Наследница - Нурисламова Альбина Равилевна. Страница 16

— Володя был плотный, крепко сбитый такой, и лицо круглое. А тут лежал перед нами скелет, высохший, тощий. Щеки ввалились, губы истончились. Ручки как прутики.

— Но это же абсурд! Это невозможно! Так исхудать за три дня!

— Вид у него был, как будто он не ел гораздо дольше, чем три дня, — твердо заявила Ирина Матвеевна.

— От чего он умер? — отрывисто спросила Вера.

— Вскрытие показало, от истощения. У него даже дышать сил не было.

— Ничего не понимаю. — Вера потерла пальцами виски.

— Не ты одна. Никто не понимал. А дальше все пошло под откос. Зоя сразу же забрала тебя и уехала. Получила на руки свидетельство о смерти, чтобы пенсию ребенку платили, и сбежала. И на похороны не осталась. Валя потом говорила, Зоя запретила им с Игорем встречаться с внучкой, попрощалась навсегда. Как они убивались, словами не выскажешь! Враз и сына схоронили, и внучки лишились. Игорь совсем поседел, да и Валя сдала: постарела, сгорбилась.

— Они ни разу не пытались увидеть меня и маму?

Ирина Матвеевна пожала плечами.

— Видимо, считали, что раз Зоя не хочет, то и… Валя с Игорем не захотели оставаться в доме. Игорь привез из города строительный вагончик, они установили его во дворе и переехали туда. Так и жили с 87-го года, а дом заперли. Не ходили туда.

— Они что, считали, дело в доме? — недоверчиво спросила Вера.

— Много чего разного тогда говорили, — уклончиво ответила Ирина Матвеевна. — В том числе и про дом.

— Они жили там до смерти? Постойте, вы говорили, дед умер не в Корчах!

— Да, он умер не здесь. Года через три после смерти Володи Валя заболела. У нее нашли рак. Оперировали, облучали, словом, спасли. Она после этого ударилась в религию. Каждый день в церковь на службу ходила, в Ковши, там как раз храм после перестройки возвели, ты, видела, наверное.

Вера кивнула.

— Стала ходить в платке, говорила только на религиозные темы. О прощении, спасении, искуплении. В монастыри ездила, жила там подолгу. Игоря пыталась обратить. А потом решила освятить дом. У нее это превратилось в навязчивую идею: Валя твердила, что здесь дурное место, проклятое. В итоге пригласила батюшку, отца Михаила, и они впервые за несколько лет открыли дом. Что там делали, что увидели, не знаю, они вошли вдвоем. Игорь и мы, соседи, конечно, смотрели, но внутрь не входили. Не было их примерно час. Слышалось, как священник молитвы читал. А потом все резко стихло, и через некоторое время Валя стала кричать. Несколько человек кинулись в дом, в том числе и мы с Игорем. Валя и отец Михаил были в коридоре, она пыталась его поднять, твердила, что у него плохо с сердцем. А он лежал на спине и тихонько стонал. Жалобно так, тоненько. Мы кое-как вытащили его из дому. Помню, Игорь запер дом, а ключи сунул мне в руку, так они у меня и остались. Пока тебе не отдала. «Скорая» приехала быстро, но отца Михаила спасти не сумели: умер по пути в больницу. А вскоре и Валя померла. Она после того случая как помешанная стала. Ни слова больше не вымолвила, не здоровалась ни с кем. В церковь перестала ходить. Умерла тихо, во сне.

— Когда это случилось? — негромко спросила Вера.

— 14 ноября 94-го года. Похоронили ее на местном кладбище, рядом с сыном. И Игоря после здесь же схоронили, — печально проговорила Ирина Матвеевна.

— Он надолго пережил бабушку?

— На тринадцать лет.

— Дедушка сразу уехал? Где он жил?

— Сначала жил в вагончике. Опустился, стал много пить. За собой не следил. Я приходила, убирала у него, приносила еду. Сердце разрывалось видеть его таким. Зимой предложила Игорю перебраться сюда, ко мне. Холодно, а он забывал топить печку. Он ведь был совсем старик. Я боялась, как бы не замерз. Игорь согласился. Стал жить вон в той комнате, — Ирина Матвеевна слабо махнула рукой влево. — Прожил около двух лет. Но прежним так и не стал. В нем жил страх, Верочка. Он вздрагивал от каждого шороха, оглядывался, прислушивался, что-то бормотал. Мы никогда, ни разу не говорили с ним о том, что случилось с его семьей. Я боялась поднимать эту тему. Игорь пил, конечно. Но я была спокойна, что он хотя бы не мерзнет, не голодает. А потом он совсем сдал. С головой стало плохо: заговаривался, иногда не узнавал меня. То ему казалось, что под домом кто-то роет подземный ход, то рассказывал, что у него воруют деньги. Казалось, кто-то охотится на него, и он стал спать с молотком под подушкой. Я жила как на вулкане: прятала от него ножи и вилки, успокаивала, когда он просыпался по ночам и плакал, искала его по всей деревне, когда убегал. Очень устала, почти перестала спать, давление скакало... Но, наверное, терпела бы и дальше, если бы однажды ночью не увидела, как Игорь крадется к моей кровати с молотком в руке, — Ирина Матвеевна сцепила руки в замок и прикусила губу. — Не знаю, что ему пригрезилось, но он точно забил бы меня до смерти, если бы я его не заметила. Короче говоря, невропатолог направил Игоря к психиатру. Выяснилось, у него острый старческий психоз, или что-то в этом роде. Его увезли в город, в лечебницу. Психиатрическую. Он пробыл там много лет, до самой смерти. Я навещала его, когда была возможность. Иногда он узнавал меня, но чаще нет. И никогда не вспоминал, что у него была семья. Наверное, такое свойство памяти. То, что причиняло ему боль, он вычеркнул. А потом умер, мы с Сашей забрали его тело, организовали похороны.

Ирина Матвеевна замолчала, глаза ее увлажнились. Вера судорожно вздохнула, чтобы прогнать подступающие слезы и выдавила:

— Спасибо вам. Простите меня. Я так виновата! Вы ухаживали за моим дедом, хоронили его, а я…

— Что ты, Верочка! — горячо возразила пожилая женщина. — Успокойся, глупенькая! Перестань себя упрекать! Здесь нет твоей вины, ты даже не знала ни о чем. Так уж вышло.

— Вышло хуже некуда. Оказывается, у меня в семье сплошные трагедии. Отец умер неизвестно от чего, бабушка с дедом под конец жизни лишились рассудка. И я обо всем только сейчас узнаю!

Ирина Матвеевна сочувственно кивала.

— Голова идет кругом, не могу со всем этим свыкнуться.

— Ой, — вскинулась хозяйка, — а время-то! Почти полночь!

— Надо же, я и не заметила, — тускло произнесла Вера, — вам, наверное, спать пора.

— Не во мне дело! Это тебе надо отдохнуть. Может, заночуешь у меня? Вон, глаза слипаются! Иди, ложись.

Вера предприняла слабую попытку возразить, но быстро сдалась. Ей и в самом деле хотелось быстрее дойти до кровати, упасть и заснуть. К тому же она поймала себя на мысли, что ночевать дома сегодня не хочется.

Глава 10.

Проснувшись утром, Вера не сразу сообразила, где находится. Окно было не слева, а справа, занавески другие, и вся комната тесно заставлена мебелью. Она лежала на огромной кровати с железными шишечками, заботливо укутанная легким пуховым одеялом. На таком ложе не спишь, а почиваешь. Выбравшись из кровати, с наслаждением потерла руками поясницу, застелила постель и отправилась во двор, к рукомойнику.

Ирина Матвеевна, видимо, давно встала и уже хлопотала на кухне. Увидев в дверях умытую, посвежевшую Веру, улыбнулась:

— С добрым утром, милая. Как спала? Садись к столу.

— Доброе утро, Ирина Матвеевна. Спасибо, отлично выспалась! Что же вы меня не разбудили, я бы с завтраком помогла!

— Не стой в дверях, садись, — снова позвала Ирина Матвеевна. — Яичница с колбасой, творожные оладьи с повидлом, любишь?

— Я не голодная, — неуверенно ответила она.

— И слушать ничего не желаю! — замахала руками Ирина Матвеевна. — Завтрак — самая важная еда. Меня так учили, и, как видишь, дожила до семидесяти шести!

— Весомый аргумент! — засмеялась Вера.

Аппетит и вправду пришел во время еды. Яичница оказалась такая, какую она любила: колбаса хорошо прожарена, а желтки чуть жидковатые.

— Спасибо вам за все-все, Ирина Матвеевна. Знаете, у меня такое чувство, будто я нашла свою бабушку, — призналась Вера.

— Милая ты моя, хорошая девочка! До чего приятно такое слышать! Я ведь совсем одна осталась.