Просто волшебство - Бэлоу Мэри. Страница 9

Вальс был любимым танцем Сюзанны. Правда, в танцах с мистером Хакерби не было ровно ничего романтичного, тем более в присутствии хихикающих в кулак девочек. Однако Сюзанну не оставляла мечта в один прекрасный день закружиться в танце в сверкающем, залитом светом множества свечей бальном зале с каким-нибудь статным, красивым джентльменом, который с улыбкой смотрел бы с высоты своего роста ей в глаза так, словно они одни в целом свете.

«Я не романтична», – совсем недавно сказала она виконту Уитлифу. Какая бесстыдная ложь! Сюзанна вела аскетическую жизнь школьной учительницы и дело свое любила, это правда, однако при этом оставалась романтичной барышней, мечтавшей о замужестве и детях.

Хотя знала, что ей это недоступно.

«Будто свершилось какое-то чудо…»

Она чуть было не расплакалась, услышав эти слова, ничего не значащие для него и вызвавшие бурю эмоций в ней, – так она жаждала этого чуда, любить кого-то больше жизни. И быть любимой. Забывшись на миг, Сюзанна представила себя вальсирующей с виконтом Уитлифом. Его смеющиеся фиалковые глаза, прикованные к ее лицу, излучали нежность.

Сюзанна вздрогнула, прогоняя от себя это видение, и потянулась за имбирным печеньем. Не стоит омрачать его образом такую чудную фантазию.

Она попыталась припомнить, что еще он ей говорил.

«Вы больно меня ранили в самое сердце, в этот пресловутый орган человеческого тела, который находится в грудной клетке, в этот прозаичный насос».

Сюзанна с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться, иначе это разрушило бы ее антипатию к нему.

Френсис, наверное, решила, что она не в своем уме.

Сюзанна вновь вспомнила Сидли-Парк. До двенадцати лет она жила всего в нескольких милях от него, хотя никогда там не бывала. Она знала, что Сидли-Парк – имение виконтессы Уитлиф, где она живет с юным виконтом и пятью его сестрами. Все они носят фамилию Эджворт. Когда Френсис впервые рассказала Сюзанне о графе Эджкоме, та испытала сильное потрясение, не сразу сообразив, что спутала фамилии.

Обычно она не давала воли своим воспоминаниям: слишком сильную боль они ей причиняли. Она слышала, что есть люди, которым удается вычеркнуть из своей жизни прошлое, избавиться от тяжелых переживаний, и порой желала, чтоб это произошло с ней.

Перед ней возникла картина из детства. Ей в то время было, наверное, лет пять или шесть. Они с Эдит Маркем играли у озера. К ним подошел мальчик чуть постарше. Он дружелюбно и с нескрываемым интересом поинтересовался у них, что они делают, потом, желая проверить, есть ли на крючке импровизированной удочки рыбка, присел на корточки рядом с Сюзанной.

– Увы! – сказал он, увидев, что рыбки нет. – Наверное, сегодня нет клева. Я слыхал, такое бывает. А мне мама не разрешает ловить рыбу – боится, я свалюсь в воду, вымокну и вместо рыбы притащу домой простуду, ха-ха! Поняла, в чем соль? Притащу вместо рыбы простуду. А твоя мама? Так же о тебе печется? Ух ты, какие у тебя глаза! Зеленые-презеленые. Никогда таких не видел. Очень красивые и очень подходят к твоим рыжим волосам. Наверное, ты, когда вырастешь, будешь красавицей. Хотя я забылся, прошу простить меня. Джентльмен никогда не дает даме повода думать, что она, возможно, некрасива. Ты и сейчас красавица. Можно подержать твою удочку? Возможно, мне повезет больше, хотя опыта у меня скорее всего меньше.

Он взял удочку и только в радостном предвкушении устроился на берегу, как появилась, кажется, его сестра – она была постарше – и заявила едва слышно, но с возмущением, что с этой девочкой ему играть нельзя. За ней подбежала другая, постарше первой, и, крепко схватив мальчика за руку, решительно потащила за собой, внушая, чтобы он никогда, никогда больше не смел приближаться к озеру: ведь он может упасть в воду и утонуть. И что тогда им всем без него делать?

Эдит убежала с ними, а позже Сюзанна узнала, что это были гости Маркемов из Сидли-Парка – виконтесса Уитлиф с детьми: молодым виконтом, ее сыном, и дочерьми.

Сюзанна долгие годы не вспоминала этот случай. И теперь удивилась, что он отчего-то возник в ее памяти.

Неужели тот приветливый, разговорчивый мальчик, находившийся под столь строгим надзором, и виконт, которого ей сегодня представили, одно и то же лицо? Должно быть, да. Тогда, в детстве, он ей понравился, ей захотелось дружить с ним. Она ждала, что он когда-нибудь вновь окажется в их краях, но если он и приезжал еще, она его больше не видела.

Уже в детстве их разделяла неодолимая пропасть.

– Мы приглашены на завтра к мистеру Даннену и его матери, – сообщила Френсис. – Тебя это развлечет. Понаблюдай за ним, подумай, нравится ли тебе то, что ты видишь.

При виде появившегося на лице Сюзанны выражения она издала смешок, и женщины снова расхохотались.

Питер был прав: соседи в деревне часто собирались вместе, чтобы отправиться на прогулку – пешую, верховую или в экипаже, – днем захаживали друг к другу в гости либо устраивали более строгие в соблюдении этикета развлечения – званые обеды, заранее подготовленные увеселительные поездки в экипажах и приемы в саду.

На следующий день после знакомства с Сюзанной Осборн как раз намечалось одно из таких светских сборищ.

К Даннену на несколько недель приехала погостить его мать из Шотландии, где она жила со своим овдовевшим братом. И Даннен устраивал по этому случаю вечер, на который созвал всех соседей. Были обещаны карты и музыка, а после – ужин.

Рейкрорты прибыли одними из первых, поэтому к тому времени, как в дверях гостиной появились граф и графиня Эджком с мисс Осборн, Питер уже находился в окружении дам. Рядом с ним на диване сидела мисс Креббс, неподалеку располагались мисс Джейн и мисс Мэри Калверт – одна в кресле, другая на оттоманке, – а мисс Рейкрофт, отказавшаяся от предложенного ей Питером места, стояла над ним, облокотившись о спинку дивана.

Обсуждали, разумеется, предстоящий бал. Мисс Креббс расспрашивала Питера о вальсе: не очень ли это неловко – танцевать все время лицом к лицу и прикасаться к партнеру?

Вопрос вызвал смущенные смешки упомянутых выше юных леди, но они тотчас смолкли, чтобы услышать ответ.

– Неловко? – переспросил Питер, с притворным изумлением переводя взгляд с одной леди на другую. – Смотреть в прекрасное личико дамы, обняв ее за талию и держа ее руку в своей? Не представляю, как можно более приятно провести полчаса. А вы?

– Ох! – глубоко вздохнула Мэри Калверт. – А матушка утверждает, что для нас этот танец слишком фриволен.

– Прелесть вальса, – продолжил Питер, – в том, что его танцуют на виду у всех, так что каждая маменька может наблюдать за своей дочерью и ее кавалером. Ни один мужчина, обладающий хоть крупицей здравого смысла, не решится в таких обстоятельствах даже на малейшую вольность, не правда ли? Хотя бы и желал этого всей душой.

Его несколько нескромная шутка сопровождалась всеобщим весельем и взрывом смеха. Питер поднял глаза и встретился взглядом с Сюзанной Осборн, смотревшей на него из противоположного конца комнаты.

Ах!

Если б в ту минуту кто-то сказал ему, что молния, ударив с небес, прошила крышу и пронзила его насквозь, Питер не стал бы опровергать это утверждение.

Что, если хорошенько подумать, было весьма странно, ибо прежде чем мисс Осборн отвела взгляд, он увидел в ее глазах отнюдь не восхищение. Как раз наоборот, если на то пошло. Ее взгляд смутил Питера, заставив посмотреть на себя со стороны, хохочущего во все горло в окружении молодых красавиц.

И выходило, что выглядел он самодовольным хлыщом.

Следующие два часа Питеру ни разу не удалось поймать ее взгляд. Он за это время переговорил почти с каждым гостем, сыграл несколько партий в карты и переворачивал страницы нот молодым леди, желавшим продемонстрировать свой талант за фортепьяно или хотя бы пощебетать о своих успехах. Остальные мужчины, как заметил Питер, всеми силами старались избежать этой скучной обязанности, хотя в конце каждого выступления вежливо аплодировали.

Подобное поведение (пусть даже разговоры, занимавшие джентльменов – о сельском хозяйстве, охоте, лошадях и тому подобных вещах – были чрезвычайно увлекательны) Питер считал крайне невежливым. Он и сам вчера обсуждал все это с Эджкомом и Рейкрофтом в библиотеке Беркли-корта, но когда ты приглашен на вечер, где присутствуют дамы, пренебрегать ими нельзя.