Дикое поле - Прозоров Александр Дмитриевич. Страница 25

– Ты почему за огнем не смотришь? – Бей схватил его за загривок и ткнул лицом в самые угли. – Почему не смотришь?

Мальчишка взвизгнул, но подавился жаром и лишь беспомощно забился, пытаясь вырваться. Потом неожиданно обмяк. Девлет выпрямился, оставив невольника головой в пламени и еще несколько раз пнул его ногой в бок. На душе стало немного легче, и он отступил. Оглядел испуганно замерших слуг, махнул рукой:

– Уберите эту падаль. И принесите кумыс, пить хочу.

Он прошел вдоль стенки шатра, потирая себе виски.

Почему султан прислал этого русского именно к нему? Не знал про разгром под Тулой? Или именно потому, что знал? Знает про то, что военачальник он плохой, и в качестве… В качестве правителя соседней страны опасным быть не может…

Девлет-Гирей забегал быстрее.

А ведь точно! Русский говорил, что ему нужно только имя. Имя хана рода Гиреев, имеющих право на русское великое княжение. Вымотать Московию набегами во время посевной и уборочной страды. Не битвы и штурмы выигрывать, а вымотать до того, чтобы сами сдались! Трон всей Московии! Ему, уже отчаявшемуся получить хоть что-нибудь, больше сотни в походе и пары лишних кочевий, – ему отдают всю русскую землю.

Он остановился перед невольником с крынкой в одной руке и большой деревянной чашей в другой. Налил себе полную пиалу кумыса – выпил; налил вторую – выпил; налил третью – вылил невольнику на голову и весело захохотал.

Аллах проявил к нему милость, указав дорогу к величию и славе!

Нет, теперь он не станет лезть туда, где ничего не понимает. Пусть этим занимается русский, раз уж Менги-нукер так понравился Великолепной Порте. Он только даст ему право попользоваться своим именем и всегда будет рядом, чтобы все знали, без кого не обошлось ни одной победы. А не получится – можно все свалить на гостя.

Девлет-Гирей налил еще чашу кумыса, рассмеялся, уловив устремленный на нее взгляд невольника, и медленно вылил ему на голову остатки перебродившего молока из кувшина. Потом ткнул его невольнику в грудь и приказал:

– Пусть мои нукеры выберут трех самых жирных баранов. Двух зажарят для себя, одного мне. Ногайских беев пусть позовут. Праздник у меня сегодня, праздник.

Третий день строительства усадьбы ушел на то, чтобы полностью уложить вторую печь, что должна была согревать дальнее крыло дома, на огораживание загона для скота под холмом, укладку досок на стропила, поверх которых до дождей нужно будет еще настелить дранку, на сколачивание нескольких столов и скамей – в общем, на обустраивание тех мелочей, без которых и дом не дом. В комнате за печью Варлам, сообразуясь с какими-то своими расчетами, поставил высокий, почти по пояс, и широкий, на свой рост, деревянный лежак. Кровать.

Вот только спать на ней пришлось опять на шкурах: на новом месте бояре Юлия и Варлам не имели пока даже сена, чтобы наполнить обыкновенный полотняный тюфяк.

«Интересно, сколько кур нужно ощипать, чтобы набить матрас?» – думала Юля, ворочаясь на жестких досках после мужниных ласк, что поутру наверняка вылезут по всей спине и на руках синяками. Получалось – много. Потом она вспомнила, что не видела кур ни у кого в обозе, и провалилась в глубокий сон.

Ей снился Гостиный Двор. Там оказался целый отдел, торговавший матрасами. Здесь имелись и тоненькие пенопропиленовые подстилки, и надувные пляжные матрасы, и надувные походные с поперечными стяжками, что крайне полезны с ортопедической точки зрения. Были толстые поролоновые маты, на которых так приятно кувыркаться, матрасы пружинные и сетчатые, матрасы с войлочными вкладками, с войлочно-хлопковой набивкой, с тонкой набивкой ароматических трав поверх подпружиненного войлока. Она все ходили и ходила, вертя головой по головам, и все никак не могла выбрать, и вдруг ощутила, что сон уже кончается, и она вот-вот останется вовсе без ничего. Юля протянула руки, надеясь ухватить хоть что-нибудь, – и почувствовала, как лицо ее щекочет жесткая борода.

– Нет, – жалобно застонала она. – Только не это, только не на спине! Варлам…

Юля ощутила под руками кольчугу и мгновенно распахнула глаза:

– Варлам?

– Любишь ты поспать, любая моя, – усмехнулся он, проводя ладонью ей по щеке. – А мне пора уже.

– Как это пора? – встрепенулась женщина. – Куда?

– Ну, как же. С братьями. Теперь моя очередь помогать им усадьбы ставить.

– А я?!

– А ты здесь, – виновато пожал он плечами. – Али забыла? Боярыня ты, хозяйка. И усадьба эта – твоя. Догляд за всем хозяйский нужен, как же бросить совсем?

– С тобой хочу!

– Я вернусь скоро, ненаглядная моя, желанная. – Он погладил ее руки и перешел на более деловой тон: – Ероха с женой у тебя остается, Павленок, вдова Лапунина, Никита и Тимофей с женой. Ероху посади чурбаки на дранку лущить, да за скотиной приглядывать. От усадьбы пока не отгоняйте, тут травы хватает. Остальных мужиков за лес отправляй – косить. Там луга раздольные. Косить и косить, пока погода стоит. А то на зиму без сена останемся. Баб в лес отправляй – может, соберут чего. Потом сено ворошить. Ну, одну при себе оставь, по хозяйству, да покухарить. За Ерохой пригляди, чтобы по первую очередь дранкой навесы покрыл! Не дай Бог ненастье – скотину да коней некуда укрыть будет. А дом пока и под дождем постоит, сырой еще. Две крыши есть, сильно не зальет. Ну, любая моя, побежал. Я уже тоскую, и вернусь вскоре. Да, и печи, Гришка сказывал, топить уже можно, но первые два дня малым огнем, чтобы прогрелись неспешно, глина схватилась. А ужо потом – и полным пламенем не страшно.

Варлам наконец-то догадался ее поцеловать и действительно побежал, звякая железом.

– Вот и попрощались, называется, – вздохнула Юля. – Дров наколи, сена накоси, печь протопи, кашу свари, корову подои, крышу перекрой, целую, Варлам.

Она подошла к окну и еще успела увидеть спины отряда, скатывающегося вниз по холму. Помахала рукою вслед. Вздохнула еще раз. Вот уж не думала комсомолка-спортсменка, отправляясь на очередные сборы, что по окончании своей олимпийской карьеры окажется боярыней на своей усадьбе. Паразитом и угнетателем трудового народа. Что там, кстати, сделать ей нужно? Сено, дранка, скотина…