Прекрасная Катрин - Бенцони Жюльетта. Страница 8

Ла Ир подробно объяснил, какой дорогой следует двигаться Катрин и ее спутникам. Путь был простым, но опасным, поскольку в этих местах все еще господствовали англичане. Нужно было подняться по реке Эвр до Шартра. Этот большой город с величественным собором, город, осененный покровительством Богоматери, куда по-прежнему, невзирая на войну – а может быть, и благодаря ей, – стекались паломники, был надежным пристанищем перед путешествием по разоренным голодным землям, где свирепствовала война. От Шартра до освобожденного Орлеана пролегал самый тяжкий, самый опасный участок пути. Но зато потом великая Луара сама донесет их до башен замка Шантосе. Луара! Сколько воспоминаний, сколько надежд, сколько страданий было связано с этим названием! Однажды великая река уже спасла Катрин, соединив ее с Арно, и молодая женщина готова была вознести мольбу к этим голубым водам, чтобы они снова вернули ей любимого. Разумеется, Катрин очень не хотелось останавливаться в замке неприятного сеньора де Реца, но если там гостила королева Иоланда, то опасаться нечего. В присутствии королевы не могла возникнуть даже мысль об измене. Итак, надо было твердо придерживаться избранного пути, не отступая и не медля. Это последнее испытание, последнее! Больше ничто и никто не разлучит ее с Арно. Скоро она станет его женой… Его женой! Она замирала от радостного ожидания при одном этом слове…

На сердце у нее потеплело, и жизнь вдруг засверкала яркими красками. Она одарила улыбкой зеленые берега, потом удивленную Сару, и даже на долю Готье кое-что осталось.

– Какой чудесный день! – сказала она с воодушевлением.

Но великан-нормандец хмурился. Он неотрывно глядел вперед, и что-то явно тревожило его.

– Не хвали день, пока не закончится, – пробормотал он сквозь зубы, – меч, пока не сломается, женщи…

– Что ж ты остановился? – спросила Катрин. – Ты хотел сказать: женщину?

– Верно, госпожа. Но конец этой датской поговорки вряд ли вам понравится. К тому же нам сейчас не до разговоров.

Он вытянул руку, и Катрин, посмотрев в этом направлении, не смогла удержаться от испуганного восклицания. В то же мгновение раздались пронзительные крики, из кустов выскочили женщины и со всех ног бросились бежать. Это были прачки, которых до сих пор не было видно в густых зарослях травы. Теперь, бросив белье, они спасались бегством от какого-то непонятного врага. Полы их синих полотняных юбок были заткнуты за пояс, открывая покрасневшие в воде ноги, волосы уже выбивались из-под полотняных чепцов.

– Отчего они побежали? – спросила Катрин.

Ей никто не ответил. Из рощицы на излучине реки выскочило трое солдат в зеленых колетах. Они бросились в погоню за женщинами. Готье резким движением шеста повернул лодку, и она уткнулась носом в илистый берег, заросший камышом.

– Англичане! – прошипел он, а его тяжелая рука уже легла на спину Катрин, вынуждая ее лечь на дно лодки. – Прячьтесь… И вы тоже, – добавил он, пренебрежительно взглянув на Сару, которая делала вид, что не слышит, – вы не такая уж старая, и лучше вам не рисковать…

Этого оказалось достаточно. Сара, ворча, легла на днище рядом с Катрин. Нормандец же, вместо того чтобы присоединиться к ним, перемахнул через борт лодки и оказался по пояс в воде, двигаясь беззвучно и ловко, словно выдра. Сара, приподнявшись, увидела, что он достал из-за пояса топор.

– Эй! Куда это вы?

– Посмотреть, не могу ли я выручить этих женщин. Они нормандки, как и я.

– Ах, так! – брюзгливо сказала цыганка. – А нас, значит, собираетесь бросить в этой норе? Отплывайте, а то задену!

Вскочив на ноги, Сара схватила шест и одним толчком сдвинула лодку в воду. Готье не стал возражать. Развернувшись, он быстро поплыл к излучине, откуда доносились крики и проклятия. Великан плавал как рыба, и Сара с трудом поспевала за ним. Катрин, стоя на коленях на носу, жадно всматривалась в берег. В Руане она успела привыкнуть к виду английских мундиров, и сейчас ей даже не было страшно – просто не терпелось узнать, что предпримет ее необыкновенный телохранитель.

Излучина была уже совсем близко. Зеленая вода казалась черной в тени огромных сосен, чьи темные прямые ветви нависали над рекой. Сара направила лодку в камыши, откуда могла все видеть, оставаясь незамеченной с берега. Впрочем, англичане не обращали никакого внимания на реку. Их было четверо, и они схватили двух женщин. Одну из них облапил громадный рыжий лучник: зажав ей рот ладонью, он уже срывал с нее платье. Трое других привязывали руки ее подруги к ветвям сосны и хохотали так громко, что почти заглушали вопли несчастной жертвы.

Катрин увидела, как Готье бесшумно выпрямился и, стоя по пояс в воде, достал из-за пояса топор. Глухое звериное рычание вырвалось из его горла, он коротко взмахнул рукой, и топор полетел со зловещим свистом, вонзившись со всего маху между лопаток рыжего лучника. Его товарищи обернулись на предсмертный хрип, но Готье уже успел выскочить на берег и, выхватив из-под рубахи кинжал, приготовился к нападению. Катрин и Сара отчетливо видели красные озверелые лица солдат. Достав мечи, они неторопливо приближались к берегу, очевидно, рассчитывая без труда справиться с одним-единственным противником. Готье, прижатый к реке, походил на кабана, загнанного охотниками. Внезапно солдаты одновременно прыгнули на Готье, а Сара взялась за шест.

– Если его прикончат, придется улепетывать во всю прыть, – прошептала она.

– Его не прикончат, – ответила Катрин, нетерпеливо отмахиваясь. – Сядь спокойно и смотри!

В самом деле, великан-нормандец легко, как бык стряхивает облепивших его мух, отпихнул врагов и с изумительной быстротой схватил одного из них. Пользуясь замешательством двух других, он молниеносно вонзил ему в грудь кинжал и швырнул, словно метательный снаряд, в ноги нападавшим, так что те покатились на землю. Не теряя ни секунды, Готье прыгнул на них, и вновь сверкнул его кинжал, ушедший в горло англичанина. Тут же, поднявшись, он хотел покончить с третьим, но тот оказался проворнее и не стал дожидаться своей порции. Едва встав на ноги, он припустил во весь дух через поле, перепрыгивая через кочки, как козленок.

У ног нормандца лежало три трупа. Рыжий лучник умирал, и по его зеленому колету расползалось большое красное пятно. Но женщина, лежавшая под ним, уже не кричала. В предсмертных конвульсиях англичанин сдавил руки на ее горле и задушил. Зато вторая была жива. Готье развязал ей руки. Катрин слышала, как она что-то сказала, но не поняла значения этих слов. Платье ее было настолько разодрано, что почти не прикрывало тела, но она, казалось, совсем не смущалась своей наготы. Длинные льняные волосы покрывали ее плечи и отчасти грудь. Катрин, не веря своим глазам, смотрела, как полуголая нормандка прижалась к Готье и, привстав на цыпочки, тянулась губами к его губам.

– О! – сказала Сара, задыхаясь от негодования. – Это уж слишком!

– Почему? – возразила Катрин. – Каждый благодарит чем может!

– Пусть так, но посмотри на них… посмотри на эту девку: она же готова отдаться ему прямо сейчас!

Сара была права, и Катрин помимо воли нахмурилась. Белокурая нормандка была красива; пышное розово-матовое, словно мрамор, тело дышало чувственностью, и, видя, как руки мужчины легли ей на бедра, Катрин почувствовала, что к горлу у нее подступает комок. Однако она неверно поняла значение этого жеста. Великан ласково отстранил от себя спасенную женщину, чмокнул ее в лоб и, не оглядывась, побежал к реке. Крестьянка глядела ему вслед с изумлением, затем махнула рукой и позвала. Но он уже бросился в воду, и она, полунедоумевающе-полупрезрительно пожав плечами, двинулась к рощице, где вскоре исчезла за деревьями.

– Пора! – сказала Сара, выводя лодку из камышей.

Через несколько секунд через борт перелез Готье. Он задыхался, вода струями стекала с одежды, но для Катрин у него уже была заготовлена улыбка. Сверкнули его белые крупные зубы.

– Ну вот, все кончено. Можем плыть дальше.

Сара не смогла удержаться: у нее язык чесался высказать все, что она думает.