Мост - Бэнкс Иэн М.. Страница 26

— Доброе утро.

— И еще какое доброе, правда? Вам того же. Как голова?

— Голова в порядке. А как ваш нос?

— Такой же распухший. Но хоть не кровоточит. О, ваш платок.

Эбберлайн Эррол сует руку в карман жакета, достает мой платок. Он отстиран и накрахмален до хруста.

Мисс Эррол только что прибыла на служебном путейском поезде.

Мы на сортировочной станции, это самый широкий участок моста, по крайней мере в известных мне пределах. Некоторые запасные пути выступают на широких платформах с кронштейнами за края основной конструкции. Огромные локомотивы, длинные составы из разнообразных вагонов, коренастые маневровые паровозы, хрупкие дрезины — все это шипит, лязгает и ездит вперед-назад среди невообразимого скопища рельсов, платформ, семафоров и стрелок, напоминая фишки в некой грандиозной медленной игре. В утреннем свете клубится пар, в лучах не погашенных с ночи дуговых ламп на фермах витает дым. Мельтешат люди в форме, кричат, размахивают цветными флажками, дуют в свистки и что-то тараторят в расставленные вдоль путей телефоны.

Эбберлайн Эррол сегодня в длинной серой юбке и коротком сером жакете, волосы убраны под кепи строгого покроя. Она здесь для того, чтобы изобразить весь этот хаос. Ее вольные эскизы и акварели на железнодорожную тематику уже попали в некоторые административные кабинеты и фойе, она считается перспективным художником.

Мисс Эррол отдает мне носовой платок. В ее позе, в ее глазах что-то необычное. Я гляжу на отстиранный платок и засовываю его в свободный карман. Мисс Эррол улыбается, но не мне, а своим мыслям. Испытываю тревожное ощущение, будто я что-то упустил.

— Спасибо, — говорю.

— Мистер Орр, можете понести мой этюдник. На прошлой неделе я его здесь оставила.

Мы пересекаем несколько путей, направляясь к небольшому навесу ближе к центру широкой, обнесенной перилами платформы. Вокруг нас медленно движутся взад и вперед сцепленные вагоны и спаренные локомотивы, в других местах паровозы медленно погружаются под настил — массивные платформы уносят их в ремонтные цеха ярусом ниже.

— И что вы думаете насчет этих загадочных аэростатов, мистер Орр? — спрашивает Эбберлайн Эррол по дороге.

— Наверное, они должны препятствовать самолетам. Хотя никак не возьму в толк, почему только с одной стороны моста.

— Никто этого тоже не понимает, — произносит она задумчиво. — Скорее всего очередная бюрократическая путаница. — Она глубоко вздыхает. — Даже мой отец ничего об этом не слышал, а он обычно очень хорошо информирован.

Под навесом она отыскивает свой этюдник, и я переношу его к указанному мне наблюдательному пункту. Судя по всему, объектом изображения мисс Эррол выбрала громоздкий подъемник для локомотивов. Она устанавливает этюдник, рядом с ним — складной стульчик; раскрывает сумку, и я вижу баночки с красками и набор карандашей, угольков, восковых мелков. Она задумчиво смотрит на них и выбирает длинный уголек.

— Никаких новых последствий нашей маленькой аварии, мистер Орр? — интересуется она и проводит черту на сероватой бумаге.

— Устойчивая нервозность при звуках бегущего рикши, а больше ничего.

— Надеюсь, это лишь временный симптом. — Она меня одаривает совершенно сногсшибательной улыбкой и снова поворачивается к мольберту. — Помнится, мы говорили о путешествиях, прежде чем нас так грубо прервали. Не правда ли?

— Да, и я как раз хотел спросить, как далеко вам приходилось ездить.

Эбберлайн Эррол добавляет к линии несколько кружков и дужек.

— До университета, — отвечает она, быстро рисуя несколько пересекающихся штришков. — Это примерно… — Она пожимает плечами:

— Сто пятьдесят… двести секций отсюда. В сторону Города.

— А вы… случайно, не видели оттуда землю?

— Землю, мистер Орр? — оборачивается она ко мне. — Боже, да вы амбициозны. Нет, землю я не видела, если не считать обычных островов.

— Так вы считаете, Королевства не существует? И Города?

— Ну что вы! Надеюсь, они где-то есть. — И рисует новые линии.

— И у вас никогда не возникало желания взглянуть на них?

— Не могу утверждать, что возникало. По крайней мере, с тех пор, как мне расхотелось стать машинистом.

Она выбирает на бумаге участок и начинает его затенять. Я вижу изгибающуюся сводом шеренгу иксов, слабые контуры окутанных облаком секций. Рисует она быстро. На фоне ее бледной изящной шеи — несколько выбившихся из-под кепи черных завитков, словно вычурные буквы незнакомого алфавита на кремовой бумаге.

— Видите ли, — говорит она, — когда-то я была знакома с инженером, причем высокопоставленным. Так вот, он считал, что мы живем вовсе не на мосту, а на одинокой громадной скале в центре непроходимой пустыни.

— Хм… — говорю, не зная, как еще на это реагировать. — Возможно, для каждого из нас это что-то иное? А вам что видится?

— То же, что и вам, — на миг поворачивается она ко мне. — Обалденно здоровенный мостище. А что, по-вашему, я тут изображаю?

— Оскорбленную невинность? — с улыбкой предполагаю я. Она смеется:

— А вы, мистер Орр?

— Наигранный пафос.

Она одаривает меня одной из своих ослепительных улыбок и сосредоточивается на работе, затем ненадолго поднимает рассеянный взгляд:

— Знаете, чего мне после университета не хватает?

— Чего?

— Звезд. — Она задумчиво качает головой. — Здесь слишком светло, и они плохо видны. Конечно, можно уплыть подальше в море… А университет воткнули между агросекциями, и там довольно темные ночи.

— Агросекции?

— Вы что, не знаете? — Эбберлайн Эррол встает, складывает руки на груди и отходит на несколько шагов от мольберта. — Это где еду выращивают.

— Да, понял.

Мне и в голову не приходило, что какие-то секции моста могут служить для сельского хозяйства, хотя технически это, наверное, легко осуществимо. Для многоярусной фермы, мне думается, нужны защита от ветра и система зеркал для передачи света, их соорудить тоже несложно. Так что мост, должно быть, полностью обеспечивает себя пищей. Мое предположение, что его протяженность ограничена временем, необходимым поезду для доставки продовольствия, теперь выглядит несостоятельным. То есть мост может иметь любую длину, какую ему только заблагорассудится.

Моя собеседница зажигает тонкую сигару. Нога в сапожке постукивает по металлическому настилу. Эбберлайн Эррол поворачивается ко мне, снова складывает руки под обтянутой блузкой и жакетом грудью. Подол ее юбки качается, облепляет ноги. Это плотная, дорогая ткань. К ароматному сигарному дыму примешивается легкий запах дневных духов.

— Так что же, мистер Орр?

Я рассматриваю уже законченный рисунок.

На бумаге была сначала вчерне набросана, а затем подвергнута фантастической метаморфозе широкая платформа сортировочной станции. Передо мной — необъятные адские джунгли. Рельсы и шпалы превратились в ползучие лианы, поезда — в кошмарных узловатых тварей, напоминающих огромные личинки или гниющие поваленные деревья. Фермы и трубы наверху трансформировались в ветви и сучья; они исчезают в дыму, что курится над нижним ярусом растительности. Один паровоз обернулся рыкающим огнедышащим драконом, от него убегает человечек. Его крошечное лицо едва различимо, но видно, что оно искажено ужасом.

— Очень… своеобразно, — по некотором размышлении говорю я. Она тихо смеется:

— Вам не нравится?

— Боюсь, у меня слишком… натуралистические вкусы. Но мастерство впечатляет.

— Да, я знаю.

У нее бодрый голос, но лицо кажется чуть опечаленным. Я жалею, что набросок не понравился мне чуть больше.

Но до чего же широка эмоциональная гамма у серо-зеленых глаз мисс Эбберлайн Эррол! Сейчас они смотрят на меня едва ли не сочувственно! И я думаю о том, что мне очень нравится эта молодая леди.

— А ведь я специально для вас старалась. — Она вынимает из сумки тряпку, стирает угольные следы с рук.

— Правда? — Я откровенно польщен. — Вы очень добры.