Смертник в серой шинели. Трилогия - Конторович Александр Сергеевич. Страница 6

Разговор наш оказался неожиданно долгим. Дядя, которого звали Олли, оказался… купцом. Во всяком случае, я понял это именно так. Причем купцом (или торговцем?) не из последних. Ездил он по округе изрядно и знал много. Вилема, кстати говоря, за что-то не любил. И при его приближении умолкал, терпеливо дожидаясь, пока тот не отойдет. Мысленно поставив на этом факте закладку, я не стал выяснять у Олли причину этой нелюбви. Вообще странно - не любишь, так не заходи. Или тут другого трактира нет в округе? Как выяснилось, действительно не было. Заведение Вилема было единственным в данной местности. Ближайшее находилось аж в городе, до которого было не менее двух дней пути. Конному, ибо другого транспорта тут не знали и не пользовали. Эти вопросы я уже задавал ранее. Наученный реакцией Вилема, выразившего неподдельное удивление моему невежеству в данной теме, я никакого особенного интереса к этому факту более не проявил. Для себя, однако, вывод сделал.

С каждой минутой в голове моей крепло ощущение чего-то нездешнего и неправильного. Связи никакой нет, и никто о ней ничего даже и не слышал. Транспорт - только гужевой. Местное население (во всяком случае, то, которое я видел) старательно маскируется под голь перекатную. Старинные монеты, имеющие, тем не менее, хождение в качестве платежного средства. Отсутствие на столе каких-либо пищевых приправ. Да и сам очаг в рядовом трактире? В наше время такую роскошь самый оттопыренный ресторан себе позволить не может.

Так что я явно куда-то влетел… В то, что все эти люди дружно ломают передо мной комедию, я не верил ни единой секунды. Главный вопрос при этом - зачем? За каким рожном и м это нужно? Задурить мозги рядовому менту? Для чего? Происки спецслужб? Три раза "ха"! Им это нужно еще меньше. Государственными секретами я не обладал, никакой немыслимой ценности лично из себя не представлял. Окажись на моем месте сейчас какой-нибудь суперпродвинутый интеллигент, он, наверное, уже заходился бы в истерике, переживая столь неслыханные потрясения в собственной жизни. Ничего этого я делать не собирался. Были и более важные вопросы.

Первый - где я и как отсюда выбраться?

Второй - почему я понимаю их язык?

Третий - что мне со всем этим теперь делать?

Мои наличные финансовые запасы, судя по тому, как их оценил трактирщик, позволят мне не помереть с голоду в первые же дни. Одежда пока есть, крыши над головой нет. Собственный статус в этом непонятном месте не определен и сомнителен.

Вывод был только один: отсюда надо делать ноги, и как можно скорее. Пусть даже и в Чечню, все же свои люди рядом будут.

Разговор с Олли тем временем неторопливо продолжался. Я кивал головой, выслушивая его жалобы на жадность таможенников (ага, значит, в этом месте таможня уже известна), сетование на плохое качество дорог и хитрость конкурентов. В общем, все как у нас. Неторопливый Вилем еще дважды приносил нам свое пойло, пока, наконец, Олли не объявил, что ему пора идти спать. Вся его компания утопала наверх, где, как выяснилось, имелись комнаты для проезжающих. А я остался сидеть в одиночестве, пытаясь как-то систематизировать услышанное.

Город.

Вот что мне нужно. И пускай все местное население хоть поголовно страдает непроходимой тупостью, в городе должны быть люди мыслящие. Если где-то и есть ответы на мои вопросы, так это, скорее всего, там. Отдав трактирщику одну из самых мелких монеток, я получил в свое распоряжение комнату. За номер аналогичной площади в рядовой гостинице с меня содрали бы пятую часть моей зарплаты. Хотя, если учитывать отсутствие телевизора и прочих удобств, может быть, и удалось бы оттягать хоть что-нибудь в свою пользу. Попросив Вилема разбудить меня пораньше, я завалился на необъятных размеров кровать и заснул.

Трактирщик разбудил меня рано, наверное, даже слишком. Подхватив свои вещи, я спустился на первый этаж, где в качестве завтрака мне были предложены кусок холодного мяса, овощи и непременная кружка пива. Я попросил его завернуть мне с собой еще немного мяса и приличный ломоть хлеба, после чего покинул столь гостеприимное заведение. Олли и его спутников я не видел, видимо, столь ранние подъемы были не в традиции местного населения. Направление своего дальнейшего пути я приблизительно представлял, единственное обстоятельство, вызывавшее мое сожаление, было то, что топать до города было не менее трех дней. Правда, по пути должны были находиться деревушки. И я рассчитывал, что мне удастся прикупить там что-нибудь съедобное. Разжившись в трактире куском веревки, я привязал ее к соответствующим кольцам на рукоятке чемодана и спихнул его за спину. Идти сразу стало легче. Не люблю что-то долго тащить в руках.

Я находился в пути уже около двух часов. Солнце взошло высоко, и его лучи вовсю меня жарили, убеждая снять еще и куртку. Похоже, я несколько переоценил свои силы, отправившись пешком в столь дальнее путешествие. Может, надо было попросить у трактирщика кусок материи и ниток и соорудить себе некое подобие нормального рюкзака? Увы, но хорошие мысли всегда приходят с опозданием. Оставалось надеяться лишь на то, что кто-нибудь да поедет по этой дороге в нужном мне направлении.

Так оно, похоже, и оказалось. Я услышал топот копыт: кто-то ехал на лошадях с той стороны, откуда я шел. А вот скрипа колес не услышал, и это меня здорово расстроило. Значит, телег у них нет, и вряд ли они захотят посадить меня в седло за спину кому-то из всадников. Печально. Отступив с дороги на шаг, я остановился на обочине, пропуская проезжающих. Кто их знает, какие у них тут правила дорожного движения. Может быть, идущий в неположенном месте по дороге пешеход является мишенью для всадника. Было же что-то похожее в средние века? То ли в Европе, то ли в Японии, я уж и не помню где.

Топот копыт приблизился, и вот из-за поворота выметнулись первые всадники. Это были попутчики Олли. Странно… Он, как я вчера понял, намеревался ехать совсем в другую сторону.

Увидев меня, передний придержал коня и что-то крикнул своим спутникам. Вся кавалькада, уже не торопясь, приблизилась ко мне и окружила плотным кольцом.

- Что стряслось, ребята? - обратился я к ним. Вместо ответа они закружили вокруг меня, внимательно осматривая мою ношу. Что-то не понравилось мне их поведение. С другой стороны, они же видели, как я разговаривал с ихним шефом, да и расстались мы с ним вполне дружелюбно. Так что с этой стороны подлянок вроде бы быть не должно…

Что-то с неслабой силой звездануло меня по затылку, мир расцвел передо мной всеми оттенками радуги, и я потерял сознание.

Так что вот уже третий день я сижу в этом негостеприимном подвале. Неразговорчивый мужик раз в день приносит мне еду и терпеливо ждет, пока я поем. Во избежание каких-либо действий с моей стороны, к правой ноге мне приковали цепью тяжеленное бревно. Так что даже если у меня и выйдет свернуть шею тюремщику, большого облегчения это все равно не принесет. Вылезти в дверь с этой колодой я точно не смогу.

Тюремщик каждый раз уносит посуду с собой, видимо, мне не положено ее иметь. Исключение составляет лишь глиняная плошка, в которую капает вода. Все мои попытки разговорить надзирателя привели лишь к тому, что он нехотя буркнул нечто вроде того, что с убийцами ему разговаривать не о чем. Вот, мол, приедет стражник и повесит меня ко всеобщему удовольствию. Нельзя сказать, что данная перспектива меня очень обрадовала. К сожалению, при мне не осталось ничего из прежнего снаряжения и вооружения, чтобы выразить свое активное с этим несогласие.

Сегодня против обыкновения мой тюремщик явился раньше, чем обычно. Никакой еды при этом он с собой не принес.

- Что за жлобство, уважаемый? Или у вас уже не принято кормить заключенных?

- Приехал господин стражник. Так что судьба твоя решится уже сегодня, и нет необходимости переводить на тебя добрую еду.

- А если меня вдруг оправдают?