Лига перепуганных мужчин - Стаут Рекс. Страница 44

Я краем уха услышал, как Элкас сказал Фердинанду Бауэну, что, по его мнению, у Ниро Вульфа сильно развита мания величия, а вот ответ Бауэна я не разобрал.

В четверть десятого их собралось уже пятнадцать человек. Это был тот момент, когда, согласно плану, должен появиться сам Вульф.

Появление его было весьма внушительным. Я поджидал его, боясь упустить подробности. Он переступил через порог, сделал три шага и остановился, пока они все до одного не повернулись к нему и не перестали разговаривать. Только после этого он наклонил голову и произнес. – Добрый вечер, джентльмены! Затем он посмотрел в сторону двери, где стоял Фриц, подал знак, Фриц отошел в сторону, а в кабинет вошел Эндрю Хиббард. Вот тут раздался вопль восторга. Самыми первыми отреагировали Бретт и Майкл Эйерс. Они одновременно завопили «Энди!» и бросились к нему. Остальные последовали их примеру. Они окружили его плотным кольцом, хватали за руки и хлопали по спине. Они так его облепили со всех сторон, что его вообще не было видно, и я затрудняюсь сказать, какие психологические наблюдения он смог произвести в этот момент.

Вульф стоял в стороне от этой толкучки. Он подошел к своему столу и опустился в кресло, а Фриц принес ему пиво. Я посмотрел на него и похвалил себя за это, потому что мне редко удавалось видеть, как он заговорщицки подмигивает мне, и это было бы жалко пропустить. Он подмигнул, а я усмехнулся в ответ. Тогда он отпил еще пива.

Суета продолжалась еще довольно долго. Майкл Эйерс подошел к столу Вульфа и что-то сказал. Я не расслышал его слов из-за шума. Вульф ответил ему и кивнул головой. Майкл Эйерс вернулся назад и начал всех рассаживать по местам. Шум постепенно умолкал. Бретт взял Хиббарда за руку и подвел его к одному из больших кресел, сам сел рядом с ним, достал из кармана носовой платок и вытер глаза.

Дальше командование принял Вульф. Он сидел очень прямо, положив руки на подлокотники, опустив подбородок и разглядывая гостей широко раскрытыми глазами.

– Джентльмены, благодарю вас за то, что вы сегодня приехали сюда. Даже если позднее мы в чем-то разойдемся во мнениях, я уверен, что в данный момент мы все одинаково радуемся случившемуся. Мы все счастливы, что мистер Хиббард находится вместе с нами. Что касается того черного континента, который мистер Хиббард надумал исследовать, и тех методов, которые мы использовали для того, чтобы его найти, рассказ об этом может обождать до другого раза, поскольку у нас есть более важные дела.

Вульф достал из ящика стола какие-то бумаги, разложил их перед собой и поднял одну:

– Передо мной, джентльмены, копия «Памятной записки» нашего соглашения. Одной из моих задач было избавить вас от волнений и ожидания увечья от лица или лиц, ответственных за исчезновение Эндрю Хиббарда. Полагаю, что этот пункт выполнен? Вы же не опасаетесь самого мистера Хиббарда? Прекрасно, значит, это сделано.

Он помолчал, чтобы поочередно посмотреть каждому в лицо, и продолжал:

– Чтобы решить остальное, я считаю необходимым прочитать вам один документ.

Он отложил прочь «Памятную записку» и взял со стола другую бумагу.

– Джентльмены, здесь стоит дата, двенадцатое ноября, то есть сегодня. Внизу подпись Поля Чапина. Наверху заглавие:

«Признание Поля Чапина в отношении смертей Вильяма Р. Гаррисона и Юджина Дрейера и сочинения и распространения некоторых информационных стихов угрожающего характера».

Кэбот, всегда остававшийся адвокатом, прервал его:

– Мистер Вульф, конечно, это интересно, но ввиду того, что произошло, считаете ли вы это необходимым?

– Совершенно необходимым.

Вульф даже не взглянул в его сторону.

– Разрешите приступить?

«Я, Поль Чапин, проживающий в доме 203 по Перри-стрит в Нью-Йорке, сим подтверждаю, что я не имел никакого отношения к смерти судьи Вильяма Р. Гаррисона. Насколько я знаю и в чем сам твердо уверен, его смерть явилась следствием несчастного случая.

Далее я утверждаю, что не имел никакого отношения к смерти Юджина Дрейера. Насколько мне известно и в чем я твердо уверен, он покончил с собой.

Далее я…»

Майкл Эйерс громко фыркнул, кое-кто забормотал что-то невнятное. Раздался насмешливый голос Джулиуса Эдлера.

– За кого он нас принимает. Чапин до конца остался верен себе…

Вульф решительно прервал его:

– Джентльмены, прошу выслушать меня до конца, потом вам будет предоставлена возможность высказать ваше мнение.

Дреммонд пискнул:

– Пусть он действительно закончит.

И я мысленно взял на заметку, что он заслуживает лишнего стакана спиртного.

Вульф продолжал:

– «Далее я признаю, что стихи, полученные некоторыми лицами по трем разным поводам, были сочинены, отпечатаны и разосланы по почте мной. Их целью было внушить мнение, что это я убил Гаррисона, Дрейера и Хиббарда, а в дальнейшем я намерен был убить всех остальных. Они были напечатаны на машинке, стоявшей в нише курительной комнаты Гарвард-клуба. Этот факт был обнаружен Ниро Вульфом. На этом мое признание заканчивается. Подробности упоминаются в объяснении, которое я прилагаю по просьбе Ниро Вульфа.

Мысль о стихах, которая у меня появилась после смерти Гаррисона, поначалу была всего лишь фантазией, занимающей ум человека, склонного к сочинительству. Я сочинил стихи. Они были хороши для того, чтобы напугать моих друзей, и я их разослал. Я тщательно продумал все мелочи, как-то: конверты, бумага, машинка, на которой печатается текст, чтобы ничего не доказывало, что это дело моих рук.

Через три месяца смерть Дрейера и обстоятельства, при которых она произошла, предоставили мне новую возможность, которую я, разумеется, не пожелал упустить.

Это было более рискованно, чем первый раз, потому что в то утро я присутствовал в галерее, но, тщательно все обдумав, я пришел к выводу, что реальной опасности не было. Я напечатал вторые стихи и разослал их. Они оказались еще более успешными, чем первые. Мне не стоит описывать, какое я испытал удовлетворение, понимая, каким страхом и трепетом я наполнил сердца моих товарищей, которые на протяжении стольких лет оскорбляли меня жалостью и сочувствием. Они называли себя «Лигой искупления»! Да, я знал об этом! Только теперь началось настоящее искупление.

Я подлил масла в огонь, изъяснялся полунамеками при разговорах с некоторыми из моих друзей, причем лучше всего поддавался внушению Эндрю Хиббард. В конечном итоге он был настолько запуган, что предпочел скрыться в неизвестном направлении. Я не знаю, где он находится. Не исключено, что он наложил на себя руки.

Как только я узнал о его бегстве, я решил воспользоваться и этой возможностью. Конечно, если бы он вновь появился, игра была бы проиграна, но я и не предполагал, что сумею заниматься этим делом до бесконечности, а шанс был слишком хорош, чтобы его упустить. Я послал третьи стихи. Результат превзошел все мои ожидания. Я никогда не слышал про Ниро Вульфа. В тот вечер я явился в его бюро ради удовольствия видеть растерянные лица моих друзей и взглянуть на Вульфа. Я понял, что он обладает здравым умом и интуицией, так что моя подрывная деятельность должна быть прекращена. Моя жена предприняла попытку произвести надлежащее впечатление на Вульфа, но она окончилась неудачно.

Поль Чапин»

Вульф закончил, уронил «Признание» на стол и откинулся в кресле.

– Ну, джентльмены, теперь вы можете комментировать.

Послышалось неясное бормотание.

Заговорил Фердинанд Бауэн, биржевой маклер:

– Мне думается, Эдлер высказался за нас всех. Это набор слов. Ерунда!

Вульф кивнул.

– Я могу понять данную точку зрения. Но разрешите мне внести ясность в собственную точку зрения. Моя позиция такова: я считаю, что выполнил свои обязательства по «Памятной записке» и должен получить причитающуюся мне плату.

– Но, дорогой сэр! – заговорил Николас Кэбот, – что за абсурд!

– Не абсурд, а то, что я обязан сделать. Устранить ваш страх перед Полем Чапином. В «Памятной записке» выражено иначе, но дело сводится к этому. Я с этой задачей справился. Что касается Эндрю Хиббарда, он здесь перед вами. Если же говорить о смертях Гаррисона и Дрейера, вы должны были с самого начала понять, что Чапин не имеет к ним никакого отношения. Вы знаете его с юношеского возраста, я же только-только прочитал его книги. Но уже вечером прошлого понедельника я был уверен, что Чапин не способен на предумышленное убийство и даже на непредумышленное. И вы, мистер Хиббард, называете себя психологом? Вы-то хоть читали книги Чапина? Почему в них столько сказано об убийствах и той радости, которую испытывают убийцы? Почему на каждой странице содержится гимн насилию и жестокой красоте физической расправы? Или, если мы изменим героя, почему Ницше говорит о том, что «идя к женщине, не забудь взять с собой кнут»? Потому что в действительности он был вежлив и галантен решительно со всеми и не разрешил бы дотронуться до любой женщины даже кончиком пера. Все дело заключается в том, что Поль Чапин действительно убил вас всех в своих книгах и, несомненно, в дальнейшем будет заниматься тем же самым. Пусть на здоровье забавляется, джентльмены, вы же живите спокойно и наслаждайтесь жизнью.