Белый Тигр - Адига Аравинд. Страница 47

Окончательный упадок белого человека наступит еще при моей жизни. Правда, есть еще чернокожие и краснокожие, но на них у меня надежды мало. Вот вам мое предсказание: через двадцать лет миром будем править исключительно мы, люди с желтой и смуглой кожей, рука об руку.

И да хранит Господь всех прочих.

* * *

И вот теперь пришла пора поведать вам, что именно две ночи тому назад заставило меня прервать свой рассказ.

К тому же это позволит мне наглядно показать разницу между Бангалором и Лаксмангархом. Не подумайте только, господин Цзябао, что население Бангалора отличается какой-то особо высокой нравственностью и моральным духом. Этот город полон тхагов [46] и политиканов. Но если ты хочешь быть добродетельным, у тебя есть такая возможность. А в Лаксмангархе выбора нет. Вот чем отличается та Индия от этой: наличием выбора.

Я сидел в кабинете и рассказывал вам историю своей жизни, когда зазвонил мой стационарный телефон. Из трубки послышался голос Мохаммеда Асифа:

— Сэр, у нас беда.

На этом месте я и прервался.

— Что за беда? — Я знал, сегодня смена Мохаммеда Асифа, и приготовился к худшему.

Помолчав немного, он сказал:

— Я вез домой девушек из бизнес-центра, и мы сбили мальчика на велосипеде. До смерти, сэр. 

— Немедля звони в полицию.

— Но, сэр, это я виноват. Я его сбил.

— Именно поэтому вызывай полицию.

Когда я прибыл, полиция уже была на месте.  «Тойота» стояла на обочине, девушки сидели в машине.

Окровавленное тело мальчика лежало на земле. Рядом валялся искореженный велосипед. 

Мохаммед Асиф, понурившись, переминался с ноги на ногу, качал головой. С другой стороны дороги на него орал какой-то человек — судя по перекошенному лицу, он явно имел отношение к покойному. 

По дороге, размахивая жезлом, прохаживался полицейский. Увидев меня, он кивнул. Мы хорошо знали друг друга.

— Это брат погибшего мальчика, — шепнул полицейский. — Он вне себя от ярости. Я не смог его успокоить.

Я тряхнул Мохаммеда Асифа, чтобы вывести его из прострации:

— Бери мою машину и отвези женщин домой. 

— Позвольте моему парню уехать, — это я полицейскому, — ему надо развезти клиентов. Все вопросы можно решить со мной.

— Как вы смеете его отпускать? — крикнул брат жертвы.

— Послушай, сынок, — сказал я. — Я владелец транспорта. Разбирайся со мной, не с шофером. Он выполнял мои распоряжения, ехал на высокой скорости. Кровь на моих руках, он ни при чем. Девушкам надо домой. Давай поедем в полицейский участок — я в твоем полном распоряжении. А они пусть уезжают.

Полицейский мне подыграл:

— Он дело говорит, сынок. Надо зарегистрировать ДТП.

Как парень ни кипятился, вышло по-моему. Пока я заговаривал ему зубы и взывал к разуму и порядочности, Мохаммед Асиф с девушками перебрались в мою машину и уехали. Первым делом следовало отвезти пассажирок. Я подписал контракт с их компанией — а я всегда выполняю все, что подписал. 

А мы с братом погибшего мальчика отправились в участок. Полицейские, что дежурили в ночную смену, подали мне кофе. Парню кофе не предложили. Пока я пил, он не сводил с меня свирепого взгляда, — казалось, сейчас на куски разорвет.

— Заместитель комиссара будет через пять минут, — сообщил один из полицейских. 

— Он зарегистрирует происшествие? — осведомился парень. — А то никто и не чешется.  Я отхлебнул кофе.

«Подмазывать» заместителя комиссара мне приходилось частенько. В свое время именно при его содействии я убрал с дороги конкурента. Дрянь человек, одни поборы на уме. Настоящая сволочь. 

Однако моя сволочь.

При его появлении я приободрился. Надо же, ночью примчался в участок, и все ради меня. Воровской кодекс чести, так сказать.

Он оценил положение совершенно верно. Со мной ни слова, сразу к братцу:

— Что вам угодно?

— Хочу подать заявление. Хочу, чтобы преступление было зарегистрировано.

— Какое преступление?

— Гибель брата. Его сбила машина вот этого человека, — он пальцем ткнул в меня.

Полицейский чин посмотрел на часы:

— Господи, как поздно. Скоро пять. Почему бы тебе не отправиться домой? Ступай себе домой, а мы забудем, что ты тут буйствовал. Мы тебя отпускаем. 

— А что будет с ним? Разве его не посадят?

Заместитель комиссара сплел пальцы. Вздохнул. 

— Видишь ли, во время ДТП на велосипеде твоего брата не горели габаритные огни. Он нарушил правила. А если копнуть, так еще много чего обнаружится.  Уж я тебе обещаю.

Парень в изумлении вытаращил глаза. 

— Мой брат погиб. Этот человек — убийца. Что здесь происходит, черт возьми?

— Послушай, ступай домой. Прими ванну. Помолись Богу. Ложись спать. Придешь завтра. Тогда и поговорим про заявление, ладно?

До парня наконец дошло, зачем я притащил его в участок, он наконец понял, в какую ловушку угодил.  Он и полицейских-то, поди, видел только в кино.

Бедняга.

— Это возмутительно! Завтра я приведу адвоката!

Предоставлю документы! Приведу полицию! 

На губах заместителя комиссара, не лишенного, как видно, чувства юмора, заиграла улыбка. 

— Ну разумеется. Приводи полицию.

Выкрикивая угрозы, парень удалился. 

— Завтра поменяем номера, — проговорил заместитель комиссара. — Скажем, что лицо, совершившее наезд, скрылось с места происшествия. Машину подменим. У нас для этого всегда битые авто под рукой.  Вам очень повезло, что велосипедиста сбили.

Я кивнул в знак согласия.

Происшествия с велосипедами полиция даже регистрировать не обязана. Смертельные случаи с мотоциклистами — да, обязана. А если бы по моей вине погибли люди в автомобиле, меня бы посадили без разговоров.

— А если он обратится в прессу?

Заместитель комиссара похлопал себя по брюху:

— Все писаки у меня вот где.

Я не полез за конвертом. Всему свое время. Сейчас полагалось улыбаться, показывать белые, тщательно вычищенные зубы, благодарить, прихлебывать горячий кофе, которым угостил меня хозяин кабинета, полагалось поговорить с ним о его сыновьях — оба учатся в Америке и, когда вернутся в Индию, собираются открыть в Бангалоре свою интернет-компанию; полагалось проявить участие, выказать одобрение. Со стены на нас смотрела богиня Лакшми — ее изображение украшало календарь, — в руках у нее был горшок, из которого в реку процветания сыпались золотые монеты. А над ней висел портрет ухмыляющегося Махатмы Ганди — вот уж бог из богов. 

А вот через неделю я наведаюсь с конвертом, и тогда хозяин уже не будет со мной так любезен. Он у меня на глазах пересчитает деньги и осведомится:

«Всего-то? А вы знаете, сколько дерет американский колледж? Видели бы, какие счета я получаю каждый месяц по «Американ Экспресс»!» И попросит еще конверт. А потом еще. И еще. В Индии, господин Цзябао, от этого «еще» никуда не денешься. Полиции платишь и платишь, и конца-краю этому не видно. Да, я жалуюсь, но между жалобами на полицию богача и бедняка колоссальная разница.

Несопоставимая.

На следующий день, сэр, я вызвал к себе в кабинет Мохаммеда Асифа. На нем лица не было от стыда —

дополнительный разнос не понадобился. 

К тому же вины на нем не было. И на мне тоже.  Наши аутсорсинговые компании до того скаредничают, что вынуждают обслуживающие их такси работать по сверхплотному ночному графику и, как следствие, гонять на запредельных скоростях. Рано или поздно угодишь в аварию, не убережешься. Не я один такой, все таксопарки в городе сталкиваются с этим. 

— Не расстраивайся так, Асиф, — сказал я убитому горем шоферу.

Я начал уважать мусульман, сэр. Они, может, и не самые светлые головы (за исключением четырех известных вам поэтов), но ребята по большей части работящие и честные. Если бы еще кое-кто из них не устраивал взрывов в поездах каждый год. Увольнять Асифа мне было не за что.

вернуться

46

Тхаги (тхуги) — средневековые индийские разбойники, грабившие и убивавшие во имя служения Кали, богине смерти и разрушения. Сейчас в Индии так называют бандитов и убийц.