Цепи любви - Бакли Эмеральд. Страница 25

Словно понимая, что она чувствует, и испытывая ту же слепую примитивную жажду, что снедала Джессику, Грей вместо нежных осторожных ласк жадно припал губами к напрягшемуся соску. Острейшее наслаждение заставило Джессику выгнуться ему навстречу, впиваясь пальцами в его руки, плечи, спину, с губ ее сорвался хриплый стон. Все ее тело превратилось в один сплошной комок болезненного желания.

Джессика даже не представляла себе, что так бывает, что желание может быть настолько сильным, что вытесняет все остальное, что весь мир может сосредоточиться для нее на одной точке ее тела, которой касались губы Грея, дарящие наслаждение, почти непереносимое в своей остроте.

Пытаясь успокоить ее желание, Грей что-то шептал, скользя губами по ее коже, и его слова окутывали Джессику как сладкий туман. Он шептал, что она так прекрасна и чувственна, что он не может совладать с собой, не в силах контролировать свое желание, что она нужна ему больше жизни… В ответ Джессика попыталась сказать, что чувствует то же самое, что она так хочет его, что внутри все болит от желания, но вместо слов у нее получился только хриплый бессвязный лепет.

Грей расстегнул на Джессике юбку и, взяв ее руки, направил их к застежке своих джинсов. Потом, словно не в силах больше терпеть, сам расстегнул их и яростно сорвал с себя. Джессика без всякого стеснения жадно разглядывала его тело.

Грей был воплощением настоящего мужчины в ее представлении, Джессика смотрела на него со страстью и любовью, сердце ее забилось как сумасшедшее, все чувства смешались.

Джессика не забыла о Фредди, но тревога за него каким-то образом только сильнее разжигала ее безудержную страсть. Словно соединение с Греем было своего рода мистическим обрядом, чем-то вроде ритуального жертвоприношения себя самой на алтарь слепых жестоких сил.

Сняв с себя остатки одежды, Грей раздел Джессику и замер, молча глядя на нее. Вплоть до сего момента тело Джессики принадлежало только ей самой, она в меру заботилась о нем, старалась поддерживать в форме, но никогда не считала ни особенно эротичным, ни чувственным, но сейчас…

Показалось ей или вправду кожа стала мягче, засветилась каким-то новым сиянием? Неужели ее тело всегда таило в себе эту врожденную распутность, всегда знало, как извиваться и двигаться, чтобы заставить мужчину стонать и содрогаться от страсти, дрожащей рукой гладить его изгибы? Неужели она и впрямь инстинктивно подалась ему навстречу, словно приглашая к более смелым интимным ласкам, когда рука Грея, скользнув вдоль позвоночника и уверенным, почти собственническим жестом обхватив ее талию, затем переместилась вниз и задержалась на изгибе бедра?

Грей неотрывно смотрел на Джессику, его глаза отмечали каждое ее движение, малейший ее отклик, и ответное послание, которое Джессика читала в их потемневшей глубине, еще более подогревало ее желание. Пальцы Грея ласкали самое средоточие ее женственности, сводя Джессику с ума своими возбуждающими прикосновениями, но ей уже становилось этого мало, ей хотелось большего, хотелось полностью слиться с его телом. Она была так охвачена желанием и одновременно так ошеломлена его силой, что лишилась дара речи, но ей не пришлось ничего говорить – Грей сам прочел удивленное признание в ее внезапно потемневших глазах.

С ее первой близости с мужчиной прошло немало времени. Юношеский опыт не принес Джессике удовлетворения и оставил лишь ощущение какой-то неловкости и смутного разочарования. Словно чувствуя это и боясь причинить ей боль, Грей колебался. Но, несмотря на недостаток опыта, Джессика по-женски знала свое тело и его возможности, она выгнулась навстречу Грею, прижимая его к себе, и почувствовала ответную дрожь в его теле: он больше не мог сдерживаться.

Их соединение было бурным, неистовым, почти яростным, страсть, сплавленная со стремлением заглушить боль и страх, нарастала с такой безудержной скоростью и разразилась таким мощным взрывом, что, когда все кончилось, Джессика осталась совершенно без сил, не в состоянии шелохнуться. От полноты удовлетворения по щекам ее полились горячие слезы, и у Джессики даже не было сил поднять руку и стереть их. Грей хотел было отодвинуться, но снова склонился к Джессике и стал нежно слизывать со щек соленые капли.

После неистовой ярости их соития эта нежность оказалась такой неожиданной, что у Джессики защемило в груди. Находясь во власти желания, она была не способна о чем-то думать, но теперь, когда момент страсти прошел и Джессика возвращалась к реальности, она с ужасом осознавала, что натворила. Ей стало стыдно, захотелось прикрыться, а еще лучше – уползти в темный угол и тихонько умереть там, но не было сил двинуться с места. К тому же Грей все еще держал ее в объятиях.

Джессика закрыла глаза, чтобы они не выдали ее.

Можно было не спрашивать, что двигало Греем. Для него это был секс, и только секс, возможность дать выход напряжению, накопившемуся от волнения за Фредди. Для мужчины, оказавшегося в стрессовой ситуации, его реакция была обычной. Известно, что разводящиеся супруги, между которыми давно не осталось никаких чувств друг к другу и давно закончились сексуальные отношения, порой испытывают сильное физическое влечение и страстно занимаются сексом… Грей все еще обнимал Джессику, он начал снова ласкать ее, и ее мысли стали путаться. Нежно обводя кончиком пальца контур ее губ, Грей одновременно ласкал языком ее ухо, потом стал целовать ее лоб, глаза, щеки… По телу Джессики прошла дрожь, она снова возбудилась, хотя несколько минут назад готова была поклясться, что это невозможно.

На этот раз ласки Грея были нарочито медленными, желание, не менее сильное, чем в первый раз, было не столь настойчивым. Если раньше Джессика чувствовала острый сексуальный голод, то теперь ее будто окутывала томная чувственность и она медленно все глубже и глубже погружалась в пучину блаженного эротического забытья. Губы Грея отправились в медленное странствие по ее телу, и от каждого их прикосновения по телу Джессики медленно разливались волны жидкого огня. Ее страсть достигла такого накала, что Джессика невольно вскрикивала, мечтая одновременно и завершить, и продлить эту сладкую муку.

Губы Грея возбуждающе заскользили вверх по внутренней поверхности ее бедра, а затем его язык коснулся самой интимной, самой чувствительной точки ее тела, и Джессика утратила последние остатки самообладания, ее желание вырвалось из-под контроля, заставляя стонать от страсти и умолять Грея овладеть ею. Он внял ее мольбе и соединил их тела воедино. Его мощные мучительно-эротичные движения в ней мгновенно вызвали безудержный отклик ее плоти, заставивший Грея со стоном выдохнуть ее имя, а в следующую секунду его тело тоже сотряс финальный взрыв.

Позднее, уже погружаясь в сон, которому у нее не было сил противиться, Джессика почувствовала, что Грей отодвигается от нее. Ей хотелось удержать его, попросить побыть с ней, но она так обессилела, что не могла вымолвить ни слова.

Джессику разбудил телефонный звонок. Проснувшись с именем Фредди на устах, она села в кровати и поморщилась: все тело ныло от усталости. Джессике не терпелось узнать, нет ли новостей о мальчике, и только нагота помешала ей сразу же броситься вниз. Не обращая внимания на то, что ее тело все еще хранило запах Грея, она наспех оделась. Принять душ и переодеться можно и позже, а сейчас все ее мысли были заняты только Фредди. К тревоге за мальчика примешивались угрызения совести за то, что она позволила себе забыться, предаваясь сексуальным удовольствиям с Греем, да еще в такой момент. Напрасно она пыталась успокоить совесть, напоминая, что в моменты наивысшего напряжения люди порой ведут себя странно – такое объяснение подошло бы для Грея, но себя ей не обмануть. Она полюбила этого мужчину и желала его, но и помыслить не могла, что когда-нибудь поведет себя так безрассудно: она же прекрасно понимала, что ничего для него не значит.

Пока Джессика одевалась, ее тело предательски напомнило, что чувства чувствами, а физическое влечение Грей к ней, несомненно, испытывал. Она застыла, охваченная презрением к себе. Он хотел ее или ему просто нужна была сексуальная разрядка и не важно с кем?