Помоги мне исполнить мечты (СИ) - Либерт Таисса. Страница 31

— Ну, как тебе? — спрашивает Брэд.

— На самом деле, никогда не была на вечеринках, ну, кроме той, что проводилась у Гарри. — Признаюсь. Мы ведь теперь друзья, да? А значит, ему можно говорить что-то наподобие такого.

Если честно, то я редко когда кому-то в чем-то признаюсь. Мне кажется, что я ничего не чувствую, разучилась. Да, мне бывает больно. Но как тут не может быть больно, если такое переношу? Да, у меня есть чувство жалости, гнева, разочарования. Но это не те чувства, которые остаются в сердце. Мне кажется, что я не могу любить, что я не могу быть счастлива. Я люблю Кристи. Люблю и Лондон. Но это чувство любви, не привычка ли оно?

— Правда? — переспрашивает удивленный Брэд, и я киваю.

Мы садимся на бревнах у костра. Я греюсь. Кто-то бросил еще одно набитое хлопушками чучело в костер, и разноцветные фейерверки засвистели в воздухе. Некоторые светящиеся огоньки летели в меня, но это было даже забавно. Я пыталась их ловить на ладошку, но они или уже затухали, или больно обжигали меня.

Вдруг я заметила там, вдалеке, кучку девушек, внимательно следящих за мной. В темноте было сложно что-то разобрать, я и не пыталась, но было чертовски интересно, чем же моя персона привлекла их внимание. Затем наблюдала за тем, как веселятся другие ребята. Они прыгали, бегали возле костра. Некоторые даже попытались пригласить меня, но я отказалась. От Лондон пришло многозначное сообщение: «Ты дома?», на которое я быстро настрочила развернутый ответ, заранее зная, что подруга будет выпытывать даже самые мелкие детали: «Нет, я с Брэдом на вечеринке». Но она не ответила на него.

Я была так занята, что и не заметила, как Брэд принес два стаканчика пива. Не заметила и то, как в один из них он что-то то ли подсыпал, то ли бросал.

— Будешь? — интересуется парень.

— Да, конечно. — И я выпиваю полный стаканчик, постоянно морщась и думая про себя о том, какой же это противный напиток. Теперь всегда с пивом у меня будет ассоциироваться это ощущение и этот привкус.

Меня охватило какое-то странное ощущение, граничащее с наслаждением и грустью. Мне вдруг в один момент стало очень грустно и захотелось с кем-то поговорить, а в другой момент я уже хочу веселиться. И единственное, что оставалось неизменным так это то, что ужасно хотелось шоколадного молока. Нет, я серьезно.

Я хочу поговорить. Язык развязался. Меня вдруг понесло на такие «серьезные» темы как: кто-то же будет королем Вестероса, кто останется в живых, выживет ли Джон Сноу, что будет в новом сезоне «Шерлока», и — о боже! — не правда ли, что шикарные глаза у актера, который играл Локки в «Мстителях» и «Торе»?

Брэд меня куда-то повел, но мне было все равно. Я не понимала себя. Моя словарная диарея не прекращалась: я уже перебрала все возможные темы в сериалах, по которым схожу с ума. Затем начала описывать то, как же грустно было, когда Дин умер в сотый раз и стал демоном. И почему бы нам не стать охотниками?

Мы пришли на стадион. Сели на самую нижнюю лавочку. Мои ноги ватные, и мир казался полупрозрачным, размытым. Мне захотелось спать, но я преодолевала это желание. Я все еще рассказывала о возможном существовании ангелов и вела себя, как полная дура. Брэд заткнул меня своим поцелуем. Он был какой-то неприятный, принуждающий, словно я какая-то вещь, словно я наваждение. Я попыталась его оттолкнуть, но не было сил. Я пыталась встать, пошевелить ногой, рукой, но не смогла! Казалось, что меня парализовало.

Бред обхватил меня руками, укладывая на скамейку, он забросил мою ногу на его бедро, от чего создавалось ощущение, словно я обвиваю его своими ногами. Он поспешно стягивал с меня мой свитер, схватив за шею, целовал её, спускаясь ниже и ниже.

Девушка, которая была так похожа на Эмили, скажи мне, кто ты?! Это была не я. Я, Эмили, протестовала, я кричала во все горло, я царапалась, я кусалась, я толкалась, я бежала подальше ото всего, я боялась! Но все это происходило лишь у меня в голове…

Я, ведь я вовсе не такая! Я никогда не отдалась бы вот так, первому встречному! Мне было противно. Меня приводили в шок его склизкие поцелуи на моей коже. Я дрожала и заливалась слезами, по коже бегут тысячи тысяч мурашек. Но я ничего не могла сделать. Сейчас я напоминала себе тряпичную куклу, которой руководствуется мерзавец. Я была парализована. Вместо криков из меня вырывались лишь жалкие стоны и мычание.

А Брэда это лишь еще больше заводило. Он вспотел, его улыбка и сумасшедший огонек в глазах заставляли меня еще больше ужаснуться. Он спустил бретельки моего платья с плеч, совсем оголяя их, и начал целовать, спуская платье все ниже. Боже, почему я не могу его ударить?! Не описать словами, как мне хотелось умереть в этот момент из-за того, что понимала, что он хочет сделать. И спасения не было. Меня парализовало, я даже слова не могу молвить, Брэд не жалуется, а вокруг ни души, которая пришла бы мне на помощь.

Мои слезы стекали ручьем по лицу — это было единственным знаком того, что я все понимаю, но ничего не могу сделать. Я приготовилась уже умереть в мучениях. Брэд обхватил моё бедро, оголяя его, и стал потихоньку приспускать мои трусики. Затем стал расстегивать ширинку своих брюк, приспуская их.

Я была одна. Я есть разум. Это тело, не отвечающее на мои приказы, было не моё. Мысленно мне так хотелось поскорее прокрутить этот год вперед, чтобы покончить с этим, чтобы умереть. Мои ноги бесформенно лежат на скамейке, платье спущено на грудь, открывая мой лифчик, волосы слиплись от слез, один ботинок, вероятно, я уже потеряла, а гетры безобразно спущены и скомканы на голени. Когда я расслышала шелест упаковки с презерватива, я уже окончательно потеряла надежду и попрощалась с собой нынешней, представляя, как буду лежать где-нибудь в поле, окровавленная и полуголая. Обо мне напишут в газете, и тогда я уж точно прославлюсь.

Но затем я услышала, как хрустнула кость. Не знаю, была ли она моя, потому что уверена, даже если мне что-нибудь сломали бы, я этого не почувствовала бы.

Я видела все так, словно нахожусь под водой: увеличено и размыто. Когда Лондон схватила меня за плечи и затрясла, мне стало чертовски паршиво. Я чувствовала, что у неё холодные руки, когда она держала моё лицо в своих ладонях, и больше ничего… Хотя нет, вру, я чувствовала себя беспомощной.

Подруга начала одевать меня по-быстрому: поправила нижнее белье, вернула платье на место, обула меня. Она схватила в руки мой свитер и что-то крикнула, но мне было не разобрать. Затем мир закружился, и я запарила в воздухе. Хотя на самом деле меня взял на руки Трент — это я поняла после. За спиной картина была радушная: Брэд сидел на земле, хватая ртом воздух и прикрывая рукой нос, из которого ручьем шла кровь, залившая и одежду, в которой он был, и землю, где он сидел. А там за трибунами стояла Стейси, Феба и вся остальная компания, внимательно наблюдавшая за происходящим. Стейси снимала все на телефон и была не напугана увиденным, а скорее всего, рада, предвкушая свою победу надо мной и Лондон.

Я не знаю, долго ли мы ехали до дома Лондон, и, вообще, сколько времени после я пролежала в вот таком бессознательном состоянии. Но затем моё тело потихоньку просыпалось, начало поддаваться моим командам. И вскоре я уже смогла сама сидеть на кровати в комнате подруги.

Чувство, которое было внутри меня, я даже не знаю, как его описать. Словно я наглоталась земли, грязи, червей, словно я искупалась в чем-то липком и противном. Чувствую себя грязной и беспомощной. К горлу подкатила желчь, я, вероятно, стала зеленеть, потому подруга, быстро сообразив, подставила мне тазик. Меня выворачивало наизнанку, все внутри жгло, словно пыталось сварить все мои органы. Я тряслась, горло неприятно ныло, слезы лились ручьем. Когда спазм прекратился, Лондон отодвинула подальше тазик с зеленоватой рвотой и протянула мне стакан с черными таблетками. Я послушно выпила их и бухнулась на кровать. Говорить начала не сразу:

— Что произошло? — спрашиваю.