Анахрон. Книга первая - Беньковский Виктор. Страница 110

Сигизмунд не верил в НЛО. Он не верил в то, что инопланетяне воруют земных женщин, оплодотворяют их и таким образом готовят экспансию на Землю. Он не читал “Очень Страшную Газету” и бестрепетно заворачивал селедку в объявления “Приворожу любимых навсегда и залатаю Ваше биополе”. Словом, мистический бум не затронул С.Б.Моржа. Почти.

С другой стороны, боец Федор с его истовым православием не представлялся Сигизмунду слабоумным. Боец Федор — человек здравомыслящий. Да и православие — институт почтенный, тысячелетний…

Ах Господи, ну что за рассуждения. Ему просто очень страшно. Так страшно, что колени подгибаются. А что, если это правда… А что, если Лантхильда действительно… И кот… Правда, странно, что бес — если это был бес — принял обличье кота серого, банального, помойно-бачечной породы…

НО ЧТО, ЕСЛИ ЭТО ПРАВДА?

Сигизмунд медленно попятился от круга. “Ведьмин круг”. С поганками по краям. Да нет, поганок пока что не наблюдается…

Не решаясь повернуться к жуткому следу спиной, он добрался до крыльца. Поднялся по ступенькам. Ему чудилось, что из центра круга кто-то смотрит ему в спину горящими глазами.

Обернулся. Никого.

Поспешно захлопнул за спиной дверь. Перевел дыхание. На лестнице тоже никого не было.

Взлетел по ступенькам. Бросился — прямо в ботинках — в гостиную. К иконе.

Кто-то говорил ему — сейчас уже не вспомнить, кто, мать или боец Федор — что бесы при надлежащей тренировке могут выдержать все, даже распятие, и только от одного бегут поголовно: от образа Божьей Матери.

Вот и хорошо. Вот и проверим.

Схватил икону так торопливо, что своротил на пол блюдце с манной кашей — свежее лантхильдино подношение. Влез в кашу ботинком.

Выскочил из квартиры, оставляя грязные следы по всему коридору. Кобель увязался за Сигизмундом.

Никаких видимых изменений во дворе пока не произошло.

Сигизмунд побежал через двор, прижимая к животу тяжелую икону в окладе. Мыслей в голове почти не было.

Круг был на месте. Кобель постоял возле круга, принюхиваясь, задирая нос и чуть раздувая ноздри. Потом прянул ушами и, взлаивая, помчался через весь двор. Кота засек, не иначе.

Сигизмунд нерешительно вошел в круг. Ступил на сухой асфальт, присел на корточки. Ворочаясь на корточках, поводил вокруг себя иконой.

Ничего. Он почти ожидал услышать визг невидимых существ, ощутить, как раскаляется под пальцами оклад, — весь арсенал дешевого страшка.

Но икона оставалась холодной, тишина безмолвной. На противоположном конце двора хлопнула дверь подъезда.

Сигизмунд встал, опустил икону, держа ее в руке, как книгу.

— Лантхильд! — крикнул он.

Быстрые, легкие шаги по снегу. Почти бег.

Он ощутил невероятное облегчение. Почти невыносимую радость.

— Лантхильда! — крикнул он во все горло.

В круг вбежала пегая колли и замахала хвостом. Единственная собака из всех известных Сигизмунду, у которой были голубые глаза. Сигизмунд машинально погладил ее.

Следом за собакой стремительным шагом шла через двор ее хозяйка, молодая женщина в длинной дубленке. Она поздоровалась с Сигизмундом и прошла мимо. Шаги стихли.

Все.

Сигизмунд мутно посмотрел на свою машину. Надо бы в гараж ее загнать. Только сейчас сообразил, что не заглушил мотор.

В доме никого не было. Лишь в гостиной бессмысленно горел свет. В углу, там, где стояла икона, темнело пятно. На полу белело растоптанное блюдце.

Сигизмунд бросил икону на пианино, под дедовской фотографией. Не раздеваясь, прошел к телефону. Взял справочник, начал листать. Тонкие страницы рвались под пальцами.

Нашел.

Занято.

Как маньяк, снова и снова набирал номер. Наконец дозвонился.

— Это справка о несчастных случаях?

Сколько времени ее нет? Сколько он топтался во дворе — полчаса, час? Где она может быть? Он сам не верил в то, что городские службы могут что-то о ней знать.

— Вы не могли бы перезвонить через два часа? Данные о сегодняшних происшествиях еще не поступили. Спасибо.

Сигизмунд положил трубку. Тупо поглядел на свои ноги в мокрых ботинках. По полу расплывалось нечистое пятно от растаявшего снега. Кобель подъедал в гостиной кашу. Осколками блюдца звякал — гонял.

Сигизмунд медленно разделся. Тело стало ватным, истомным. Ждать. Два часа.

Минут через сорок опустошенного сидения в кресле он вдруг вскинулся. Что он тут сидит? Надо искать… Накинул куртку, выскочил из дома. Пробежал по каналу, заглянул в несколько соседних дворов. Снова выскочил к каналу. Замирая от ужаса, перегнулся через решетку, поглядел на лед. Сзади затормозила машина.

Менты.

— Документики попрошу.

Изысканно-вежлив, в перчатках.

— Собаку не видели? — мгновенно собрался Сигизмунд. — Черную.

— Где проживаете?

Сигизмунд махнул на свою подворотню. Назвал адрес. Добавил фамилию сержанта Куника. Впрочем, Куника они не знали.

— А где поводок у вас? — не отставал мент.

— За сучкой погнался. Вырвал из руки… Ребята, телефон запишите, если увидите — звякните…

Сигизмунд упорно не замечал их официального тона. Держался политики “мы с вами порядочные люди, жители СПб”. Действовал инстинктивно.

Менты, наконец, поддались. Уехали.

Сигизмунд посмотрел им вслед. Почему не спросил — не встречалась ли им девка-краса, длинная коса? Может быть, она в беде. Может быть, они ее видели. Может, она в их тачке сидит.

Чушь. Он опять увидел пустой круг на асфальте и следы, ведущие В КРУГ. И только один след ИЗ КРУГА — его собственный.

Сколько времени? Не пора звонить в справку? Глянул на часы. Рано.

Поплелся домой. “Ведьмин круг” уже припорошило снегом. По свежему снежку, нахальным диаметром, пересекала круг цепочка собачьих следов. Колли возвращалась домой. Хозяйка почему-то круг обошла.

Дома было невыносимо пусто. И все вокруг — будто вещи взбунтовались и решили добить Сигизмунда — кричало ему о Лантхильде. Тут она прибирала, передвигала что-то, здесь тряпку бросила. К стене пришпилена картинка — коза и рядом Сигизмунд с умильной мордой. На кухне чайник еще теплый.

Зашел в “светелку”. Боль стала почти непереносимой. Превозмогая себя, открыл шкаф. Сунул руку в ворох вещей. Пальцы коснулись холодного золота. Лунница на месте. Все на месте, девки только нет.

В голове назойливо крутилось: Господь дал, Господь и взял.

Ну что, пора, наконец, звонить? Сколько там времени?

На часах было три часа ночи.

Занято. Занято. Занято. Господи, сколько же народу в эту ночь пропало? Почему там все время занято?..

— Алло! Это справка о несчастных случаях? — Он почти кричал. — Она вышла гулять и не вернулась. Она беременна. На первом месяце.

— Имя, фамилия, отчество, год рождения…

— Она без документов. Была одна. На вид лет двадцати.

— Приметы.

— У вас есть неопознанные?

— Сейчас, минуточку… Да, есть. Назовите приметы.

— Очень светлые волосы. Коса. Шубка из искусственного меха.

— Она могла между нулем и двумя часами ночи находиться на канале Грибоедова между Сенной и Невским?

— Да, да! Где она?

— Кто вы ей?

— Друг… Я отец ее ребенка…

— Мне очень жаль вам это говорить, но она мертва.

У Сигизмунда мгновенно онемели пальцы и губы. Он через силу, почти неслышно вымолвил:

— Ч…то?..

— Алло, вы слушаете?

— Да.

Теперь он говорил глухо, но внятно.

— ДТП… Вы слушаете?

— Да, да… Я вас слушаю.

— Ее сбило машиной. Она в морге на Екатерининском… Запишите адрес…

— Она точно мертва?

— Я же ее здесь не вижу, — возмутилась женщина, уставшая от бесконечного потока чужого горя. — У меня здесь написано: неопознанная ж., ДТП, район канала Грибоедова… Завтра утром поезжайте на опознание… Да не убивайтесь вы так, может быть, это еще не она, всякое же бывает…