Наследница - Нурисламова Альбина Равилевна. Страница 33

Вера чувствовала, что держится из последних сил. Отвратительный запах — запах смерти и разрушения, нудные вопросы, собственная неуклюжая ложь, необходимость контролировать каждое слово, издерганные нервы, неопределенность будущего, страх, горе перенесенных утрат — все это давило нестерпимой тяжестью. Голова раскалывалась, тело ныло. К тому же Веру все сильнее одолевала усталость. Невыносимо клонило в сон. Кочетов заметил ее состояние и сочувственно спросил:

— Вера Владимировна, вам плохо?

— Ничего, все в порядке, — прошелестела она.

Из руин дома Марии Сергеевны, возле которого они стояли, стали выносить носилки. На них — прикрытые чем-то останки хозяев. Это стало последней каплей. Перед глазами поплыло, уши заложило, как в самолете, Вера почувствовала, что куда-то падает, и потеряла сознание.

Очнулась она, когда ее бережно несли. Гарью уже не пахло. Вера плавно покачивалась, как на волнах, и чей-то голос говорил:

— Осторожнее!

— Это ее дом? — спросила женщина.

— Ее, — ответил Кочетов, — вон там, похоже, спальня.

Вера распахнула глаза и увидела коридор толмачевского дома. Пошевелила было рукой, но та не поднялась, как будто весила неимоверно много.

Тем временем Веру бережно опустили на кровать.

— Что это со мной? — шепотом спросила она.

— Очнулись? — Над ней склонилась миловидная женщина в белом халате. — Вот и славно. Ничего страшного не произошло. Обычный обморок. Давление скакнуло. Шутка ли — такого насмотрелись. Поспите, отдохнете, и все пройдет.

— Я не хочу спать, — запротестовала Вера и попыталась встать.

Докторша успокаивающе похлопала ее по плечу и уложила обратно на подушку.

— Обязательно нужно полежать! Я поставила вам укол, ничего особенного — успокоительное и снотворное. Поспите и почувствуете себя гораздо лучше! — Она улыбалась доброжелательно, но отстраненно. Кто она Вере и кто ей Вера?

— Снотворное, — с ужасом выговорила девушка. — Мне нельзя здесь оставаться! Я должна уйти! Пожалуйста!

Ее никто не слушал. У всех было полно своих дел. И потом, они же оказали помощь упавшей в обморок девице, уложили почивать в кроватку — разве нет? Кочетов, докторша и еще какие-то люди вышли из комнаты, негромко переговариваясь, и вскоре покинули ее дом. О Верином существовании они почти позабыли.

Вера осталась одна в наступившей оглушительной тишине. Сил не было даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы подняться с постели. Что вколола ей эта ласковая истязательница? Веки слипались, руки и ноги одеревенели и больше не слушались, тело налилось ватной сонной тяжестью. Думать ни о чем не хотелось, сознание меркло, перед глазами покачивалась мутная пелена. Зато прошел страх, проблемы отступили, отодвинулись на задний план.

Вера засыпала и уже ничего не могла с этим поделать.

Глава 20.

Доехав до города без приключений, почти возле самой библиотеки Павел наглухо застрял в огромной пробке. По слухам, где-то впереди произошла крупная авария, вроде бы с человеческими жертвами, и надежды, что пробка скоро рассосется, было мало.

Паша плавился от жары и вполголоса матерился. Вера уже почти час одна в Корчах. Он звонил, хотел узнать, как она там. Однако механический голос уведомил, что абонент временно не доступен. Что случилось — кончилась зарядка или в Корчах плохая связь? Помнится, Вера жаловалась, что сотовый плохо ловит. Чем больше он размышлял о происходящем, тем отчетливее понимал: события стремительно движутся к развязке. Что-то должно случиться совсем скоро. Он злился на себя: о чем думал, когда оставлял Веру одну? Пусть бы выехали позднее на пару часов! Теперь сиди тут сиднем, сходи с ума от беспокойства.

Пашина «девятка» была в крайнем правом ряду. Поток машин медленно продвигался, и впереди замаячил крупный супермаркет. Павел решил оставить машину на стоянке и отправиться пешком — здесь уже недалеко. В любом случае это будет быстрее.

Вскоре он уже влетел в прохладный гулкий холл. Отдел редких книг и рукописей располагался в отдельно стоящем здании. Паша всегда любил бывать тут, даже студентом никогда не отлынивал от посещения библиотеки. Ему нравилась торжественная тишина читальных залов, длинные ряды каталогов, особый «библиотечный» запах и сама строгая, сосредоточенная атмосфера познания. Он любил вчитываться в рукописи, выискивать в книгах крупицы полезной информации, выписывать заинтересовавшие его мысли и факты. Пашу неизменно восхищала мощь накопленных человечеством за долгие века знаний, и он втайне надеялся когда-нибудь внести свой скромный вклад в эту копилку.

Уладив формальности на входе, Паша поспешно поднялся по лестнице и оказался в небольшой комнатке, где выдавали литературу.

— Добрый день, Марина Геннадьевна! — поздоровался он.

— Добрый, Пашенька, добрый! — радушно заулыбалась невысокая, совершенно седая дама в старомодном платье с кружевным белым воротничком. Ее тонкие пальцы были обильно украшены массивными серебряными кольцами с разноцветными камнями.

Выдавая Паше книгу, Марина Геннадьевна в который раз думала, какой перед ней положительный молодой человек, как он увлечен своей работой. Умный, перспективный, вежливый. И очень симпатичный. Она постоянно рассказывала о нем своей внучке Леночке, прочно застрявшей в старых девах. Вот бы познакомить их, мечтательно вздохнула библиотекарша. Какой был бы замечательный муж! Марина Геннадьевна представила молодого красавца-историка рядом с обожаемой, но такой невзрачной плоскогрудой очкастенькой Леночкой и снова тихонько вздохнула.

А Паше тем временем не было дела ни до горестей заневестившейся Леночки, ни до тайных матримониальных планов ее бабки. Он уселся у занавешенного плотными шторами окна, включил настольную лампу и углубился в изучение трактата. В нем было около двухсот страниц, но объемы произведений никогда не пугали Пашу. Он умел просматривать текст быстро, охватывая взглядом весь разворот целиком и безошибочно вычленяя суть.

Посмотрим, что тут у нас. Первые несколько глав неизвестный автор посвятил философским размышлениям о том, какую роль играет Сатана в человеческой жизни, как искушает людей, и как опасно для наших душ предаваться страстям и забывать Господа. Трактат изобиловал многочисленными примерами жутких мучений, которым подвергались жертвы одержимости и их близкие. Павел перевернул несколько страниц. Пока ничего нового он для себя не открыл.

Так, а вот это уже кое-что. В одной из глав автор подробно описывал признаки, по которым можно опознать одержимого, рассказывал, как именно лукавый исподволь овладевает душой человека, незаметно пробираясь потайными тропами. Автор утверждал, что легче всего бесу одолеть человека, когда тот пьян, предается «блуду» или попросту спит. В такие моменты он слаб, открыт и безволен. А ведь Вера жаловалась, что ее стало постоянно клонить в сон, и в последнее время этому уже почти невозможно сопротивляться! Выходит, это неспроста.

Спустя примерно час трактат был практически прочитан, а ему так и не удалось понять, что же настолько заинтересовало в этом сочинении Корчинского священника. Зря время потратил, сетовал Паша, но многолетняя привычка всегда дочитывать книги до конца взяла верх.

Стоп! Кажется, вот оно, кольнуло Павла. В предпоследней главе автор текста перечислял, кто из людей подвергается наибольшей опасности стать одержимым. Так называемая группа риска. Утверждалось, что одержимость — это не болезнь, заразиться ею от одного лишь совместного времяпрепровождения или нахождения поблизости невозможно. А вот по наследству получить — запросто.

Павел вчитывался в каждое слово. По мнению автора, в редких случаях, когда человек сам призывает беса, вступает с ним в сговор и умирает прежде, чем произошло изгнание, инфернальная сущность переселяется в кого-то из его близких. Это может произойти сразу же или через многие годы: по-видимому, понятие времени для людей и демонических сущностей различается. Все же прочие представители «проклятого» рода «мучимы бывают скорбями и болезнями душевными и телесными» и «находят смерть тяжкую, необъяснимую», словом, неестественную.