Мама Стифлера - Раевская Лидия Вячеславовна. Страница 26

Я оглянулась. Возле соседней квартиры сиротливо стояла одна лыжная палка.

— Ничья. — я пожала плечами. — Бери, если нужно.

— И возьму. Я буду ей стучать по ступенькам, и имитировать аццкий топот. Видишь, всё катит как надо!

Двери лифта открылись, и мы с Юлькой шагнули в кабину, и нажали на цифру семь.

— Эх, вот эти иисусики щас обосруцца! — Юлька откровенно радовалась предстоящему чужому инфаркту. — Главное, смотри, чтоб тебе кадилом не уебали, в процессе изгнания бесов.

— Юля. — Я прислушалась к тишине за дверями лифта. — Юля, мы, кажецца, застряли.

— А я ещё появлюсь, и скажу Ковалёву: «Ты нихуя не божый человек. Ты дрочиш по ночам, в ванной. Так што собирайся, я за тобой». — Юлька захохотала, и осеклась: — Чо ты сказала?

— Мы застряли. — Я села на корточки, и посмотрела на Ершову снизу вверх. — А у меня клаустрофобия. Щас орать начну.

— Не надо. — Уверенно ответила Юлька. — Щас попробуем отсюда выбраться.

Однако, выбраться из лифта не получалось. Застряли мы всерьёз.

— Юля… — Я уже шмыгала носом. — Я боюсь! Сегодня страшная ночь, а у меня ещё клаустрофобия… У-у-у-у-у-у…

— Не вой! — Юлька взяла на себя обязанности главнокомандующего. — Щас вызовем этих, как их… Спасателей.

И уверенно ткнула пальцем в кнопку с надписью «Вызов».

— Кхе, кхе… Пыш-пыш-бу-бу-бу, Иванова. — Неразборчиво донеслось из динамика. — Бу-бу-бу шшшшшшшш какова хуя?

— Иванова! — Заорала Юлька. — Иванова, мы застряли в лифте! У Лидки эпидерсия и Хеллоуин, а я в туалет хочу! Спаси нас, Иванова!

— Клаустробофия у меня, дура.

— Похуй. Я такое не выговорю всё равно. Ты слышишь нас, Иванова?

— Бу-бу-бу, ждите. — Чота сказала Иванова, и отключилась.

— Не ссы, Лидос. Скоро приедет Иванова, и нас спасут. А потом мы обязательно пойдём, и напугаем Ковалёвых. — Юлька опустилась рядом со мной на корточки. — Ты только потерпи, потерпи, родная. Не умирай! Дыши, дыши, Лидка!

— Отстань, дубина. — Я отпихнула Юлькины руки, которыми она вознамерилась надавить мне на грудную клетку. — Я не умираю, и я дышу. Только тут воздуха мало, поэтому не вздумай пёрнуть.

— Жива! — Возрадовалась подруга, и предложила: — Давай, может, споём?

— А подмога не пришла-а-а-а, подкрепленье не прислали… — Обречённо начала я.

— Нас осталось только два-а-а-а, нас с тобою наебали… — Подхватила Юлька, и дальше наши голоса уже слились в неровный хор:

— Иванова далбаёб, и с патронами напряжна-а-а-а, но мы держым рубежы, мы сражаемся отважна-а-а-а…

*Прошёл час*

— Ковыляй патихонечку, а меня ты забу-у-уть…

— Зажывут твои ноженьки, прожывёш как-нибуть!

— Труля-ля, труляля-ляля…

— Иванова — пизда!

*Прошло ещё полчаса*

— Голуби своркуют радосна…

— И запахнет воздух сладостна…

— Домой, домой, пора домой!!!!

— Юля, я умираю…

— Нас спасут, я верю!

— Про нас забыли… Ивановой никакой нет. С нами разговаривал бес.

— Я верю, что Иванова существует! И нас скоро спасут!

— Спасатели Малибу?

— Не, им далеко ехать. Скорее Чип и Дэйл.

— Я поцелую их в жопу.

— А я им отдамся.

— Домой, домой, пора домой!!!

*Прошло ещё двадцать минут*

— Кто тут, блять, на лифте по ночной Москве катаецца?!

Голос со стороны свободы пролился нам в уши сладостным нектаром.

— Это мы! Дяденька, вытащите нас!

— Пицот рублей за ночной вызов.

— Согласны!

— Сколько вас там?

— Двое!

— Тогда с каждой по пицот.

— Пошёл нахуй! Пицот, и хватит. Щас Ивановой позвоним. — Ершова была категорична.

На свободе что-то зашуршало, и стало тихо.

— Дядя, вы тут? — Я заволновалась.

Тишина.

— Дядь, мы пошутили! — Ершова кинулась на закрытую дверь. — По пицот с каждой!

Тишина.

— Довыёбывалась, жлобина? — Я нацелилась когтями в Юлькину опухшую рожу. — Пятихатку пожалела? Теперь из-за тебя…

Тут кабина лифта сильно дёрнулась, и поплыла куда-то вверх.

Мы молчали, боясь спугнуть своё щастье.

— На какой этаж ехали? — Заорал кто-то над головой.

— На седьмой! — Заорала в ответ Юлька. — На седьмой, дяденька!

— Щас спущусь за деньгами. Ждите.

Кабина остановилась, но двери не открылись.

— Придёт, как думаешь? — Я заволновалась.

— А то ж.

Ещё через минуту за дверями послышалось шуршание, и створки разъехались, показав нам усатое и пьяное лицо спасителя.

— Дядя! — Крикнула Ершова, и распростёрла объятия. — Дай же нам тебя обнять!

— И поцеловать! — Я подняла с пола лыжную палку?и шагнула на свободу.

— Блять!!! — Вдруг заорал спаситель, и кинулся вниз по лестнице. — Черти! Ёбаный понос!

— Чо это он? — Юлька перегнулась через перила, и посмотрела вниз. — Живот прихватило, что ли?

— Дура, — я заржала, — это он нас с тобой испугался! Сама подумай: открываецца дверь, и на тебя вываливацца чёрное уёбище с хвостом и рогами, а за ним…

— Второе уёбище. Без сисек и на кривых ногах. — Ершова явно обиделась. — Жалко дядьку. А с другой стороны, пятихатку сэкономили. Нучо, домой?

— А куда ещё. Только пешком.

Спустившись на четвёртый этаж, мы с Юлькой, не сговариваясь, позвонили в квартиру Ковалёвых, и молча ждали реакции. Без вопроса «кто там?» дверь открылась через минуту.

— Ты дрочер, Рома. — Сурово сказала Юлька, и стукнула по полу лыжной палкой. — Хуй тебе, а не Царствие Небесное. Сдохни, гнида.

— Продавай квартиру, сука бородатая, а деньги отдай в церковь. Иначе не будет тебе прощения. — Я ковырнула засохший кетчуп на шее. — И прекрати ебацца без гандонов. Твоя Вика не спермоприёмник.

Рома коротко всхлипнул, и захлопнул дверь.

— Чота хуёво мы как-то им отомстили… — Ершова поставила лыжную палку на место, и плюнула Ковалёвым в дверной глазок.

— В самый раз. — Я открыла свою дверь, и впустила беса в квартиру. — А мог вообще подохнуть. И тогда менты, кило героина, и…

— Четыре трупа-а-а возле та-а-нка… — Нараспев продолжила список ништяков Юлька.

— И зона с лесбиянками-и-и-и…

…Дверь за нами закрылась, и в доме номер девять ненадолго воцарились тишина и спокойствие.

Хорошо быть бабою…

15-04-2008 15:57

А всё-таки, хорошо быть бабой. Плюсов много: во-первых, почти любую страшную бабу можно нарядить и накрасить до состояния ебабельности, во-вторых, бабе гораздо легче устроицца в этой жызни, или, хотя бы, устроицца на приличную работу, и в-третьих, бабам намного проще дарить подарки. Им можно подарить духи «Красная Москва» — и умные бабы всегда найдут им применение. Или в туалет поставят, вместо освежителя воздуха, или прыщ на носу прижигать будут. Можно им ещё подарить голубые тени для век. И оранжевую кондукторскую помаду. Умная баба не обидицца. Она обрадуецца. Ведь теперь этот суповой набор можно подарить завтра свекрови на йубилей. Можно ещё трусы-лифчики дарить. Правда, тут одно НО: такие подарки может делать только подружка. Ибо страшен гнев умной бабы, если её возлюбленный решил ей польстить, и подарил ей дорогущий лифчик третьего размера. И, чтобы его носить, нужно в подарок полкило ветоши напихать. Потому что велик безбожно. Но это всё хуйня, господа. Плюсов-то гораздо больше, как ни крути.

В общем, хорошо быть бабой. Очень хорошо.

***

— Слушай, у тебя когда-нибудь был резиновый хуй?

Вопрос меня озадачил. У меня разные хуи бывали. Маленькие, кривенькие, большие, похожие на сатанинский гриб, и те, которые мне вообще не запомнились. В конце концов, я женщина симпатичная и темпераментная, и пенисов за свои полжизни насмотрелась. Но вот резиновых у меня не было. Хорошо это, или плохо — не знаю.

— У меня был лифчик с силиконом. Но проебался куда-то. Пользы от него не было, и стирать его неудобно. Зачем тебе резиновый хуй?

В телефонной трубке взвыли:

— Мне?! Мне?! Да мне этот хуй нахуй не впёрся, извините за мой хуёвый французский! Ты помнишь, что послезавтра у Аньки днюха?