Цепи любви - Бакли Эмеральд. Страница 17

– Сегодня! Я хочу сегодня! – возразил мальчик, но Джессика покачала головой.

– Нет, Фредди, сегодня не получится, – твердо сказала она. – Придется подождать, когда я получу свою машину, потому что у той, на которой я приехала, на заднем сиденье нет ремня безопасности.

Это было одним из основных требований, на которых настаивала Джессика при покупке новой машины. Если она хочет спокойно ездить с Фредди, без ремня на заднем сиденье никак не обойтись.

– Но не волнуйся, сегодня нам есть чем заняться, – с улыбкой сказала она. – Ты уже завтракал?

Мальчик замотал головой.

– Тогда давай отпустим твоего о… папу на работу, а сами пойдем завтракать, ладно? После завтрака решим, чем нам заняться.

Между тем Грей уже направился в кухню. Войдя за ним, Джессика сразу же обратила внимание на большой деревянный стол, вокруг которого стояло с полдюжины стульев. Стол, как и вся кухня, был явно рассчитан на большую дружную семью, однако сейчас на нем стояла только чашка с кофе и тарелка с недоеденным тостом.

Почему-то при виде этой одинокой чашки у Джессики защемило сердце. Можно ли винить Грея Харди в нелюбви к женскому полу? Очевидно, когда он женился на матери Фредерика, он ее любил, мечтал делить с ней радости и трудности совместной жизни, создать настоящую семью, жена же сначала стала изменять ему, а потом и ушла, забрав с собой ребенка.

Как только Грей поставил Фредди на пол, мальчик тут же переместился поближе к Джессике.

– Я заказал вам дополнительный комплект ключей от дома.

Когда Грей достал ключи из кармана и передал Джессике, он случайно дотронулся до ее запястья. Девушка быстро отдернула руку. В том месте, где Грей коснулся ее кожи, возникло странное покалывание, и от него по всей руке распространилось тепло.

– Я рассчитываю вернуться к шести, – сказал Грей и нахмурился. Очевидно, мысли его были уже далеко.

Джессика поддалась мгновенной слабости и подумала: а что было бы, если бы они были мужем и женой, а Фредди – их сыном? Ограничился бы Грей перед уходом коротким поцелуем в щеку и вежливым обещанием не задерживаться? А может, в уединении своего дома он не стал бы сдерживать природную чувственность, на которую намекала чуть более пухлая, чем верхняя, нижняя губа? Был бы его прощальный поцелуй долгим и нежным, содержал бы в себе обещание настоящей близости вечером, когда они останутся наедине? Таким, что помнился бы ей весь день, до самого его возвращения?

Джессика вздрогнула, чувствуя, что ее тело уже самым постыдным образом откликнулось на эротические фантазии. Рядом с ней Грей потянулся за чашкой и поморщился: кофе совсем остыл. Оставив на столе недопитую чашку и недоеденный тост, он встал. У двери Грей на мгновение замешкался, глядя на Фредди. Джессика мысленно умоляла его хоть чем-то проявить свою нежность, но он не сделал ни единого движения навстречу сыну и лишь строго сказал:

– Ну, Фредерик, веди себя как следует.

С этими словами Грей ушел. Вскоре хлопнула входная дверь.

– Джессика, я хочу есть.

Глядя снизу вверх, Фредди потянул ее за рукав. Джессика улыбнулась и спросила, что бы он хотел съесть на завтрак. Почему-то она только сейчас заметила, что рот у мальчика в точности как у отца.

7

Прошла неделя. Хотя у Джессики быстро установились прекрасные отношения с Фредди, ее тревожило, что в отношениях мальчика с отцом не отмечалось никакого прогресса. Да его и не могло быть, потому что Фредди видел отца слишком редко. Несколько раз Грей возвращался позже, чем рассчитывал, но в таких случаях всегда звонил предупредить, что задержится, и попросить Джессику побыть с Фредди. В эти дни она укладывала мальчика спать и читала на ночь сказку.

Джессика чувствовала, что Грея раздражает ее отказ поселиться в доме, но оставалась тверда в своем решении. Достаточно того, что каждое утро, когда Грей, еще без пиджака, торопливо глотал на ходу почти остывший кофе (по-видимому, это был весь его завтрак), она с болезненной остротой ощущала его присутствие и лишний раз убеждалась, что слишком уязвима перед его мужественностью, чтобы поселиться в его доме. Джессика и сама не знала, чем вызвана ее реакция. Она никогда не считала себя слишком чувственной женщиной и не подозревала, что может испытывать такие острые приступы примитивного, чисто физического желания, к тому же Грей не давал ей ни малейшего повода.

В чем дело? – не раз спрашивала себя Джессика. Неужто я влюбилась в Грея Харди? В моем-то возрасте? Влюбляться с первого взгляда – удел юных, с возрастом и опытом приходит понимание, что настоящая любовь рождается постепенно и порой в муках, что любовь – растение, нуждающееся в тщательном уходе.

И все же, все же… ее чувства к Грею были глубже, чем просто сексуальное влечение и восхищение недоступным красавцем-суперменом, которому воображение приписывает уйму несуществующих достоинств. По утрам, когда Джессика видела, как Грей морщится, глотая остывший кофе, или замечала, что Фредди отворачивается от отца, сердце ее обливалось кровью. По вечерам, когда Грей возвращался с работы, ей страстно хотелось его успокоить, переложить на свои плечи часть его забот, обнять его так же, как она обнимала Фредерика, и излить на него свою нежность. Но Грей может откликнуться, и его ответные слова или действия немедленно спровоцируют у Джессики физическую реакцию, и тогда ее тщательно скрываемое и подавляемое влечение, которое так смущало и мучило ее, вырвется наружу.

Нет, это не влюбленность, поняла Джессика. Эта сложная и тревожащая смесь эмоций и желаний и есть самая настоящая любовь.

Здравый смысл подсказывал Джессике, что она не имеет права на любовь, да это и бессмысленно, но чувство вопреки всему росло и крепло в ее душе. Но как она могла полюбить Грея, если он во многих смыслах по-прежнему оставался для нее незнакомцем? Проводя много времени в его доме, Джессика достаточно узнала о его жизни, но это были лишь разные домашние мелочи.

Например, она узнала, что Грей не имеет представления о размерах, и, хотя он сразу же купил сыну полный комплект одежды взамен той, из которой мальчик стремительно вырастал, ни одна из вещей не была Фредди точно впору да и не годилась для ребенка, живущего в деревенском доме с большим садом. Фредди нужны были не те унылые, старомодные вещи, которые Джессика только и находила в его шкафу, а простая, но прочная одежда для улицы: футболки, джинсы, шорты, спортивные костюмы.

Мальчику нужна мать, признавала Джессика, но всячески старалась, чтобы он ради своего же блага не воспринимал ее в этом качестве. Фредди был еще мал, но она, как взрослый человек, понимала (по крайней мере, теоретически), что если они слишком привяжутся друг к другу, то оба будут очень страдать, когда придет пора расставаться.

Она старалась как можно больше говорить с мальчиком об отце – не напрямую, а как бы случайно упоминая о нем в разговорах, как могла старалась внушить ребенку, что отец составляет важнейшую часть его жизни, хотя сам Фредерик упорно не желал впускать его в свой мир.

Сегодня у Джессики был день рождения, и вечером Долли и Джошуа пригласили ее в ресторан. В этот день Джессика лишний раз почувствовала резкий контраст между атмосферой тепла и нежности, окружавшей ее в семье, и неприветливостью дома, в котором рос Фредди. С утра Джессику засыпали эсэмэсками: здесь были поздравления от брата, живущего с семьей в Канаде, от двоюродных сестер и братьев, от школьных и университетских друзей… Родители прислали ей поздравительную открытку и длинное письмо. А вечером ее ждал ужин в самом дорогом и модном из местных ресторанов.

В выходные, когда Грей сам присматривал за Фредди и Джессика не работала, Долли уговорила ее отправиться в соседний городок и купила ей новое платье, отметая все возражения сестры, что оно слишком дорогое.

– Мне очень хорошо заплатили за последний заказ, – сказала она и с улыбкой добавила: – И потом меня будет меньше мучить совесть за собственное транжирство. Как ты думаешь, Джошуа это понравится? – спросила Долли, прохаживаясь перед сестрой в облегающем платье из черного джерси на тоненьких бретельках.