Наследница - Нурисламова Альбина Равилевна. Страница 1

Альбина Нурисламова

НАСЛЕДНИЦА

Роман

Г лава 1.

В пятницу Вера пришла домой раньше обычного и открыла дверь своим ключом. Вернулась как раз вовремя, чтобы застать своего мужа Марата и соседку Аську в самой недвусмысленной позе. Так они втроем и застыли: Вера с ключами в руке у входной двери, Марат на диване и едва одетая Аська на Марате.

Муж молчал. А что тут скажешь?

Вера тоже не сумела выдавить ни слова. Прямо в обуви промчалась на кухню, захлопнула за собой дверь, швырнула на стол сумку и упала на табурет возле окна. Сердце колотилось, не давая вздохнуть, в голове гудело, ладони были ледяные и влажные. Хотелось выскочить из дома и бежать отсюда куда подальше, но она не могла. Не было сил.

Вдобавок в коридоре мыла полы ненавистная Лидия Адольфовна — Вера только что на нее наткнулась.

Иногда ей казалось, что в их девятиэтажке по улице Северной вообще нет нормальных людей. Ну, или почти нет. Просто они считали это место перевалочным пунктом, всеми силами искали возможность найти вариант получше и надолго здесь не задерживались. Накопив денег, продавали свою конуру, приобретали что-то поприличнее и съезжали, стремясь побыстрее забыть, «где эта улица, где этот дом».

Навсегда застревали на Северной старики, которым уже ничего менять не хотелось, да невезучие, достигшие жизненного потолка. Это была малосемейка, построенная в семидесятых, с лязгающим, вечно ломающимся лифтом, длинными темными коридорами и дверями по обе стороны.

Жили здесь, как в аквариуме, на виду у соседей. Ругаться, мириться, любить и ненавидеть следовало по возможности тихо, чтобы не доносить до невольных зрителей и слушателей подробностей личной жизни. К сожалению, это мало кому удавалось. Железные двери, которые ставили некоторые жильцы в надежде спрятаться от чужих глаз, не спасали: стены-то все равно картонные.

Подъезды, коридоры и лестничные клетки были загажены так старательно, будто кто-то поклялся не оставить ни сантиметра чистой поверхности. Квартирки в доме имелись только однокомнатные, но зато двух видов — большие и маленькие. Те, кому повезло жить в «больших», жировали на шестнадцати квадратах. Прочие, в том числе и Вера с Маратом, довольствовались одиннадцатью. Плюс кухня, коридор в виде крохотного пятачка и совмещенный санузел.

Квартира просматривалась сразу и навылет. У Веры просто не было шансов не заметить своего блудного мужа с Аськой. Вошел в квартиру, не слишком широко шагнул вперед — уперся носом в перегородку между кухней и комнатой, а плечом — в дверь туалета с ванной. Повел глазами влево — кухня, вправо — комната. Вот и все хоромы.

Как говорила покойная соседка тетя Дуся, «и сральня, и спальня — все рядом». Хвост негде протянуть.

Но и этому жилищу они с Маратом радовались — свое, не съемное! Мечтали о большем, строили планы по расширению. И продолжали бы мечтать, строить и радоваться, если бы не сегодняшняя сцена. Нелепая случайность, из которых и состоит жизнь.

Сегодня в библиотеке, где работала Вера, закончилась проверка фонда. Длилась она всю неделю и, слава богу, осталась позади. За эти дни Вера вымоталась до предела, застревала на работе на два, а то и три часа сверхурочно, но кто эти часы считает? Заплатят обычный минимум, даже премии не жди.

Однако о грустном не думалось.

Во-первых, по случаю завершения проверки сотрудников отпустили пораньше. Скоро, думала Вера, спеша с работы, должен вернуться Марат. Можно сходить куда-нибудь. Или просто посидеть вдвоем дома, расслабиться, выпить вина, скачать с Интернета какой-нибудь фильм.

Во-вторых, с понедельника у нее начинался очередной отпуск. Муж тоже взял две недели, и они мечтали рвануть к морю.

В-третьих, в потайном карманчике сумки лежали немалые деньги. Пятнадцать с лишним тысяч отпускных, да еще Аня долг отдала, а ведь держала без малого год. Итого двадцать четыре — огромная сумма по меркам Веры.

Жизнь была прекрасна и удивительна. Самая лучшая, самая светлая пора — конец весны, начало лета. Выходя из лифта, Вера улыбалась в предвкушении приятного вечера. И тут же наткнулась на Лидию Адольфовну со шваброй.

Та дежурила по этажу и мыла полы. От неожиданности Вера оступилась и задела ведро ногой. Мутная вода выплеснулась на пол, и Лидия Адольфовна немедленно завопила, сладострастно смакуя каждое слово:

— И чё ты за корова такая, а? Мою, мою целый день, а эта нате вам — явилась! Шалава! Кто за тобой подтирать должен?

Лидия Адольфовна, которую за глаза, разумеется, звали Гитлером, была женщиной странной. Ходила зимой и летом в замызганном зеленом плаще, только в самую лютую жару меняя его на зеленый же ситцевый халат с рваными карманами. На голове ее красовалась выкрашенная хной в ржаво-рыжий цвет «улитка», которая непонятно за счет чего держалась на макушке и при каждом движении норовила сползти на шею.

Гитлер вечно развешивала для просушки на общем балконе рваные тряпки неопрятного вида. Непонятно, как она использовала их в домашнем хозяйстве: такими даже унитаз страшно мыть. Она запросто могла облить помоями целующуюся под балконом парочку или брякнуть обалдевшему мужу: «А твоя-то шлюха вчера днем опять мужика приводила, сама видела!».

На Веру у Лидии Адольфовны имелся особый зуб. Давно, когда они только переехали с Маратом в этот муравейник и принялись обустраиваться, соседка явилась с визитом и с порога принялась надрывать глотку.

Суть сводилась к тому, что пожилой женщине, трудовому человеку мешают отдыхать звуки их ремонта. Как потом выяснилось, Гитлер жила в противоположном конце длиннющего коридора, так что особого беспокойства новоселы ей не доставляли. Вера попыталась извиниться и объяснить, что это ненадолго. Но Лидия Адольфовна не слушала, по обыкновению получая удовольствие от процесса склоки. К тому же в выражениях она не стеснялась, и Вера узнала о себе и своем муже много нового и неожиданного. Терпение у нее вскоре лопнуло, она послала Лидию Адольфовну ко всем известной матери и захлопнула дверь. С тех пор Гитлер вышла на тропу войны.

Сегодня вступать в дискуссию и портить себе настроение не хотелось. Вера коротко извинилась и поспешила домой, стараясь не обращать внимания на летевшие вслед выкрики. Кто ж знал, что ее ожидало дома!

Она сидела на табурете и смотрела перед собой невидящим взглядом. Хотелось заплакать, но почему-то не получалось. За закрытой дверью кухни слышались возня и нервные перешептывания. Один раз что-то с глухим стуком упало, Марат споткнулся о ножку дивана и громко чертыхнулся. Наконец дверь за Аськой захлопнулась.

Марат зачем-то метнулся в ванную, включил воду, через минуту выключил ее и снова вернулся в коридор. Потоптавшись в прихожей, видимо, сообразил, что Вера отлично видит его через прозрачную кухонную дверь и вошел.

— Вер… Как-то глупо все…

Он мучился, оттого что не знал, как выбраться из неприятной ситуации. Ждать, когда муж сформулирует свою мысль, Вера не стала. Рывком поднялась со стула и шагнула к двери, оттеснив Марата в сторону.

На миг в большом зеркале прихожей мелькнуло их отражение.

Им часто говорили, что они похожи, как брат с сестрой: темноволосые, темноглазые, худощавые и тонкокостные, почти одного роста — Вере до метра семидесяти не хватало трех сантиметров, а Марат на сантиметр перерос этот рубеж.

— Вер, — опять затянул муж, пряча глаза, — ты же знаешь, как я к тебе отношусь…

Она, не оборачиваясь, бросила:

— Да, Марат, теперь точно знаю.

И вышла из квартиры.

Видимо, события, поставившие с ног на голову ее жизнь, произошли в очень короткий промежуток времени. Гитлер еще продолжала возить тряпкой по полу, который чище от ее потуг не становился. Увидев Веру, она завела:

— А-а! Опять попёрлась куда-то, сучка. Чё, нашел твой-то себе бабу? — радостно ощерилась Лидия Адольфовна. — А чё, и пра-а-а-льна! Чё ему с тобой, паскудой! Ты, небось, в койке колода колодой…