Улица отчаяния - Бэнкс Иэн М.. Страница 50

Под утро с севера пришла гроза, грохотал гром, сверкали молнии. Она пошевелилась в полусне и негромко вроде как всхныкнула, и я обнимал ее обмякшее, чуть солоноватое от морской воды тело, а тем временем гроза, задержавшая Дейви и Инес в Пирее, отгремела и ушла дальше, на юг.

– Как? Как ты хочешь назвать этот новый альбом?

– Я хочу назвать его «Мы спроворим вам новый, миссис Макналти».

Все мое внимание было приковано к гоночной трассе, Балфур был уже почти на круг впереди. Я попытался увеличить скорость, но сорвался все на том же хитром повороте; маленький пластиковый автомобильчик слетел с черной дорожки и шлепнулся вниз, где уже лежали три его собрата – два моих и один Балфуров. Я взял другой такой же и установил его на дорожку под довольное хихиканье Дейви (еще полкруга преимущества).

– Свихнулся, – констатировал Балфур, глядя, как мимо нас проносится его машинка. – Ты совсем свихнулся. Это бредовое название. «Эй-ар-си» ни в жизнь не позволит нам дать альбому такое бредовое название.

– Попробую уговорить, – сказал я, не открывая глаз от тряски. – Постараюсь.

Стулья, на которых мы сидели, громоздились на большом столе, задвинутом в самый конец того, что было когда-то гостиной; все остальное пространство этой огромной, с полсотни футов длиною, комнаты занимала Дейвова гоночная трасса, сто ярдов причудливо змеящейся, со множеством подъемов и спусков, дорожки, уложенной на связки книг и тюки старых занавесок, среди каких-то ящиков и коробок. Питание различных частей трассы осуществлялось через дюжину вспомогательных трансформаторов, все это хозяйство управлялось с ручных пультов через небольшой компьютер.

Чтобы видеть скрытые за какими-нибудь препятствиями участки дорожки, Дейви расставил по комнате множество зеркал, но все равно справиться с управлением было очень трудно. Когда машинка слетала на пол – а случалось это довольно часто, – ты просто брал из коробки другую и ставил ее на проходящий прямо перед тобой участок трассы.

Победителем считался тот, кто первый сделает десять кругов (они отсчитывались автоматическим счетчиком). Поначалу я не хотел играть – все равно победит Дейви, – но уж больно здорово выглядела вся эта конструкция, да и вообще отказ прозвучал бы несколько грубо. А потом мне понравилось, я с таким энтузиазмом крутился то в одну, то в другую сторону, что пару раз едва не сверзился вместе со стулом на пол.

– Десять, – возгласил Дейви; его автомобильчик миновал счетчик кругов и замер прямо передо мною. Я тем временем преодолевал подъем на гору из покрытых какими-то тряпками ящиков, выстроенную в самом дальнем углу комнаты футах в сорока от нашего стола. Дейви наклонился и взглянул на счетчик.

– Ну да, – кивнул он. – Десять. А у тебя шесть.

– Так ты как, поддержишь меня против Тамбера с этим названием? – поинтересовался я.

– Нет.

– Да ну, брось ты.

Было несколько моментов, когда машина начинала опасно раскачиваться, но я все же вывел ее на вершину, слегка притормозил и начал спуск.

– Нет, и все тут. Дурацкое название.

– Роскошное название. Интригующее.

– Дурацкое оно, а не интригующее. Люди просто скажут «Чего?» и тут же о нем забудут, а кто и запомнит, попросту постесняется спросить в пластиночном магазине такую дурь.

– Чепуха.

– Вот и я говорю.

Я успешно прошел по извилистой дорожке, переброшенной через наполненную водой ванну с помощью планок от детского конструктора. Дейви преодолевал эту ванну словно играючи (словно?), я же утопил в ней уже две машины.

– Нам нужно быть посмелее. Удивлять людей, поражать.

– Только не таким дурацким названием.

– Послушай, ты же не должен приводить какие-то там доводы, просто поддержи меня. Я уже говорил с Крис, она будет как ты. Уэсу это по фонарю, а Микки не станет спорить.

Дейви набивал трубку травой, параллельно он поглядывал, как я медленно, аккуратно прохожу волнистый участок; по его методике здесь надлежало разогнать машину, чтобы она взлетела на вершине горба в воздух с таким расчетом, чтобы снова встать на колеса до того, как дорожка свернет в сторону, но мне было не до таких изысков, я твердо решил пройти этот круг.

– Вот что, – сказал Дейви. У меня упало сердце. Я знал этот тон. Мне следовало ответить: «Ладно, забудем», но я этого не сделал. – Давай устроим еще одну гонку. Выиграешь – значит, я с тобой. Обещаю, я буду когтями и зубами бороться за твою драгоценную миссис Макноти, [56] или как уж там эту старую суку зовут.

– Макналти, Макналти ее фамилия, и не делай вид, что ты забыл. И – нет, мне же все равно не выиграть. Ты же вон сколько тренировался, а я первый раз.

– Я дам тебе фору. Четыре круга. Ровно столько, сколько ты сейчас проиграл, а в конце ты водил уже лучше, чем вначале, так что все честно.

Словно в подтверждение, я завершил седьмой круг и остановил свою машину на стартовой сетке. Дейви раскурил трубку, затянулся и повторил:

– Четыре круга, так будет честно.

– Пусть будет для ровного счета пять.

– Не умею я торговаться, – вздохнул Дейви, передавая мне трубку. – Ладно, пять так пять.

Столь быстрая капитуляция выглядела весьма и весьма подозрительно.

– Ну, а что… – начал я и закашлялся от едкого дыма. – Что, если выиграешь ты?

– Если я? – пожал плечами Дейви, выставляя две машинки на старт. – Тогда я покатаю тебя на самолете.

– Сейчас?

За обедом (повар/буфетчик/слуга на все руки, живший обычно в особняке, взял недельный отпуск, а потому Дейви готовил сам) мы загрунтовались парой бутылок вина, а затем перешли на виски вперемежку с травой. Памятуя водительскую манеру Дейви, я изо всех сил старался отложить намеченный полет до завтра. Завтра многое может случиться: поднимется туман, хлынет ливень, выпадет снег (в августе? В Кенте? Вряд ли, конечно, но я готов был цепляться за любую соломинку). Мне и так-то не очень хотелось лететь с Дейви, а уж с пьяным и подкуренным – ни за какие коврижки.

– Да, – кивнул Дейви. – Сейчас.

– Нет, – сказал я, возвращая ему трубку. Когда мы ее докурили, Дейви потянулся к висевшему на спинке его стула пиджаку, извлек из кармана кожаный футлярчик, содержавший зеркальце, бритвенное лезвие и маленькую табакерку; вид этого набора вызвал у меня смешанные чувства.

– А кой, собственно, хрен, – сказал я через десять минут. – Гонки так гонки.

– Сучий кот!

– Десять – восемь. Первое место присуждается мне.

– Сучий кот! Да ты же в тот раз и не старался!

– Да не то чтобы очень. Ха-ха.

– И все равно я с тобой не полечу. Ведь я так юн, мне еще пить да пить.

– Да не, я и сам уже раздумал. Давай-ка лучше надеремся.

– А вот теперь, – провозгласил я, скрестив руки на груди, – я слышу речь не мальчика, но мужа.

К тому времени мы уже почти прикончили бутылку «Гленморанги». Первую, хотя я в этом и не совсем уверен. Мы сидели в комнате, превращенной Балфуром в небольшой частный кинозал; он смотрел какую-то дико безвкусную шведскую порнуху, а я слушал через наушники Pretenders да крутил косяки, чтобы руки зря не простаивали. Через какое-то время я осознал, что такой работой лучше заниматься на свету, в темноте большая часть травы сыплется куда-то на пол, а потому перестал крутить косяки и начал их курить, выпуская облака голубоватого дыма прямо в луч кинопроектора. Потом Дейви это надоело, он сунул мне в руки банку крепкого лагера и сказал, чтобы я пил и не мешал ему смотреть.

Банку я вроде бы выпил, а потом проектор потух, и Дейви вытащил меня (я хихикал и вроде бы продолжал смолить косяк) из кресла. После кинозала свет в коридоре казался ослепительно ярким; направляясь к лестнице, я сдернул со стоявшего в полукруглой нише бюста пробковый шлем и нахлобучил себе на глаза. Мы спустились по лестнице, держась за руки. Я начал бродить по холму, натыкаясь сослепу на вещи и хихикая, а потом Дейви схватил меня за руку и вывел наружу, в благоуханную летнюю ночь.