Выбор оружия - Левицкий Андрей Юрьевич. Страница 25

— Точно. Только там на ней еще ствол был. Это, выходит, самоходная электропушка…

— И как она сюда попала? Он пожал плечами.

— Ладно, я хочу все же подвал еще осмотреть, — он позволил мешковине упасть на прежнее место.

Когда я вернулся в комнату с тайником, Пригоршня спускался в подвал по крутой лестнице — медленно, с напряженным выражением лица. Наверное, все еще ожидал увидеть бассейн крови на 666 литров…

Я направился ко второй двери, но на полпути оглянулся: Никита, спустившись в подпол на пару ступеней, присел и стал пялиться вниз.

— Что там? — спросил я. Он ответил:

— Выключатель вижу. Ну такой… старый, рычажок черный, пластмассовый. От него провод идет дальше и… ага, лампочка.

— Так включи свет, — посоветовал я.

— Да он в самом низу лестницы, выключатель этот.

— Ага, ну ладно. Тогда погоди минуту, я только на крышу гляну и назад.

Никита поднял голову и многозначительно посмотрел на меня. Я кивнул с кривой ухмылкой.

— Знаю, знаю. В фильмах ужасов герои всегда в незнакомом месте за каким-то хреном расходятся в разные стороны, и их поодиночке мочат. Ну так ты не спускайся без меня, а я сейчас вернусь.

Очутившись на крыльце, я перешагнул через тело сталкера и, придерживаясь за один из шестов, подпирающих навес, поглядел вверх. Так и есть: на крыше, дальним краем примыкающей к склону, была антенна, довольно дорогая тарелка. Что-то непонятно мне все это. Откуда лэптоп здесь, да еще и к такой антенне подключенный? Для чего он? И вообще дом необычный крайне, странный человек тут раньше жил. Если, конечно, человек…

Здание стояло так, что от края крыльца до склона было не больше метра; дальше тянулся настил из хлипких досок с широкими щелями между ними. Я шагнул на доски, встал возле самого края. Немного подавшись вперед, посмотрел. Теплый сухой ветер подул в лицо. Очень светло там, под склоном, светло и жарко. Дымка лежит толстым ватным пластом, скрывая подножия гор. Я глянул вверх: та же дымка висела над головой, и солнце пряталось где-то в ней, как в стоге сухого сена. Странное место. Вроде и тихое, спокойное — но одновременно пугающее. И дымка эта… Казалось, что в ней — или за ней - должны таиться зловещие, опасные твари, не те, что любят темноту, но такие, которые нападают посреди яркого дня, в жаркий душный полдень, и передвижение их сопровождается шелестом песка, хрустом мелких костей, звяканьем чешуек… Какие-то, черт знает… солнечные демоны прятались там, в светло-желтом тумане. Я плюнул со склона, повернулся и вошел в дом.

Никита все же спустился вниз без меня, включил свет. Когда я появился в комнате, его голова возникла из широкого люка, ярко подсвеченная снизу.

— Химик… — сказал он, блестя глазами. — А я знаю, кто в этом доме жил.

— Три медведя?

Когда у него становится такое выражение лица и такой голос, это как сигнал: к словам напарника надо относиться с повышенным скептицизмом. И точно — пропустив мимо ушей мое предположение, он объявил:

— Картограф!

— Кто? — удивился я. — Это еще что за хрен с горы?

— Ну как же! Его еще Троповым называют, потому что он тайные тропы знает. Ты разве про него не слышал? Легендарная личность, навроде Доктора.

Тут я что-то стал припоминать, но очень смутно.

— Никита, я тебе уже говорил: Доктор — не легендарный. В том смысле, что он не из легенд, такой человек действительно есть, живет прямо сейчас, и никто в этом не сомневается. Да я его и видел как-то. А Картограф этот твой…

— Сказочки, да?

— Да. Зона — место хитрое и запутанное. Из-за выбросов тут иногда целые области перестраиваются, тропинки новые образуются сами собой, холмы с места на место переползают, русла смещаются… Ориентироваться здесь трудно даже бывалым сталкерам-бродягам. Общее расположение больших районов вроде Свалки, Милитари, Агропрома остается прежним, но мелочь всякая… Это что значит? Это значит, обязательно должна была возникнуть легенда о Картографе. То есть о человеке, который во всем этом круче всех ориентируется, чуть ли не о маге каком-то. Это такая потребность человеческой психики, понимаешь? Нужно объяснить, откуда вселенная взялась — вместо того чтобы разбираться в этом с научной точки зрения, придумали Бога. Нужен кто-то, чтоб в географии и топографии Зоны хорошо шарил, — придумали Картографа.

— Тропов существует, — отрезал Никита. — Да ты спустись, погляди.

Я недовольно шагнул к лестнице.

— Ну и что у тебя внизу? Труп с биркой на запястье: «Это я, Картограф»?

— Не, карты там.

Лестница вела в квадратную комнату с каменными стенами, вдоль которых протянулись криво сколоченные стеллажи из реек. Оттуда торчали гвоздики, и на них во множестве висели карты. Точнее, когда-то висели, а теперь осталась всего парочка, остальные кто-то сорвал — в спешке, скорее всего, потому что на некоторых гвоздях белели обрывки бумаги.

Но те две, которые еще были здесь, я вместе с Пригоршней внимательно рассмотрел. Самодельные, нарисованные от руки, без всяких линеек и циркулей, на неровно отрезанных кусках ватмана. На одной я узнал план зданий Агропрома, а на второй…

— Слушай, по-моему, это катакомбы, которые от Милитари тянутся, — сказал Пригоршня, тыча в карту стволом обреза. — Необычная какая-то. Что это за кружочки красные? А вон крестик…

— И стрелки какие-то пунктирные, — вставил я, снимая карту с гвоздя. — Возьми вторую, сверни. С собой захватим, я изучу на досуге.

Еще в помещении был стол с высокими ножками и наклонной столешницей, где в неглубоких выемках по краям лежали несколько карандашей и цветные мелки.

— Это он здесь рисовал, — важно пояснил Никита.

— Тропов, да? — уточнил я.

— Ага. А ты типа до сих пор сомневаешься?

— Напарник, карты — не доказательство.

— А то, что в доме этом странно так, дух такой… нечеловеческий?

— Ну так что?

— Да то, что Картограф и есть не совсем человек! Ну как Доктор — он, по-твоему, нормальный? Это как… ну как новое такое существо, понимаешь? Которое под влиянием Зоны из человека получилось, у которого мозги иначе уже работают. Вот и Тропов. Про него такие вещи рассказывают… Но он не как Доктор, он на глаза почти никому не показывается, а чтобы найти его, сильно постараться надо. Я чё думаю? Думаю, он этими… пространственными пузырями этими занялся. Стал их изучать да на карты свои наносить. Ну и поселился в этом пузыре. А когда темные появились — он отсюда свалил.

— Зачем? Ты ж вроде говоришь, он могучий такой…

— Ну, могучий… Во-первых, он же не боец, его могучесть в другом — он с пространством умеет обращаться, всякие пути секретные отыскивать и ходить ими… А во-вторых, зачем ему вообще с темными воевать? Может, как раз время пришло ему в другое место перебираться, тут увидел как раз, что они идут… Ну, собрался да ушел по своим делам. Или даже сам по себе ушел, а они позже подгребли. Или наблюдали за ним тайно и явились только после того, как он ушел. Всякое может быть.

— Куда? — спросил я, поднимаясь по лестнице обратно. — Куда ушел? Каким путем, как? Я тоже хочу уйти, Пригоршня, куда-нибудь отсюда — не нравится мне здесь. Ладно, там вон еще помещение какое-то, давай и его изучим.

Пока напарник выбирался из подпола, я осторожно открыл очередную дверь, стоя сбоку от нее, сначала сунул внутрь ствол, потом заглянул. Оглядев комнату, позвал:

— Эй… партнер!

Он в это время чем-то скрипел позади, должно быть, пытался закрыть люк, и я повысил голос:

— Никита!

— Ну, чего надо? — откликнулся он.

— Мне? Мне ничего. Это тебе надо. Ты же оружие любишь, малыш? Вот тебе счастье привалило, сколько игрушек…

В конечном счете оказалось, что счастья в соседнем помещении не так уж много. Под оружие была отведена стойка у стены, где стояло пять слабеньких английских штурмовых винтовок «Enfield L85», две снайперки «СВД» и пара спецавтоматов «вал», которые, как я знал, Никита страстно любил за бесшумную и беспламенную стрельбу… Ну, почти бесшумную и почти беспламенную.