Жатва - Герритсен Тесс. Страница 27

Но реальность такова, что у Нины Восс повышенная температура, а она, Эбби Ди Маттео, – дежурный ординатор. Все эмоции и страхи – побоку. Она должна делать то, что должен делать дежурный ординатор.

Надев кроссовки, Эбби вышла из ординаторской.

Ночью клиника словно перемещается в иную реальность. Длинные коридоры совершенно пусты, но в них по-прежнему горит яркий свет. Когда смотришь на все это усталыми глазами, белые стены начинают искривляться и покачиваться, становясь движущимися туннелями. По одному из таких туннелей и брела Эбби. Ее тело все еще дремало, мозг никак не мог включиться в работу. Только сердце откликнулось на призыв о помощи. Оно громко стучало.

Завернув за угол, Эбби вошла в реанимацию хирургического отделения.

Здесь свет был притушен. Большинство пациентов спали. Возле стола дежурной медсестры на стене мерцали экраны шестнадцати мониторов, показывая, что сердца всех шестнадцати пациентов бьются. Мониторы показывали и другие данные, в том числе пульс. Эбби мельком взглянула на монитор № 15. Пульс миссис Восс, сто ударов в минуту, заметно превышал норму.

Одновременно с появлением Эбби на столе дежурной медсестры зазвонил телефон.

– Это доктор Леви. Он хочет поговорить с дежурным ординатором.

Эбби взяла протянутую трубку:

– Здравствуйте, доктор Леви. Эбби Ди Маттео слушает.

Ответом ей было молчание.

– Так это вы сегодня дежурите? – с заметным недовольством спросил кардиохирург.

Эбби вполне понимала причину его недовольства. Аарону Леви ужасно не хотелось, чтобы она дотрагивалась до Нины Восс. Но заменить ее кем-нибудь он не мог. Этой ночью доктор Ди Маттео была единственным старшим ординатором в клинике.

– Я как раз собиралась осмотреть миссис Восс, – сказала Эбби. – У пациентки повышается температура.

– Да. Мне сообщили.

И снова пауза.

Эбби решила плюнуть на неприязнь доктора Леви и вести разговор в сугубо профессиональном ключе.

– Я сделаю все, что предусмотрено в случае послеоперационной лихорадки. Сначала, естественно, осмотрю пациентку. Выпишу направления на клинический анализ крови, бактериологический анализ и анализ мочи, а также направление на рентген грудной клетки. Как только результаты будут у меня, я вам сообщу.

– Хорошо, – наконец подал голос доктор Леви. – Буду ждать вашего звонка.

Надев белый халат, Эбби вошла в отсек Нины Восс. Над кроватью неярко горел ночник. В конусе его мягкого света волосы Нины Восс казались серебристой полоской, протянувшейся среди подушек. Ее глаза были закрыты, а руки – сложены на груди, как у… покойников.

«Словно принцесса в гробу», – подумала Эбби.

Эбби подошла ближе, встала у постели.

– Миссис Восс, – тихо позвала она.

Нина открыла глаза. Ее взгляд медленно сосредоточился на Эбби.

– Я доктор Ди Маттео, – представилась Эбби. – Хирург-ординатор.

В глазах Нины что-то мелькнуло.

«Она знает мое имя, – подумала Эбби. – Знает, кто я».

Гробокопательница. Похитительница тел.

Нина Восс просто смотрела на нее непроницаемыми глазами.

– У вас послеоперационная лихорадка, – пояснила Эбби. – Нам необходимо установить ее причины. Миссис Восс, как вы себя чувствуете?

– Я… устала. Это все, – прошептала Нина. – Просто устала.

– Мне необходимо осмотреть шов у вас на груди.

Включив свет, Эбби осторожно размотала бинты. Место разреза было чистым: ни красноты, ни припухлости. Эбби достала стетоскоп. Она прослушала легкие Нины. Никаких посторонних шумов и хрипов. Потом ощупала живот пациентки, осмотрела уши, нос и горло. Никаких тревожных симптомов, никаких видимых причин лихорадки. Все это время Нина молча следила за действиями Эбби.

– Результаты осмотра показывают, что у вас не должно быть лихорадки, – сказала Эбби, сматывая стетоскоп. – Но температура держится. Значит, причина все-таки есть. Чтобы ее найти, мы сделаем вам рентген грудной клетки и возьмем три пробы крови на бактериологический анализ. – Она виновато улыбнулась. – Боюсь, этой ночью мы не дадим вам поспать.

– Я и так мало сплю, – покачала головой Нина. – Сны мешают. Столько снов…

– Плохие сны?

Нина медленно вдохнула, затем так же медленно выдохнула:

– Сны о мальчике.

– О каком мальчике, миссис Восс?

– Об этом. – Она коснулась рукой груди. – Мне сказали… сердце принадлежало мальчику-подростку. Я даже имени его не знаю. Не знаю, как он погиб. Знаю лишь, что сердце мне досталось от него. Это правда?

– Так говорили в операционной, – кивнула Эбби.

– Вы там были?

– Ассистировала доктору Ходеллу.

Губы Нины тронула слабая улыбка.

– Странно… Вы там… после…

Она замолчала.

Несколько минут никто из двоих не произносил ни слова. Эбби мешало говорить чувство вины. А Нине Восс? Что мешало ей? Ирония этой встречи?

Эбби повернула светорегулятор. Отсек погрузился в сумрак.

«Совсем как в склепе».

– Миссис Восс… То, что произошло тогда… Я говорю про другое сердце… первое… – Эбби было невыносимо смотреть в глаза Нины, и она отвернулась. – Пациент тоже был совсем мальчишка. Семнадцать лет. Ребята в его возрасте мечтают о машинах и девушках. А он мечтал… вернуться домой. Он мечтал только о возвращении домой… – Эбби вздохнула. – Я не могла допустить, чтобы он умер… Миссис Восс, я вас тогда не видела. Не знала, в каком вы состоянии. А он лежал на койке. Его сердце без конца останавливалось. Я должна была сделать выбор.

Эбби заморгала, смахивая слезы.

– И он жив?

– Да. Он жив.

Нина кивнула. Снова дотронулась до своей груди. Казалось, она ведет беззвучный диалог со своим новым сердцем. Вслушивается, отвечает.

– И этот мальчик… Он тоже жив. Я чувствую каждый удар его сердца. Каждый удар. Некоторые считают сердце вместилищем души. Может, родители этого мальчика тоже так считают? Я постоянно думаю о них. О том, как тяжело им было потерять сына. У меня никогда не было сына. Вообще не было детей. – Нина сомкнула пальцы в кулак и приложила к повязке. – Как вы думаете… знать, что часть дорогого тебе человека продолжает жить… это приносит утешение? Если бы он был моим сыном, меня бы это утешило. Меня бы утешило.

На ее висках поблескивали слезинки. Она плакала.

Эбби потянулась к ее руке. Рука Нины оказалась на удивление сильной, а пальцы – жаркими и твердыми. Нина пристально смотрела на нее. Эбби почувствовала, что этот блеск в глазах вызван не только повышенной температурой.

«Если бы я тогда видела, в каком вы состоянии, – думала Эбби. – Если бы на одной койке умирали вы, а на другой – Джош О’Дей, кого из вас я бы выбрала?»

Ответа Эбби не знала.

Над постелью Нины Восс по зеленоватому экрану осциллоскопа тянулась зубчатая линия. Сердце неизвестного мальчишки билось со скоростью сто ударов в минуту. Билось в груди другой женщины, неутомимо гоняя по ее сосудам кровь, разгоряченную лихорадкой.

Эбби держала руку Нины, ощущая пульс. Медленный, ровный. Не пульс Нины, а свой собственный.

Рентгенологу понадобилось двадцать минут, чтобы доставить в отсек Нины портативную установку и сделать снимок. Еще через пятнадцать минут Эбби получила проявленную пленку, которую тут же прикрепила к негатоскопу и стала внимательно рассматривать. Рентген не выявил никаких признаков пневмонии.

Часы показывали три ночи. Эбби позвонила Аарону Леви домой.

– Алло! – послышался в трубке заспанный голос Элейн.

– Элейн, говорит Эбби Ди Маттео. Извините, что беспокою вас среди ночи. Аарон просил меня позвонить. Я могу с ним поговорить?

– Он поехал в клинику.

– А давно?

– Гм… сразу после второго звонка. Разве он не там?

– Я его не видела, – ответила Эбби.

На другом конце линии установилось напряженное молчание.

– Он уехал из дома час назад, – продолжала Элейн. – Ищите его в клинике.

– Я так и сделаю. Сейчас позвоню ему на пейджер. Еще раз извините. Спокойной ночи.

Эбби повесила трубку, затем сняла снова, позвонила доктору Леви на пейджер и стала ждать ответного звонка. Прошло пятнадцать минут, но Аарон так и не позвонил.