Донос мертвеца - Прозоров Александр Дмитриевич. Страница 25

В деревеньке удалось разжиться сеном, теплой водой. Мужики закололи на всех бычка, так что воины неплохо поели на ночь, а местные бабы приготовили им завтрак еще до рассвета – и с первыми солнечными лучами рать опять помчалась вперед, в следующий раз остановившись на ночлег во все еще переживающем давешний неудачный ливонский штурм Чернево.

Местные жители, отогнав войско Ордена, немедленно восстановили порушенный частокол, на совесть залили водой земляной вал, укрепив его ледяной коркой чуть не в кулак толщиной – но вот направить разведку ко Гдову не догадались. Единственное, чем они помогли рати – это возможностью отдохнуть ночью в тепле и подкрепить свои силы.

– Ладно, на месте все разведаем, – решил Зализа, – не впервой. Там и решим, как поступать.

Новым утром бояре снова поднялись в седла и помчались дальше. До Гдова оставался всего один переход.

Полсотни кнехтов грелись вокруг костров, разложив рядом с собой короткие широкие мечи и длинные пики с гранеными наконечниками. В кирасах из них было всего полтора десятка: какой смысл таскать на себе холодное тяжелое железо, если никаких ратных стычек нет, да и быть не может?

После первого, решительного штурма под рукой сына Готарда Кетлера в крепости остались начисто снесены ворота, и русские сами так плотно завалили проем между надвратными башнями, что там даже собаке не протиснуться. Перед вторым штурмом в стене удалось пробить изрядную брешь – но она обращена к озеру, туда, где точно так же скучают ландскнехты, которым снова задерживают выплату золота, и которые не уходят только потому, что надеются взять в Гдове хоть какую-то добычу. Каждый из солдат знал, что в окруженном высокими каменными стенами селении сидит всего сто стрельцов, может быть – вместе с бабами и несколькими успевшими сбежаться мужиками, а осаждают крепость четыре сотни воинов под командованием двух рыцарей.

Разумеется, лезть на стену никто не собирался – таких дураков больше не появлялось после того, как отряд Ахметской комтурии решил самовольно ворваться в город. Один залп пищальной картечью вдоль стен смел сразу все лестницы и объяснил вчерашним сервам, что нужно слушаться приказов дворян, а не бравировать смелостью. Теперь осаждающие терпеливо ждали, пока две немецкие бомбарды развалят угловую башню и позволят прорваться в уже открытый пролом не опасаясь русской артиллерии и быстро усмирить стрельцов, которых, самое большее, было в четыре раза меньше ливонцев и немецких наемников.

От крепости грохнуло – чугунные шарики вылетели из бомбард и стукнулись в основание башни, выбив хлестнувшую в стороны каменную крошку. Валуны в этом месте уже давно напоминали головки сыра, жадно погрызенные мышами – но кладка еще держалась. И до тех пор, пока она не растрескается и не потечет – можно спокойно сидеть у костра и рассказывать байки из прошлых походов: о том, как один ландскнехт разбогател, расколотив на кухне слишком толстое полено, и обнаружил внутри полный золотых талеров горшок, как другой добился у девчонки признания в том, где ее отец прячет захоронку, поджарив ей ноги в камине, или как третий, вспоров брюхо купцу, обнаружил внутри горсть проглоченных жадиной драгоценных камней.

Со стены Гдова одиноко хлопнула ручная пищаль: на это тоже уже давно перестали обращать внимания: все равно пули до дежурящего на всякий случай отряда не долетают.

– Ого, а это кто? – толкнул локтем в бок своего соседа один из кнехтов, и указал на тяжело выползающие из леса груженные сеном сани. – Откуда?

Успевшие за два месяца безделья облазить все окрестные леса кнехты отлично знали, что на полдня пути в округе никаких селений больше нет. На передке саней, подгоняя запряженную в них пару, сидело трое сервов. Нет – двое!

– Ты глянь, баба! – ливонец, первым заметивший возок, начал подниматься. – Пошли, проверим? Хоть пощупаем…

Второму кнехту, не видевшему женщин с момента выхода войска из Кодавера, мысль понравилась и он тоже поднялся. Конечно, это могли быть рабы одного из рыцарей, посланные за припасом для лошадей, и тогда их желательно «обыскать», а то, может, и просто русские дураки, не зная про начавшуюся войну, везут сено на продажу, и тогда… У воинов сладко заныло внизу живота и они, грозно положив руки на рукояти мечей, двинулись саням наперерез.

Повозка, тяжело скрипя полозьями, никакой нервозности не проявляла – как и сидящие на ней мужики. А вот девка беспокойно крутила головой, похоже прекрасно чувствуя, какое веселое продолжение дня ее ожидает.

– Эй, вы кто такие?

Росин спрыгнул с саней, шагнул кнехтам навстречу и предупреждающе вскинул руки:

– Стойте!

– Почему? Ты кто таков? – остановились ливонцы.

Послышался легкий шелест – тяжелая бронебойная стрела вошла кнехту в ухо и вылезла из другого почти на половину длины. Ливонец, казалось ничего не заметил, не произнес ни звука, лишь моргнул несколько раз и начал медленно заваливаться набок.

Второму досталось намного хуже: ему в тело впились сразу две стрелы, но не убили, и теперь он хрипел, корчился, выдернул меч и попытался накинуться на Росина – но Костя уже бежал назад, к саням, оставив врага извиваться на снегу.

Кованая конница выхлестывалась из леса стремительным потоком и мчалась мимо ворот к лагерю ландскнехтов. На кнехтов у костра почти не отвлекались: просто каждый из бояр, пролетая мимо, выпустил по три-четыре стрелы, и тут же перевел «прицел» вперед – туда, где стояли куда более опасные немецкие наемники, опытные и умелые псы войны. Две с половиной сотни стрелков, тысяча смертоносных деревянных палочек с остро отточенными стальными наконечниками всего на пять десятков так и не успевших понять происходящее ливонцев. Бездоспешные воины полегли сразу, на месте. Те, кто внимая приказам дворян, кирасы на всякий случай все-таки надел – падая и хромая, роняя за собой кровавые капли побежали к лесу.

За кнехтами не гнались: конница, мечя перед собой стрелы и расширяясь в железную лавину, неслась к отдыхающим у костров ландскнехтам в тонких суконных чулочках. Но немцы жарили над огнем ломтики мяса не в тулупах, а в одетых поверх пышных вамсов кирасах и шлемах с высокими гребнями. И при виде вражеской конницы они не заметались в растерянности из стороны в сторону, а стали торопливо застегивать на шлемах ремни, запаливать в кострах фитили и выставлять похожие на высокие рогатки сошки для мушкетонов. Прошла минута-другая, и в сторону боярских сотен громко захлопали торопливые выстрелы. Лошади начали кувыркаться вперед на подламывающихся ногах – но лава все равно продолжала нестись, потеряв лишь десяток своих членов.

Ландскнехты начали отбрасывать бесполезные мушкетоны и выхватывать тонкие длинные палаши. Смешно! Несущуюся в атаку лошадь мечом еще можно убить – но остановить уже нельзя! В считанных шагах от врага бояре начали перехватывать рогатины, и опускать их вперед, метясь в лица врагов или вырезы кирас. Можно, конечно ударить и в саму кирасу, прямого удара ей не удержать – вот только выдернуть потом глубоко засевшее в доспехе копье почти наверняка не удастся.

Конница прошла по лагерю ландскнехтов, из глоток десятков почти одновременно убиваемых людей вырвался общий крик боли – всадники промчались, вырвались на лед Чудского озера, развернулись. Между костров – там, где, казалось, не способно уцелеть ничто, стояло, сжимая окровавленные клинки, шестеро живых и здоровых немцев. А на земле, среди гладких кирас, билось в предсмертных судорогах несколько коней и распласталось четверо воинов в налатниках и кольчугах.

Бояре, вернув рогатины за спины, снова взялись за луки – и истыканные множеством стрел ноги ландскнехтов сразу подломились.

Тем временем медленно ползущие сани развернулись вдоль берега, остановились. Игорь Картышев, зажимая в кулаках от ветра два тлеющих фитиля, нервно оглядывался то на происходящую позади схватку, то на появившуюся далеко впереди толпу. Основные силы осаждавшего Гдов войска, услышав далекую пальбу, расхватали оружие и мчались из обжитой деревеньки к крепости. Может быть, догадались о нападении на дежурные отряды и спешили на выручку, а скорее – торопились принять участие во вновь начавшемся штурме. Какая разница, если путь все равно один: вдоль берега по льду?