Противостояние. Книга первая (СИ) - "Сан Тери". Страница 66

– Я собираюсь уйти с заданий.

Когда Лория сообщил мне эту новость, то, что я сидел, оказалось очень кстати.

– Покинешь орден? – я старался ничем не выдать реакции. Известие ошарашило, и это мягко сказано.

– Орден не покидают, Мишель, но я смогу немало пользы принести в другом качестве, просто мне больше не придётся рисковать собой, – Лория склонился, даря поцелуй, с удивлением всматриваясь в побледневшее лицо, – Что с тобой, ангел мой, ты не рад?

Лория ждал, что от счастья я начну прыгать до потолка...

Все признания лучше делать после секса, когда человек расслаблен. Своё он вывалил в спальне. Перед этим был романтический ужин при свечах и несколько часов любви, вогнавших нас обоих в состояние блаженной ленивой эйфории, когда так расслабленно хорошо, что лень шевелиться и открывать глаза. Хотелось спать и одновременно не хотелось тратить время на сон, ловя мгновения в полумраке спальни, любуясь огоньками свечей в шандалах. Сквозь приоткрытое окно тянуло ночной прохладой. Чистый, сладкий воздух сада вымывал чад и запах тающего воска. За окном в шелесте листы распевал соловей, выводя пронзительные трели признаний.

Так как я упорно отказывался жить в особняке, Лория пошёл на хитрость и купил небольшой домик в удалённой части пригорода. Двухэтажный коттедж, окружённый забором и живой изгородью, был тщательно укрыт от любопытных глаз. Пара слуг, отсутствие внимания. Это сработало. Я приходил переночевать, не изменяя привычке оседать в гостинице. Прикипел. По моей просьбе, Рейвентри арендовал её, оплатив на год вперёд, что избавляло от необходимости общаться с хозяином и переживать о некоторых мелочах. Перетащив в комнату часть пожиток, и раздобыв некоторое количество мебели, я сделал из неё вполне приличное жилище, к явному неудовольствию Лории, который никак не мог понять, чем убогая комнатушка лучше роскошной спальни в особняке.

Почему это так важно для меня, когда я сам настаиваю на том, что мне ничего не важно. Как я мог ему объяснить? Наверное, в этой комнате жили воспоминания. Здесь у нас всё началось, она была связующим звеном, и это было важно. В общем, я настоял. Лория смирился, особенно и не пытаясь возражать. За полгода отношений маршал начинал привыкать к причудам Мишеля, воспринимая их как некую данность. Я и сам порой удивлялся – сколь естественно Лория вписался в мою жизнь, став важной её составляющей. Если бы нам не приходилось скрываться, сколько драгоценных часов, дней и ночей мы могли подарить друг другу – целый мир.

Эту ночь мы провели в домике Рейвентри, предаваясь страсти на шёлковых простынях в окружении зеркал. Не добившись от Мишеля ничего внятного по поводу обстановки и предпочтений, Алиссин обставил дом на собственное усмотрение. Вкус у маршала был безупречный и мы оба остались довольны.

Мне нравилось возвращаться домой и отдыхать от жизни, расслабляясь на диванчике в библиотеке с книгой в руках. Об этой части Лория позаботился в первую очередь, твёрдо вознамерившись поднять культурную планку Мишеля на некоторую высоту. Распознав в энергетике желание нанять для любовника парочку учителей, Мишель предупредительно выдал, что терпеть не может школ. Батюшка, когда был жив, заставлял его учиться и драл нещадно. С тех пор у Биара хроническое отвращение к учёбе и любому принуждению. Непереносимость настолько острая, что он готов рискнуть всем, даже отношениями, которые важны, но свобода важнее.

От этих разговоров Лория мрачнел лицом. Я кожей ощущал его физическое желание последовать примеру покойного батюшки и всыпать любовнику по первое число. По мнению деятельного и энергичного Лории, хроническое отвращение именовалось ленью и ничем другим не объяснялось. Но он боялся, что с Мишеля станется психануть. В тонких материях инквизитор не разбирался и боялся «наломать дров». Но о какой потере свободы можно заводить речь, когда любовь и дружба это добровольно взятые на себя обязательства; и чем сильнее любовь, тем больше обязанностей она налагает. Мишель первым признался в чувствах. Неужели он осмелится уверять, что всё, что их связывает – только голый секс?

Алиссин терзался изнутри, и нередко отыгрывался в спальне, за страстью пряча страх и собственную неуверенность. Суметь утомить ведьмаче в постели – занятие сложное. Лория неплохо справлялся, но не настолько, чтобы я лишился последних мозгов, даже если соображать в расслабленной неге определённо не хотелось.

Признание об отставке обожгло плетью.

Он что собирается сделать?.. Что?..

– Рад, – отозвался я прежде, чем до меня дошёл смысл слов, и понимание обрушилось плитой.

Хотелось подскочить, действовать, услышать опровержение... Я не двинулся, демонстрируя полнейшую безмятежность, улыбнулся и потянулся за поцелуем, скрывая истинное состояние. Соответствовать оказалось тяжелее, чем сказать.

– Мне больше не придётся опасаться за твою жизнь... Я всегда так переживаю, а когда тебя ранили в прошлый раз…

Я смял одеяло. Впервые в жизни мне было противно слушать свой собственный фальшивый голос. Рем внутри меня обмер от злости. Просто убился. Значит, вот как? Лория бросает меня. Решил прекратить наши поединки, а я всё гадал – почему никак не могу найти его в боях? А он просто перестал брать задания. Конечно, он больше не мог рисковать собой – слишком честный и ответственный, чтобы наплевать на узы собственных обязательств перед Мишелем.

Узнать бы, что побудило его встать на этот путь изначально, я бы нашёл способ всё вернуть. Столько времени потраченного впустую. И всё зря. Оставалось только расхохотаться от кретинизма ситуации. Я жаждал сразиться с ним, я – Рем, но он выбрал меня – Мишеля. Пустышку, обёртку, фарс...

Захотелось постучаться головой о подушку, выдать нечто совершенно безумное в стиле

«Лория, ты лгал мне. Ты лорд Рейвентри, но и я тебе лгал... Найдём компромисс. Рейвентри достанется Мишель. Рему – Лория. Станем встречаться вчетвером».

Я расхохотался, перепугав маркиза. Мой прекрасный Андре никак не мог взять в толк, что происходит. Мишель переутомился, заболел, сказалось перенапряжение, может... ЧТО?

В конце концов, солдат пересилил любовника и маркиз Рейвентри, аккуратно прицелившись, отвесил любовнику пару хлёстких пощёчин, за которые тут же принёс извинения, попросив не пугать.

Очень хотелось вернуть ему эти слова. Не пугать. Он отбирал у меня всё, что я имел. А что взамен? Ничего. Начать с ним жить? Невозможно. Никогда в жизни мне не хотелось признаться, что я ведьмаче, так остро, как в тот момент; посмотреть на реакцию, спросить – и что теперь?

Любишь? ДОКАЖИ!!!

Я поднялся, сообщив, что вспомнил о некоторых не сделанных делах в городе. Совершено забыл, но они не терпят отлагательств. Этот порыв выбил Алиссина из равновесия. Маршал как раз размышлял – не послать ли за доктором? Очевидно, Мишель заболел. Симптомы лихорадки налицо.

Ну конечно, бред у меня начался, просто жар за ним запаздывал. Я начал одеваться, надеясь, что любовнику не придёт в голову меня останавливать. В подобном состоянии ничем хорошим это не закончится. Я не причиню вреда человеку, которого люблю, но под горячую руку с меня станется по морде двинуть, вымещая досаду за собственное несостоявшееся.