Наследница - Нурисламова Альбина Равилевна. Страница 25

— Привет, — вполголоса поздоровалась Ира. — Римма Ринатовна, давайте я вам водички налью и успокоительного накапаю.

Присутствие постороннего человека немного отрезвило свекровь, она позволила налить себе воды, накапать каких-то туда пахучих капель, залпом выпила все это и удалилась на кухню.

Вера застыла в коридоре, не в силах двинуться с места. Ира жестом пригласила ее в комнату, уселась на диван. Она послушно двинулась следом, но садиться не стала.

—Ты не знала ничего? — прошептала соседка.

Вера покачала головой.

— А, ну да, — понимающе сказала Ира, — вы же поссорились!

— Угу, — кивнула Вера, — но собрались… помириться, — непролитые слезы мешали дышать, и она говорила сдавленным придушенным голосом. — Я пришла, а он…

— Ой, это же кошмар какой! — покачала головой соседка. — Марат с балкона выпал! Вчера вечером. Мужики внизу стояли, Ковалевым с пятого этажа диван привезли, они выгружали, а он прямо перед ними упал! Руку вывернуло, шея набок… — видимо, Ира запоздало сообразила, с кем говорит, и смущенно замолчала. — В общем, убился сразу. Не мучился, — неуклюже закончила она.

— Как это могло случиться?

— Полиция была, смотрели тут у вас все, расспрашивали — что да как… Матери позвонили. Мы тебе хотели сообщить, так недоступно было, а потом как-то замотались... А она (Ира кивнула на дверь) приехала, сказала ментам, он, мол, один жил.

— Как это случилось? — повторила Вера.

— Кто знает? — пожала плечами Ирина. — С ним же никого не было. Дверь изнутри заперта, мать открывала. У него, говорят, волосы мокрые были, помылся вроде, и на балкон — жара же! Может, голова закружилась. Всякое случается! А может, он сам…

— Он не мог! — ужаснулась Вера. — Зачем? У него настроение было такое... хорошее. Мы вчера разговаривали, он сказал, хочет, чтобы я вернулась. Прощения попросил. Пожениться предложил, я так обрадовалась, — Вера с трудом выталкивала слова из пересохшего горла.

— Обрадовалась она! — Римма Ринатовна, которая, видно, подслушивала под дверью, стремительно влетела в комнату. Ира ойкнула от неожиданности.

— Чему обрадовалась, прошмандовка? Что опять в нашу семью влезешь? Да я бы никогда в жизни не позволила ему на тебе жениться, костьми бы легла! Кто ты такая, в жены набиваться к порядочным людям?

Вера оцепенела от горя, но оскорбительные слова сделали свое дело: в ней стала просыпаться застарелая неприязнь к вздорной склочнице.

— И чем же я вам так плоха? — негромко поинтересовалась она. — Что во мне не так? Я не урод, не пьяница, не проститутка. Даже не курю! Образование у меня, в отличие от вас, высшее. Работаю в приличном месте. Эту квартиру, между прочим, мы с Маратом купили благодаря тому, что я продала мамину комнату и взяла кредит — вам ли не знать, Римма Ринатовна?

Свекровь не ожидала такого отпора и поэтому дослушала Веру до конца. Однако после последней фразы завелась еще больше.

— Вот, значит, зачем ты здесь? Квартиру отхапать? Ничего у тебя не выйдет! Так и знай! Вы с Марочкой, слава богу, не расписаны, ты ему никто, а я — мать! Я наследница, поняла?! Ничего не получишь! Забирай свои шмотки, вон там сумка стоит, у двери, и вали отсюда, пока я милицию не вызвала! Ишь, чего захотела! Квартиру отнять! Не дождешься! Иди, доказывай!

— Прекратите, как вам не стыдно? — с отвращением выговорила Вера. — В такой момент… Сейчас о похоронах, наверное, надо бы подумать!

— А чего тебе думать? Надумала уже, угробила Марочку! Сама похороню, тебя близко не пущу! Нечего тебе знать, где он будет лежать! Чтоб духу твоего не было! — вопила Римма Ринатовна. — Подбирается к нам! Хоронить вздумала! А потом нате вам — на квартиру позарится! Видали, какая нахалка? — она попыталась вовлечь в свой спектакль Иру.

— А чего смотреть-то? — грубо ответила та. — Что я, хабалок не видела? Постыдились бы помои лить в такой день. Сына потеряли, а только и думаете, что о деньгах. А Верка — она хорошая. И нечего тут блажить.

Ира встала и направилась к выходу.

— Ты держись, Вер. Если что, звони. Телефон знаешь, — она ободряюще сжала Верину руку и, не удостоив обалдевшую Римму Ринатовну взглядом, вышла из квартиры.

— Спасибо, Ирочка.

Вера взяла сумку с вещами, прошла в комнату, сняла со стены их с Маратом большую фотографию в красивой рамке. Они сфотографировались два года назад, когда ездили на море. Снимок был сделан на закате, фотограф снял Марата с Верой на открытой террасе, а за их плечами в море купалось золотое заходящее солнце. Красивые, счастливые, загорелые, они радостно улыбались в объектив. Вера, которая обычно плохо получалась, здесь вышла очень удачно, и потому эту фотографию, единственную из всех, рискнула повесить на стену, на всеобщее обозрение.

По-прежнему не говоря ни слова, она вернулась в прихожую, открыла входную дверь и оглянулась на Римму Ринатовну.

— Прощайте. Живите, как знаете.

Оглушенная горем, растерянная, уничтоженная, Вера в последний раз выходила из дома на Северной. Не стало Светы, а теперь и Марата…

Марата, с которым она собиралась начать все с начала. Которого любила, от которого хотела детей. Все надежды рухнули вместе с ним со страшной высоты. О чем он думал в последний миг? Как вообще мог упасть?

Где-то глубине души ворочалось нечто смутное, мучительное. Слишком страшное, чтобы позволить себе задуматься, догадаться. Вера чувствовала, что пространство вокруг нее словно бы сужается, не оставляя простора для маневра. Ее неудержимо подталкивало к чему-то, продвигало в заданном направлении. Обходные дороги, запасные пути отпадали раньше, чем она успевала ими воспользоваться. Кажется, кто-то недавно говорил ей что-то подобное? Но вспомнить, где и от кого она это слышала, не получалось. Снова навалилась непонятная усталость. Опять дико хотелось спать. Ей с трудом удавалось держать глаза открытыми, чтобы не влететь под машину. Кое-как добравшись до автовокзала, она, как заводная кукла, купила билет, уселась в автобус и заснула, едва коснувшись сиденья.

Всю дорогу до Больших Ковшей Вера крепко спала.

Глава 16.

Когда она ступила на дорогу, ведущую в Корчи, мимо пропылила полицейская легковушка. Опять что-то случилось, полиция просто так не ездит, промелькнуло в затуманенном мозгу. Вера почти не удивилась, ожидая чего-то в этом роде. Она догадывалась, с кем могло случиться несчастье, но чувствовала странное безразличие. Опустошение, и только. Похоже, она потеряла способность эмоционально реагировать на несчастья: слишком много их случилось за последние дни. Выработался иммунитет. Девушка по инерции переставляла ноги, бездумно глядя перед собой. Шла медленно, часто останавливалась передохнуть, так что обычная дорога заняла почти полтора часа.

Полицейская машина, а рядом с ней и «скорая», стояли возле дома Ирины Матвеевны. Местные жители, похожие на взъерошенных испуганных воробьев, жались поблизости серой сиротливой стайкой. Вера подошла ближе. Старики и старухи сплотили ряды и единым движением, не сговариваясь, отодвинулись от нее. Отхлынули. Она ничего не заметила.

— Что случилось? Что-то с Ириной Матвеевной? — спросила она.

Ей никто не ответил, да и не требовалось: двое мужчин в белых халатах вынесли из дома бывшей учительницы носилки, накрытые простыней. Вскоре их страшная ноша оказались внутри машины и «скорая» укатила.

— Все, граждане, можете расходиться.

Полицейские загрузились в машину и тоже собрались уезжать.

— Выпейте валерьянки, что ли, — сочувственно посоветовал тот, что помоложе, глядя на судорожно рыдающую Марусю. Больше в маленькой кучке стариков никто не плакал. Мужчинам, как известно, не положено, тетка Татьяна скорбно морщила лоб и вздыхала, а старуха Емельянова о чем-то размышляла, держалась отстраненно и смотрела в сторону.

Полиция уехала, Вера осталась наедине с соседями. Стояла напротив них и никак не могла уйти к себе. Волны озлобления и страха, исходящие от стариков, были настолько ощутимы, что их можно было потрогать руками.