Забвение (СИ) - "N. Begder". Страница 14

- Сколько тебе лет?

Такого вопроса я точно не ожидала.

- Какое это имеет значение?

- Это необходимо, чтобы я поверил в то, что ты говоришь.

Двухзначное число? Это все, что ему нужно? Серьезно? Неужели в цифре, что определяет мой возраст, скрыта истина?

Мои нервы истерзаны, и спорить с ним, снова, нет никаких сил, поэтому я просто отвечаю:

- Восемнадцать.

- Не может быть, - выдыхает он так, будто мой ответ вышиб из него дух.

- Я могу паспорт показать! – возмущаюсь я.

Несколько раз проводит пальцами сквозь запутанные волосы и нервно дышит. Мне кажется, у него болит голова, причем сильно, судя по выражению его лица.

Его высказывание не то чтобы напугало, скорее оно просто-напросто задело без того раненое мое самолюбие. Он считает, что я не соответствую своему возрасту? Да, черт его дери! Никто еще никогда не говорил мне даже отдаленно о том, что я выгляжу старше своих лет.

Яростно складываю руки на груди и хмурю брови. Меня так и разбирает изнутри, чтобы нахамить ему и выставить за дверь.

Проходит больше десяти минут, когда Лефрой поднимает на меня свой бледно-зеленый взгляд.

- Джанин Миа Эванс. Любишь закаты и тепло солнца, припекающее кожу. Шоколадное мороженое. Мультик «Губка Боб». Запах пожелтевших страниц старых книг и мокрого асфальта. Клетчатые рубашки и бесконечное число разноцветных кед. Зеленый чай из жасмина. Старые антикварные вещицы, подобные тому маленькому ангелочку, что оставила мама. Синий цвет. Кольца с камнями бирюзы. Грустные песни. Белоснежные одеяла и вечно открытые окна, - он сглатывает, словно ком подкрался к его горлу. Тяжело выдыхает и, не отрывая своего больного взгляда от моего лица, продолжает:

- Ты отвратительно танцуешь, - усмехается. – И готовишь, кстати, тоже, - снова смешок слетает с его губ. – Твоя подруга сумасбродная девчонка. Миранда Хейл с бесконечным числом фанатиков. Тетя Лиззи и дядя Чарльз – потенциальные опекуны, после того как она бросила тебя. Мама – вот твое больное место. Ты хочешь ее ненавидеть, но в глубине души надеешься на то, что у нее были более веские причины оставить тебя, нежели те, что внушает тебе тетя Элизабет.

Его лицо снова становится серьезным, словно он чувствовал всю мою боль и мои пустые надежды. Я слежу за его взглядом, что стал бледнеть, не в силах оторваться.

- Твои глаза настоящего, глубокого черного цвета. От природы кудрявые волосы до самой талии. Две родинки на спине под правой лопаткой. Небольшой шрам от ожога на левом плече. Ямочки на щеках, но только когда ухмыляешься и поджимаешь губы. Аллергия на духи. Вечно босые ноги…

Он замолкает, но по его взгляду я понимаю, что сказать он может еще много.

Не спеша встает с кровати, подходит ко мне и опускается на колени возле меня. Теперь наши лица на одном уровне. Тянется и нежно касается рукой моего лица, по которому безостановочно льют слезы, словно капли дождя по стеклу.

- Я так соскучился по тебе. Просто до смерти.

Приникает губами к моим губам, и я чувствую пластырь, что я наклеила на его разбитую губу, кажется, вечность назад.

Мое сердце не стучит. Оно заглохло еще, когда он начал говорить. Все, что я чувствовала – это лютый холод внутри и теплое, подобное весеннему ветру, его дыхание.

Я не ответила на поцелуй, но и не отвергла его.

- Прости, - шепчет он, касаясь лбом моего лба. – Не сдержался.

Часть 3. Глава 1.

«И когда он шепчет мне:

- Ты меня любишь. Правда или ложь?

Я отвечаю:

- Правда».

Сьюзен Коллинз

«Голодные игры: Сойка – пересмешница».

Я тщетно пыталась понять случившееся, потратив на это целый месяц, но все без толку. Его не было в моей жизни. Я в его – была.

Любые попытки понять это странное явление доводили меня до безумия, и к концу я совсем истерзала свои бедные нервы.

Все, что я могла – либо принять это все, не пытаясь понять и разобраться, либо отвергнуть, навсегда похоронив в своей памяти.

Я приняла.

Я приняла его, ни разу не задумавшись более о причинах и действиях, что привели меня к этому перекрестку выбора.

Я научилась с этим жить.

Еще через месяц после того, как мне исполнилось девятнадцать, я рассталась с Джереми. Подробности этого расставания вам уже известны.

И в следующей части, последней, моей книги, я хочу запечатлеть весьма странную, но счастливую для меня историю. Историю с ним.

Глава 2.

«Нет счастья выше, чем чувствовать,

что тебя любят, что твое присутствие

доставляет радость».

Шарлотта Бронте «Джейн Эйр».

Что-то тычется мне прямо в щеку. Через пласт воды слышу что-то неразборчивое. Напрягаюсь, в попытках разлепить веки, что налились свинцом. Безуспешно.

- Просыпайся.

Его теплое дыхание касается моей кожи.

- Ну же, открой глаза, соня.

- Ммм, - раздражено мычу я.

С чего ему вздумалось, что я хочу просыпаться?

- Просыпайся, иначе я тебя поцелую, - смеется он.

Я совсем не против. Подсознание причмокнуло пухлыми губами, все еще валяясь в своей не заправленной постели.

- Я проснулась, - морщу нос.

- Открой глаза.

- Через пять минут.

- Джанин, я не шучу.

- Ладно.

Прикладываю все свои усилия и разлипаю тяжелые веки. Свет режет глаза. Я щурюсь. Беззастенчиво зеваю, открыв рот, как на приеме у стоматолога. Вытягиваю затекшие конечности.

- Что тебе нужно? – злостно спрашиваю я, заметив в нескольких дюймах довольную гримасу Лефроя.

Он уже проснулся. Волосы влажные. Принял душ? Мне все равно. Я хочу спать.

- Хочу, чтобы ты проснулась, - невинно хлопает длиннющими ресницами.

- Мало ли чего ты хочешь, - усмехаюсь я и переворачиваюсь на бок.

Закрываю глаза. Довольно натягиваю одеяло и пытаюсь заснуть, пока сон не покинул меня.

- Уже давно за полдень. Когда ты собираешься вставать?

Больше полудня? Бог мой! Не может быть. Я не сплю так долго, даже если напиваюсь.

- Ты врешь.

- Посмотри на часы. Поднимай свою сонливую задницу. Нам нужно ехать.

- Ехать? Куда? – вскакиваю с кровати.

Что еще он надумал?

- Ко мне домой, - пожимает плечами.

- К тебе? Зачем?

- Не могу же я в одной одежде постоянно ходить. К тому же, мне нужно работать.

- Езжай сам, а я никуда не поеду, - отвечаю я, по дороге в ванную.

- Джанин.

- Нет, - кричу я прежде, чем захлопнуть дверь.

* * *

- Ну, и где ты живешь? – спрашиваю я, когда он застегивает ремешки на моем шлеме.

Не знаю, как ему удалось меня уговорить. Он обещал много чего рассказать и показать. Любопытство – отвратительное чувство, способное подтолкнуть на самые рисковые поступки.

- Увидишь, - улыбается он.

- Чего это ты так загадочно улыбаешься? Не удивлюсь, если ты скажешь, что живешь на Аляске, - иронизирую я.

- Очень может быть.

- Очень может быть, - повторяю я, при этом закатывая глаза.

Лефрой садится на мотоцикл, удерживая его равновесие своими длинными ногами. В шлеме он выглядит куда привлекательней, чем я, по крайней мере, мне так кажется.

- Садись. Не бойся, ехать буду медленно, - кивает в сторону свободного места и заводит мотоцикл.

Мне немного страшно, но я храбрюсь изо всех сил. С особыми усилиями забираюсь и усаживаюсь позади него. От неловкости, не знаю, за что держаться. Хватаюсь за его плечи.

- Обними меня, - просит он, оборачиваясь.

- Обнять? – слишком громко спрашиваю я.

Обнимать Джереми мне никогда не приходилось, только в знак уважения, но с приличной дистанцией.

- Как в кино, - смеется он. – Обними меня, Джанин, иначе свалишься.