Суровое наказание - Грин Саймон. Страница 19

– Поговори со мной, – сказал я портье. – Или я подожгу твою газету.

Она швырнула газету на стойку и хмуро посмотрела на меня через разнообразный пирсинг. Один через левый глаз, должно быть, был по-настоящему болезненный.

– Добро пожаловать в «Калигулу», сэр. Проходите мимо меня, вот для чего я здесь. Понимаете, я не должна этим заниматься. Я могла бы стать врачом. Будь у меня медицинская степень. Сэр уже знает, чего желает, или же сэр хочет, чтобы я порекомендовала нечто особенно ужасное?

Я немного отвлекся, когда с другой стороны лобби открылась дверь и толпа в основном голых людей промаршировала мимо стойки, даже не взглянув на меня. По их оживленной болтовне создалось впечатление, что они ушли с одной групповухи и направлялись на другую. У некоторых были участки кожи различного цвета, трансплантированные на их тела, и я задался вопросом, что случилось с донорами. У других были участки меха или металла. У одних из глазниц выглядывали глаза животных, у других вертящиеся камеры. Были те, у которых было три сустава в ногах, или две пары рук, или лица с обеих сторон голов. У некоторых были оба набора гениталий, или ни одного, или вещи, в которых я даже не признавал гениталии. В общем, кучка позеров. Они поспешили дальше и исчезли через другую дверь на противоположной стороне лобби. Я посмотрел на портье.

– Я ищу кое-кого, – сказал я.

– Как и все мы. Вскоре я вцеплюсь в приличного папика, и этому заведению больше никогда не видать моей небольшой розовый попки. Сэр имеет в виду конкретного человека?

– Уильяма Гриффина.

– Ах, его, – портье поморщилась. – Его давно уже не было. Больше не приходит. Кажется, мы были не достаточно экстремальны для него.

Должен признать, меня немного пугала мысль о вкусах, настолько чрезвычайных, что даже клуб «Калигула» не мог их удовлетворить. Чем же, черт возьми, увлекался Уильям Гриффин, что не смог этого найди в подобном заведении? Я все еще размышлял об этом, когда последний завсегдатай вечеринок появился из дальней двери и подошел, чтобы присоединиться ко мне за стойкой. Жена Уильяма Глория была одета в кроваво-красную баску, усеянную лезвиями, сапоги длиной до бедра из дубленой человеческой кожи, и черное колье-чокер вокруг тонкой шеи, изобилующее стальными шипами. Необычайно большая змея была обмотанная вокруг плеч и свисала вниз по длинной смуглой руке. Когда она остановилась передо мной, змея подняла голову и осознанно посмотрела на меня. Я слегка похлопал ее по голове. Мне нравятся змеи.

– Простите за наряд, – сказала Глория, невозмутимым хриплым голосом. – Снова моя очередь играть Королеву Греха, а когда ты Хозяйка Пирушки, от тебя ожидают, что ты одет соответственно. Я виню Диану Ригг – клянусь, есть целые поколения, которые никогда в жизни не видели ее в этом эпизоде «Мстителей». Я искала возможность поговорить с вами, мистер Тейлор.

– Серьезно? – сказал я. – Как мило.

– Я знала, что вы сможете проникнуть сюда в поисках Уильяма. Полагаю, мы сможем... поведать друг другу полезную информацию.

– Не удивлюсь, – сказал я. – Вы первая.

– Не здесь, – сказала Глория. Она посмотрела на подросткового портье. – Персоналу нельзя доверять. Они продают информацию журналистам.

– Вам стоит платить нам больше, – проворчала портье, и снова скрылась за своей газетой. Глория проигнорировала ее и повела меня через лобби к боковой двери, которая была почти невидимой, пока вы не оказывались прямо перед ней. Она открыла дверь, и провела меня в то, что очень смахивало на приемную дантиста из ада. Повсеместно были мерзко выглядящие стальные инструменты, и полдюжины сверл свисали над откидным креслом, оснащенным тяжелыми кожаными фиксирующими ремнями. Стоял сильный запах антисептика и недавнего страха. Всевозможного рода, полагаю. Глория плотно закрыла дверь, а затем оперлась спиной на нее.

– Охрана уже в курсе, что вы здесь. Я заплатила нужным людям, таким образом, у нас есть немного времени наедине, но я не могу с уверенностью сказать, сколько именно.

– Расскажите мне о Уильяме, – сказал я. – И зачем он приходил сюда.

– Он привел меня сюда сразу после того как мы поженились. Мое членство было его свадебным подарком. Это не было особым сюрпризом. Я знала все о его вкусах, прежде чем мы поженились. Мне было все равно. Меня всегда больше интересовала власть. А Уильяма не заботило, кто об этом знал. Он был везде и делал все, в поисках... ну, удовольствия, я полагаю. Хотя, возможно, удовлетворение будет более подходящим словом. Он приходил сюда, чтобы побыть жертвой в очень жестоком сеансе садомазохизма. Бондаж и дисциплина, порка и клеймение, такого рода вещи. Просто удивительно, сколько наказания может выдержать бессмертное тело. Насколько я знаю, он никогда не получал желаемого, но испытывал потребность в наказании. Я так и не поняла почему. В отношение некоторых вещей он крайне скрытен. В конечном счете, они не смогли удовлетворить его потребности и он ушел. Я же осталась. – Она медленно улыбнулась. – Мне нравится здесь.

– Вы не разделяли вкусы Уильяма? – спросил я.

– Как я уже говорила, для меня все дело в ощущение власти. А здесь никогда нет нехватки в мужчинах, которыми я могу командовать, унижать и жестоко обращаться. Людей, которые умоляют меня заставить их удовлетворить любую мою прихоть, готовые страдать и истекать кровью по кивку моей головы. Чтобы поклоняться мне, словно богине. Такие приятные изменения с учетом того, как ко мне относятся в поместье Гриффинов. Поскольку Иеремия и Мэрайя расценивают меня, как всего лишь последнюю жену Уильяма. Даже слуги не утруждаются запомнить мое имя. Никто не ожидал, что я продержусь так долго.

– Но вы бессмертны сейчас, – сказал я. – Вы часть семьи.

– Вам так показалось, верно? Но вы заблуждаетесь. Мне никогда не разрешали быть частью семейного бизнеса, даже при том, что я в этом гораздо лучше Уильяма, поскольку семейный бизнес только для кровных родственников Гриффина. И даже больше того, мне не разрешают ничего создавать, или иметь что-либо собственное, что могло мешать или конкурировать с бизнесом Гриффина или его интересами. И это относится почти ко всему в Темной Стороне. Таким образом, я делаю покупки, пока не разыщу нечто особенное, а когда устаю от этого, то прихожу сюда, чтобы играть в ту… кем я думала, что буду, когда вышла за Уильяма.

– Вы когда-нибудь любили его? – спросил я напрямую.

– Он выбрал меня. Возжелал меня. Сделал меня бессмертной и очень богатой. Я была очень благодарна. Полагаю, по сей день. Но любить... я не знаю. Уильяма трудно понять. Он никому не раскрывается. Он ни разу не открылся мне в чем-то значительном, даже в наши самые сокровенные моменты. Я вышла за него, потому что… он был хорошей компанией и щедрым, и потому что я становилась немного старой для подиума. У супермоделей очень ограниченный срок годности. Я полюбила бы его, если хоть на миг решила, что он любит меня.

– А как насчет вашей дочери, Мелиссы?

– Я любила бы ее, будь у меня шанс. Но Иеремия забрал ее в тот день, когда мы с Уильямом представили ее ему. Мы не получили право голоса в этом вопросе. Я не могла его остановить. Уильям пытался, за что ему спасибо – на самом деле, он даже накричал на отца и ругался на него. Единственный раз, когда я видела, чтобы Уильям возразил отцу. Но, конечно, он не мог ничего сделать... так что это не принесло ему ничего хорошего. Никто не отказывает Иеремии Гриффину.

– Можете рассказать мне что-нибудь об исчезновении Мелиссы? – спросил я. – Я могу быть осторожным. Гриффин не должен знать все, что я обнаружу в ходе своего расследования.

– Он узнает, – сказала Глория категорически. – Он всегда узнает. Я поражена, что мы смогли сохранить существование Мелиссы в тайне так долго. Вероятно, он не мог поверить, что его собственный сын может бросить ему такой открытый вызов... Спрашивайте меня, что хотите, мистер Тейлор, и я расскажу вам, что смогу. Ибо... мне уже без разницы. Уильяму, похоже, все равно рядом я или нет, поэтому мне, вероятно, недолго осталось быть его супругой. Но это не означает, что я знаю нечто важное. Исчезновение моей дочери такая же загадка для меня, как для всех остальных.