Одноклассница.ru - Тронина Татьяна Михайловна. Страница 11
– Так ты не врач… Ты ученый! – озарило Грушина.
– Ну да… – немного растерялась Вероника. – Область моих исследований – это биохимия… Но она неразрывно связана с медициной, и без медицинского образования я не смогла бы работать в этой области… Я как раз сейчас работаю над веществом, которое условно называется «витазионом»…
– Короче, ты – химик! – крикнул Ерохин.
– Точно, Ника… – подхватила Ира Гвоздева тем особым, почтительно-настойчивым тоном, каким принято закрывать важную, но невыносимо скучную тему. – Ты наслушалась Максимыча и ударилась в химию.
– Братцы, кстати! – опять поднял рюмку Грушин. – Давайте выпьем за нашего дорогого классного руководителя, учителя химии и просто прекрасного человека – Андрея Максимовича Мессинова!
– За Максимыча! – дружно потянулись все чокаться.
– Какой хороший мужик… Где он сейчас, а?
– Да, кто-нибудь знает что-нибудь об Андрее Максимовиче? – крикнула Женя Мещерская. – Он жив? Где он?
– Вроде жив… Ему лет шестьдесят пять сейчас должно быть!
– О Максимыче тоже ничего не известно, – спохватилась Лиля Рыжова. – Я в школу звонила, говорила с Ниной Ильиничной, директрисой, – она по-прежнему в школе директорствует, представляете? – так вот, Максимыч уволился из школы через год после нашего выпуска, ушел преподавать химию в какой-то институт…
– Да, ему с нами скучно было! – кивнул Альберт. – Помните, он грозился – «уйду я от вас»!
– А я его понимаю… – улыбнулась Женя рассеянно-печально. – Сколько он с нами мучился! Вместо того чтобы предмет преподавать, ему дисциплину приходилось налаживать…
– Каждому учителю надо медаль давать. Или орден. Вот я ни за что бы в учителя не пошел… Даже за миллион!
– Был бы тут Максимыч, он бы много чего интересного рассказал, – в беседу опять вступила Рита Лымарь. – Когда Клим пропал, он его тоже пытался найти… Помогал многим ребятам, кто-то там чуть в тюрьму не загремел – из того класса, который после нас шел. Так Максимыч вызволял…
– А Мухин-то где? – неожиданно заорал кто-то из угла. – Жень, где Мухин?
Женя Мещерская передернула плечами, ответила насмешливо:
– Откуда я знаю… Я не жена ему!
– А помните Черного Канцлера? – вдруг улыбнулся Витя Ерохин чему-то своему.
– Кого-кого?
– Что-то знакомое…
– Это колдун!
Беседа опять приняла новый оборот.
Ерохин охотно принялся объяснять:
– Нет, Черный Канцлер – не колдун. Это мужик такой был, то ли сто, то ли двести лет назад помер… У него склеп на Переведеновском…
– Где?
– На Переведеновском кладбище! И, типа, если на том склепе желание свое написать, то оно непременно сбудется.
– Бегал я туда… Писал, писал сколько раз… – обиженно пожаловался Алеша Грушин, уже изрядно пьяненький. – И не сбылось! Враки все…
– Это из серии «городские легенды», – интеллигентно блестя очками, начал Альберт. – Я об этом Черном Канцлере читал где-то… Никакой он не Черный Канцлер, а чиновник в царской России – то ли статский советник, то ли тайный советник, бог его знает. Но действительно занимал высокий чин в какой-то канцелярии – то ли при Николае Первом, то ли при Александре Втором. Имени не помню – то ли фон Дорн, то ли фон Борн… Берг…
– Неважно! Дальше-то что?
– Всю жизнь этот Черный Канцлер провел в своей конторе, ничем больше не интересовался – только карьера и деньги. А на старости лет угораздило его вдруг влюбиться, – с достоинством уважаемого рассказчика продолжил Альберт. – Девушка – юная, хорошенькая, легкомысленная, и на Канцлера она – ноль внимания. И так он к ней, и этак… А под конец немного спятил и действительно увлекся колдовством – тут Витя прав. Черной магией. Приворожить хотел, видно, ту девицу. Но она над ним посмеялась – ты глупый старик, ты все врешь, ты ничего не можешь уже… Тогда он заявил всем – кто желает, обращайтесь ко мне, помогу. Бесплатно. Даже мертвый помогу… Умер, и к его склепу стали люди приходить, писать на стенах свои желания… Не знаю, сбывались ли… Вон Леха не верит!
– Туфта, – скорбно кивнул Алеша Грушин.
– Минутку-минутку, а девушку-то ему удалось приворожить? – заволновалась Рита Лымарь.
– По-моему, нет, – развел руками Альберт.
– Бред какой-то… – хихикнула Ира Гвоздева. – Детские сказки. Пора бы и забыть о них!
«А я про Черного Канцлера не слышала ничего… – подумала Вероника. – И вообще, кого могут интересовать кладбища…»
– За любовь! Давайте теперь выпьем за любовь! – с жаром воскликнул Грушин.
– За первую любовь! – поправил Альберт.
Публика бурно одобрила этот тост…
Вечер встреч стремительно перетекал в банальную пьянку. Все было в точности так, как описывала Вероникина коллега Маша, – бывшие одноклассники перепились и… устроили танцы. Нечто среднее между канканом и сиртаки. Орали, бесконтрольно обнимались, напропалую выдавали детские тайны, клялись в любви и вечной дружбе…
Вероника шепнула Лиле, что ей пора, и по-английски выскользнула из зала.
У гардеробной Веронику нагнала Женя Мещерская:
– Ника, уходишь?
– Да, пора…
– Тарасу привет!
– Обязательно.
Как уже упоминалось, Женя Мещерская выглядела великолепно. Она с честью несла по жизни знамя первой красавицы класса. Наверное, многие из бывших товарок сегодня успели позавидовать ей – хорошо выглядит, замужем, есть сын (фотографии мужа и сына выложены на сайте «Однокашники. ру»), есть возможность ездить по миру, обеспечена, не работает… Мечта любой женщины!
Но Женя показалась Веронике какой-то печальной. Нет, Мещерская весь вечер болтала, смеялась, немного язвила, немного кокетничала – но вместе с тем на сердце первой красавицы словно камень какой лежал. Может быть, она ждала появления Сени Мухина? А Сенька так и не пришел…
– Ника, даже не знаю, стоит ли рассказывать… – Женя Мещерская свела соболиные брови, нахмурилась.
– Ты о чем?
– Ладно, расскажу. Я об Але Головкиной… Все спрашивают – где Алька, где Алька…
– Так ты знаешь, где она?
– Нет. Но… Короче, лет пятнадцать-семнадцать назад моя мать приехала в Москву по каким-то своим делам и случайно встретила отца Альки. Мы же всей семьей из России тогда уехали – я, мама, папа. Ты Алькиного отца не видела? Жаль! Серьезный такой дядька, как будто персонаж из старых советских фильмов… Передовой рабочий, коммунист, непьющий, всегда правду-матку в лицо людям говорил, очень правильный…
Женя достала сигареты, щелкнула зажигалкой, выдохнула… Вероника терпеливо ждала продолжения.
– Так вот. Мама его спросила: «Ну, как там Аленька поживает?» Мы же с Алькой в последних классах неразлейвода были… А Алькин отец ей: «Алевтина стала путаной и ушла из дома!»
– Алька – путана?.. – ахнула Вкроника. – Ни за что не поверила бы…
– Никуся, вспомни, какие тогда времена были! – усмехнулась Женя.
– Но только не Алька…
– Никуся, я давно поняла – в этой жизни может произойти все, что угодно, – сдержанно произнесла Женя Мещерская.
– Послушай… Да, тогда были тяжелые времена. Фильм этот, «Интердевочка», – только и разговоров, что о путанах! Но Алькин отец – такой, как ты его описываешь, слишком правильный и бескомпромиссный… Он мог ошибаться! Ну закрутила Алька роман с каким-нибудь иностранцем, а отец сразу на дочери клеймо поставил: «В Советском Союзе секса нет!»
– Союз к тому времени уже распался, – напомнила Женя. – Ну да неважно… Потом мама еще раз приезжала сюда, но узнала, что Алькин отец умер. Об Альке ничего не известно, в их квартире жили уже другие люди. Вот и вся история. Хочешь – расскажи кому-нибудь, не хочешь – не рассказывай. Самой мне неудобно эти слухи про Альку распространять.
Женя курила, опершись о гардеробную стойку, глядела в сторону.
– Ты из-за Альки так переживаешь? – тихо спросила Вероника.
– Что, заметно? Нет, Никуся, не из-за Альки, – спокойно, даже ласково произнесла Женя. – Я очень нормальный, адекватный человек. Чтобы переживать, мне нужны реальные факты и подтверждения, а Алькина история пока еще ничем не подтверждена…