Во мраке сверкающих звезд - Михайлова Евгения. Страница 33

Решение он принял быстро. То, что преступники должны скоро явиться, чтобы вывезти труп, пользуясь темнотой, – понятно. Ему необходимо их опередить. Кирилл повесил на плечо Надину сумку и довольно легко поднял тело. Дошел до ворот. Опустил тело на землю. Этот замок он быстро вскрыл своим складным охотничьим ножом.

Он просто шел по дороге, пустырю, двору и нес на руках мертвую женщину. Ему встречались люди, которые говорили по мобильникам, друг с другом, смеялись, ругались. Никто не остановил его. Никто не спросил, что случилось. Кириллу вдруг стало холодно, как в царстве теней. Люди никогда не были такими безучастными и тупыми, что ли. Почему никто не подумал, что он убийца, который несет куда-то свою жертву? Или что у него убили близкого человека и ему нужна помощь?.. Им все равно. Ему не к кому обратиться. Он не большой знаток человеческих душ, но тут этого и не требуется. Если он кого-то окликнет, от него просто убегут. Надо побыстрее уезжать из этого места и ехать… В свое бывшее отделение. Он унес тело с места происшествия, потому что не мог дожидаться там убийц. Это не дойдет до наряда полиции округа, который приедет по ноль-два. Неизвестно когда.

Кирилл приблизился к своей машине, прислонив Надю к капоту, открыл заднюю дверь, уложил тело на заднее сиденье, захлопнул дверь, сел за руль, выехал на узкую и пустынную проезжую часть. Вдруг машина забуксовала, как будто колесо чем-то проткнуло. Он вышел с фонариком, склонился над колесом. Да, действительно, на что-то напоролся. Он выпрямился… Последнее, что он успел увидеть перед собой, – человек в черной балаклаве с прорезями только для глаз. В генерала стреляли, пока он не упал навзничь.

Глава 20

Неделя в Италии пролетела, как один день. Такого количества впечатлений, приятных и ярких, у Светланы не было за всю ее жизнь. Даже посещения пластического хирурга – добродушного полного человека с темной курчавой бородкой в яркой проседи – не доставляли никакого дискомфорта. Хотя некоторые процедуры были утомительны. Короткую операцию под общим наркозом она постаралась сразу забыть. Полежала только один день. Доктор все время что-то быстро говорил ей по-итальянски, она языка не знала, но суть легко понимала, такой выразительной была жестикуляция. Он говорил, что она должна настроиться, ждать и приближать возвращение своей красоты. Что она будет с каждым днем становиться все лучше… Он часто произносил слово «amore», Света понимала, что он считает, будто ее с Вадимом связывает большая любовь, раз он привез ее сюда, расписался с ней в итальянской деревне, платит за ее лечение большие деньги. На самом деле их связывает только его любопытство, как он сам сказал, и возникшее именно здесь доверие друг к другу. Света не исключала, что это доверие исчезнет, когда они вернутся в Россию. Там ее боль, беда, ее проблемы, которые она не собирается с ним делить. Они расписались, но речи о том, чтобы жить вместе, не было. Просто так здесь удобнее. Возможно, Света, набравшись сил и здоровья, решится вернуться в свою жизнь, а этот кусочек времени, который подарил ей Вадим, останется ее сказочным воспоминанием.

В Риме они посмотрели на чудесный дом-замок Софи Лорен, послали по ее адресу корзину цветов. Хозяйки, как им сказали, там не было. Она находилась в Швейцарии.

– Какие проблемы? – улыбнулся Вадим. – Ей скажут. Я написал очень красивое послание. В стихах.

– Ты пишешь стихи???

– Нет, даже не пробовал. И потому послал сонет Шекспира. Так вернее будет.

Они провели ночь в его маленьком, хорошеньком, как картинка, домике под Генуей. Первый раз за все время, что находились в Италии, поужинали вдвоем, а не в траттории или ресторане, легко и тепло говорили обо всем, как близкие люди. После ужина гуляли по прелестному саду, вдыхали какой-то особенный, душистый воздух. Вернулись в дом, держась за руки. Он внимательно посмотрел Светлане в глаза, чуть-чуть притянул ее к себе. Испуганный зеленый луч метнулся в ее взоре, он отпустил ее и рассмеялся.

– Мне никогда не была нужна женщина, которой кажется, что она мне нужна. Я эгоист и в любви всего лишь отвечаю. Ты имей это в виду, пожалуйста. Комната для гостей здесь всегда готова, она вот. Работница из деревни раз в неделю приходит убирать и менять белье.

И они разошлись по своим комнатам. Он несколько раз выходил в сад покурить, она плакала в подушку, чувствуя себя жалкой ханжой, неблагодарной дурой. А к утру и вовсе раскисла. Он сказал, что она ему не нужна! А ведь он – единственный человек, который сделал для нее так много!

Когда утром они ехали в Геную к врачу, Вадим, посмотрев на тени у нее под глазами, сказал:

– Я, наверное, плохо с тобой говорил вчера. Забудь. Просто нужно было на корню подавить твою мысль, что ты мне чем-то обязана. Давай так: никаких условностей, никаких обязательств, никакого насилия над собой. Ничего, кроме правды. Да? Хотя… можешь не реагировать. Правда для тебя самое сложное, как я понял.

– Правда – это мой кошмар, – тихо произнесла Света. – Я хочу, чтобы он остался в прошлом и ни один человек о нем не узнал.

– Я мог бы сказать, что это самое неверное решение. О кошмаре нужно с кем-то говорить. В нем должны разбираться люди, которые что-то понимают в кошмарах. И если кто-то в нем виноват, этот человек должен ответить. А кто-то сильно виноват, судя по результату твоего обследования. Но – что поделаешь? Ты кроткая, давить на тебя нельзя, а переубедить таких кротких нереально. Я и не собираюсь.

Они провели еще один прекрасный день в Италии. Вадим договорился с врачом о следующем приезде. Результаты были не просто очевидными. Они были потрясающими. И дело, конечно, не только, а может, и не столько в процедурах, сколько в том, что к девушке вернулись покой и радость. В самолете все на нее смотрели, так она была хороша. Ей, по юности, казалось, что можно на самом деле выбросить из жизни плохой кусок. Он понимал, что так не бывает, но собирался по-прежнему наблюдать, что из всего этого получится.

Они прилетели в Москву на рассвете, дома были утром. Прошли по мокрому, прохладному саду, где деревья с тоской смотрели на свою потерянную, упавшую под ноги людям листву. Света зябко поежилась. В гостиной было очень тепло. Уборщица к их приезду разожгла камин.

– Боже, – воскликнула Света, – какое счастье! Я просто лягу на ковер, чтобы смотреть на огонь.

– Окажи огню такую честь, богиня Нелюбви.

Она быстро взглянула на него и вдруг прижалась к его груди.

– Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Ты сказал, что можешь только ответить женщине? Ответь мне. Я хочу, чтобы мы были вместе.

Часть третья. Здравствуй и прощай

Глава 1

О событиях той ночи Андрей Панин рассказывал множество раз, ставил подписи под протоколами. Слова, из которых складывались его показания, запеклись, как вытекшая кровь, спеклись в корку, почти панцирь. Он так уставал, пытаясь строго излагать только факты, что собственные мысли, логические рассуждения и догадки просто блокировались. Наверное, к его счастью. Потому что как только он оставался наедине с собой, навязчивые идеи превращались в пытку. Он все время отгонял их, потому что надо было искренне всем говорить: «Не знаю, из-за чего все это произошло, не знаю, связаны ли эти события». И ни в коем случае не проговориться: «Я думаю, это все из-за Светы. Это все вокруг Светы. Если бы она не исчезла, все были бы живы и целы. Если бы не я, она бы не исчезла». Этого нельзя было сказать ни в коем случае. Это надо было убить в себе.

Он ехал сейчас в машине частного детектива Сергея Кольцова в отдел по расследованию убийств для очной ставки с очередным товарищем Игоря. Одним из тех, с кем сын говорил в день нападения. Андрей пытался вспомнить что-нибудь об этом Толе, однокласснике, которого, может, и видел, наверняка видел, но… Он никогда ничего не знал о сыне. Они очень редко бывали вдвоем. Дома практически всегда находилась Надя, от которой Андрей и прятался в себя, маскировался молчанием, прикрывался работой, как щитом. А с Игорем пока ни о чем говорить врачи не разрешали.