Противостояние. Книга первая (СИ) - "Сан Тери". Страница 11

Не понимаю: за что им только платят?

Не сотрудничай со стражей инквизиторский орден рыцарей богини-праматери, столица давно бы принадлежала ведьмаче. Собственно, орден и создали по тайному приказу короля. Под видом благородных рыцарей храма воспитывался магический противовес ведьмаче. Поэтому и деятельность не афишировали. Магия считалась смертным грехом и... надёжной опорой королевского трона.

Фигура, стремительно сиганувшая с потолочной балки, стала для меня совершенной неожиданностью. Отпрыгнуть я успел ровно за долю секунды до приземления противника на мою спину. Рванул в сторону и прокатился по полу, взлетая на ноги в боевой стойке. Активировал когти. Металлический звук меча, нежно вынимаемого из ножен, стал ответом на мои действия.

Всё ясно, сейчас опять убивать будут. И что этим "нападателям" так неймётся на небеса раньше срока попасть?

- Куда торопишься, выродыш? - Завораживающий насмешливый голос.

Чёрная форма, характерный колет, доспехи и крест на рукаве не позволяли ошибиться: очередное пушечное мясо славного ордена инквизиции. Рыцарь богини. А ведь я сегодня решил быть добрым, даже никого не прикончил во время схватки.

Короткий шлем–полумаска. Нижняя часть, сплетённая из кольчужных колец, позволяла свободно дышать и говорить, надёжно пряча лицо орденца. Я видел только тёмные глаза - веселые, горящие азартом боя. Он повёл плечами, демонстрируя облегченный доспех и кольчугу, скрытую туникой боевого облачения - незаметную, но прочную.

Сталкивались, убивали, знаем. В общем, здравствуй, жертва, и прощай.

- А ты меня никак остановить хочешь? Боюсь-боюсь.

Скучающий зевок в моём исполнении никого не оставлял равнодушным. Особенно когда я делал это так демонстративно: искренне, через чёрную ткань повязки с вышитым на ней пауком – стандартное изображение символа ведьмаче.

С учётом того что габариты мои на окружающих вообще никогда впечатления не производили, жест воспринимался вопиющим верхом наглости.

Инквизитор фыркнул. Негромко, но я услышал - начиная понимать, что парень юмором не обделён, а уж когда он выдал в тон...

- Да не бойся, малец, я небольно тебя убью... если сам подойдёшь.

Настал мой черёд хрюкнуть. Смешав смешок с праведным возмущением, я даже в позу встал, подперев бок кулаком:

- Вы там, у себя в ордене, совсем оборзели. Может, мне ещё и самоубиться, чтобы тебе ручки не утруждать, а, рыцарь?

Мой противник заметно оживился. Обрадовался, что я такой смышленый. О чём тут же мне поведал, предлагая не усложнять ему задачу, а то у него дел полно: "давить нас - не передавить".

Мы не видели лиц, скрытых масками. Закон всех братьев смерти одинаков. Вступая в бой и собираясь пролить кровь, не показывать небесам лицо.

Но возбуждение, что охватило обоих после первого обмена ударами, никакие маски сокрыть не могли.

Орденский выродок, оборвав треп, метнулся вперёд, решив покончить со мной короткой атакой.

«Наивный. Всегда поражался чужой человеческой тупости и самоуверенности».

Правда, и моей беспечностью можно было вышивать дорожки и крестики на рясах церковников. Никто из нас не рассчитывал на серьёзное сопротивление или мастерство. Противник виделся досадной помехой, которую следовало устранить во избежание задержки.

Эта задержка стоила того, чтобы задержаться. Когда я отбил чужую атаку и ввернул несколько своих, моментально оказавшихся раскрытыми, ошарашенное изумление, вспыхнувшее в тёмных глазах напротив, приятно погрело самолюбие. Подозреваю, мои глаза выдали аналогичную гамму эмоций.

- Неплохо, – сообщил рыцарь с непонятной радостью в голосе. – А ты хорош.

Очевидно, инквизитора, как и меня, "до горла" достали разные недоумки с пилочками для ногтей. Сражаться интересно, когда противник стоящий. Сильный боец, с опытом и мастерством, даёт возможность раскрыться и показать всё, на что ты способен. Резать людей словно овец на бойне нравится садистам и извращенцам, а я себя к таковым не относил. Работа работой, но я предпочитал, по возможности, обходиться без ненужных убийств и кровопролитий. Тронуть слабого – чести нет, только клинок попортить. С этим неожиданно подвернувшимся парнем появилась надежда на то, что игра окажется хоть немного да занимательной.

- Хорошей битвы, и... пусть победит достойный.

Противник на радостях настолько ополоумел, что снизошёл до ритуального приветствия, принятого между бойцами в знак уважения. Инквизитор отсалютовал мечом ведьмаче. Где бы это записать для потомков?

- Хорошей битвы, и...

Я церемонно поклонился в ответ, не сводя глаз с противника.

А что, я хуже инквизитора, что ли? Спина не переломится, шея не отвалится. На честь принято отвечать честью, поглумиться можно и потом.

Выпрямился и закончил елейно:

- Я убью тебя, ублюдок!

Орденец хохотнул, оценив "шутку", и молнией сорвался с места.

Какой нетерпеливый.

Ох, недооценивают меня враги, определённо недооценивают. Вечно всем кажется, что я маленький, слабенький, хлипкий. У стенок трусь и под мебель мимикрирую, а значит, можно меня на одну ладонь положить, а другой, видимо, прихлопнуть. А потом, когда прихлопывалка ломается неожиданно, так удивляются, так по-детски обижаются. С таким недоумением в наполняющихся слезами глазах ловят клинок в бок или брюхо: "Как же так?" Мол, обман, магия ведьмаче. "Подлый колдун!" Вот заняться мне больше нечем - на всякую шваль магию разбазаривать.

Сражаться со мной на сближении - опрометчиво. Я мог нашинковать инквизиторского чудика двумя полосками, пока он двигался на меня вихляющим шагом, решив озадачить хметской техникой. Неплохая школа, но я её изучил, еще когда пешком под стол ходил.

Наши клинки столкнулись, и... я едва не прозевал лезвие в бок. Оказалось, мой противник изучал не только хметов. Стоило попытаться пробить защиту стандартной рокировкой на вертушку, и предательский удар кинжала едва не выпустил проветриваться мои кишки. Хорошо, успел перехватить и парировать наручем.

Инквизитор оказался двуручником. Становилось всё интереснее и интереснее. Впервые на своей памяти я встретил нечто действительно занятное. Я не думал, что рыцарь равен мне в мастерстве, но он достаточно быстро развеял это заблуждение, заставив меня стать предельно серьёзным и становясь серьёзным сам.

Много раз смерть подходила близко, настолько близко, что дышала в затылок, но никогда мне не приходилось заглядывать ей в глаза.