью.

Девушка раздумывала над его словами.

— А что будет, если съесть больше одной, но меньше двух дюжин? Возможен ли смертельный исход?

— Если размелете и добавите в чай десять или двенадцать штук, то свалитесь в лихорадке.

— И потом умрешь?

Озадаченное лицо Дженнсен вызвало у целителя улыбку.

— Нет, в этом случае лихорадка не будет столь сильной. Через день-два все пройдет.

Девушка внимательно посмотрела на бутылку, наполненную смертоносными маленькими Благодатями, и отставила ее.

— Если дотронетесь до нее, вреда не будет, — заметил целитель в ответ на ее нерешительность. — Действие цветка проявится, если съесть его. И в нашем случае один из них вместе с другими снадобьями поможет мальчику победить лихорадку.

Дженнсен позабавило собственное замешательство. Двумя пальцами она достала цветок, положила на дно ступки, где его сходство с Благодатью заметно поубавилось.

— Для бодрствующего взрослого я просто разминаю цветок между пальцев, — говорил целитель, наливая в чашку мед. — Но мальчуган мал и к тому же спит. Нужно, чтобы ему было как можно легче пить, поэтому разотрите цветок в пыль.

Дженнсен быстро растерла маленькую Благодать, и целитель добавил в чашку получившийся темный порошок.

Было интересно, что бы Себастьян сказал о подобном явлении. Не захочет ли брат Нарев искоренить эти розы, потому что они тоже могут нести смерть?

Пока Дженнсен возвращала на место ступку и пестик, целитель понес мальчику медовое питье. Вместе с матерью они принялись осторожно поить больного. Разбудить его не было возможности, и им приходилось понемногу вливать лекарство в рот, ждать, пока ребенок, не просыпаясь, проглотит, а потом наливать еще.

Тут в хижину ввалился Себастьян. В распахнувшуюся дверь были видны звезды. Потянуло сквозняком, отчего у Дженнсен пробежали по спине мурашки. Когда затихает ветер, а небо очищается от облаков, чаще всего это означает, что ночью будет пронизывающий холод.

Замерзший Себастьян сразу сунулся к очагу. Дженнсен подбросила полешко, чуть подвинула его кочергой, чтобы огонь занялся получше. Рука целителя все еще лежала на плече матери мальчика. Предоставив ей возможность допоить ребенка и повесив плащ на крючок у двери, хозяин подсел к Дженнсен и Себастьяну.

— Женщина с ребенком — ваши родственники? — спросил он.

— Нет, — ответила Дженнсен. Согревшись у огня, она тоже сняла плащ и положила его на скамейку у стола. — Мы встретились на дороге, она попросила о помощи. Мы просто подвезли ее.

— Ну что ж, — сказал целитель. — Сегодня мать и мальчик переночуют здесь. Ночью мне нужно будет понаблюдать за ним. — Он пристально посмотрел на нож, висящий на плясе Дженнсен. — Пожалуйста, поухаживайте за собой сами. У нас всегда в запасе тушеное мясо на случай, если забредет какой-нибудь путник. Сейчас уже поздно пускаться в путь. Располагайтесь на ночь в соседних хижинах. Они свободны, так что вы можете ночевать раздельно.

— Вот это подарок! — воскликнул Себастьян.

— Спасибо! — Дженнсен уже была готова сказать, что им подойдет и одна комната, но спохватилась: ведь сама недавно рассказала целителю, что они с Себастьяном не женаты.

Представив, как это будет выглядеть теперь, она решила ничего не менять. Ведь спать рядом с Себастьяном на открытом воздухе было естественно и непорочно, а в одной комнате это бы выглядело уже совсем по-другому. Да, несколько раз во время путешествия в Народный Дворец они ночевали в тавернах вместе. Но это было до того, как он ее поцеловал.

— Эта местность принадлежит Рауг’Мосс? — Дженнсен сделала рукой обводящий жест.

Целитель улыбнулся, будто в этом вопросе было что-то забавное, однако ответил серьезно.

— Несомненно. Это одна из нескольких небольших застав, или станций, на которых могут передохнуть путешественники, нуждающиеся в наших услугах.

— Мальчику повезло, что вы оказались дома, — заметил Себастьян.

Рауг’Мосс внимательно посмотрел ему в глаза:

— Если он выживет, я буду очень рад, что смог помочь ему. На этой станции всегда есть кто-нибудь.

— Почему? — спросила Дженнсен.

— Такие заставы, как эта, приносят Рауг’Мосс доход от обслуживания людей, не имеющих возможности пойти к другим целителям.

— Доход? Я думала, Рауг’Мосс помогают людям бескорыстно, а не с целью заработать.

— Мясо, тепло и крыша над головой не появляются по волшебству, только из-за того, что в них есть нужда. Мы рассчитываем, что люди, приходящие сюда за знаниями, на которые было потрачено достаточное время, внесут свой вклад в обмен на нашу помощь. А кроме всего прочего, если мы будем голодать, то как сможем помогать другим? Знаете ли, благотворительность по выбору — это благотворительность, но благотворительность по принуждению — всего лишь вежливое название рабства.

Естественно, целитель не имел в виду Дженнсен, однако эти слова больно ужалили девушку. Она всегда ожидала, что люди помогут ей, чувствовала, что имеет право на их помощь только потому, что в ней нуждается. Будто ее желание о помощи должно иметь для людей большее значение, чем их собственные интересы…

Себастьян, порывшись в кармане, вынул серебряную монету и протянул хозяину:

— Мы бы хотели внести свой вклад в обмен на вашу помощь.

Взглянув на нож Дженнсен, целитель ответил:

— В вашем случае в этом нет необходимости.

— Мы настаиваем, — сказала Дженнсен, испытывая жуткую неловкость, поскольку деньги, которыми она расплачивалась за еду, кров и заботу о лошадях, были взяты у мертвеца.