Птица не упадет - Смит Уилбур. Страница 15

— Кто здесь? — прохрипел он, принимая оборонительную позу.

И услышал ответ на зулусском языке:

— Я не причиню вреда, нкози.

Марк сразу почувствовал облегчение. У стены вагона, подальше от ветра, сидел человек, и было ясно, что появление Марка встревожило его не меньше, чем Марка — встреча с ним.

— Я не причиню вреда, господин. Я бедный человек, и у меня нет денег, чтобы заплатить за проезд. Мой отец болен, он умирает в Теквени, в Дурбане.

— Мир, — ответил Марк на том же языке. — Я тоже бедный человек.

Он перебрался поближе к зулусу, где не так дуло, и от движений снова сильно заболела лодыжка.

— Хау! — Чернокожий заметил напряженное лицо Марка и всмотрелся в него. — Ты ранен.

— Нога, — ответил Марк, пытаясь занять более удобное положение. Зулус наклонился, и Марк почувствовал осторожное прикосновение к своей лодыжке.

— Ты босой?

Голые кровоточащие ноги Марка удивили зулуса.

— Меня преследовали плохие люди.

— Ха, — ответил зулус, и в звездном свете Марк увидел, что он молод. — Нога плохая. Не думаю, что кость сломана, но она плохая.

Он развязал свой узелок, достал оттуда что-то из одежды и начал разрывать на полоски.

— Нет, — резко возразил Марк. — Не рви свою одежду ради меня.

Он знал, как ценят зулусы европейскую одежду, даже рваную и заношенную.

— Это старая рубашка, — ответил зулус и начал искусно перевязывать опухшую лодыжку. Когда он закончил, Марку стало легче.

— Wgi ya bone. Благодарю тебя, — сказал он и задрожал от неожиданного ледяного ужаса, с опозданием обрушившегося на него; он почувствовал, как к горлу подступает рвота.

Зулус снял с плеч одеяло и старательно закутал Марка.

— Нет. Я не могу взять твое одеяло. — Одеяло пахло дымом от горелого навоза и самим зулусом: запах африканской земли. — Не могу.

— Тебе оно нужно, — решительно ответил зулус. — Ты болен.

— Ну хорошо, — согласился Марк, и его сотряс новый приступ дрожи. — Но одеяло большое, его хватит на двоих.

— Так не полагается.

— Давай, — сказал решительно Марк. Зулус поколебался, потом пододвинулся и укрылся складкой шерстяного одеяла.

Плечо к плечу сидели они в ночи, и Марк почувствовал, что погружается в туман усталости и боли: в распухшей лодыжке словно били в барабан. Зулус молчал, и Марк подумал, что он спит, но когда два часа спустя поезд начал тормозить, зулус прошептал:

— Это станция Сакабула. Здесь поезд останавливается, пропуская другой поезд.

Марк вспомнил глухую ветку с двойной петлей. Никаких зданий, только надпись указывает на то, что это станция. Он едва снова не задремал, но что-то предупредило его — необычное ощущение опасности, которое так остро проявлялось во Франции.

Он откинул одеяло, на коленях подобрался к открытой двери и выглянул. Поезд поворачивал, подходя к станции, серебряные рельсы блестели в свете паровозного прожектора.

Далеко впереди виднелся снежно-белый в его луче указатель с названием станции, но рядом с ним было еще что-то. Рядом с указателем стоял автомобиль, большой темный грузовик, горели фары. В желтом свете Марк разглядел ждущих людей. Тревога, словно кулаком, ударила его в грудь.

Грузовик из Ледибурга не мог их опередить, а вот телеграмма могла.

— Мне надо уходить, — сказал Марк, оцепеневшими пальцами достал из кармана на поясе соверен и сунул в руку зулусу.

— Здесь нет… — начал зулус, но Марк резко оборвал его:

— Оставайся в мире.

Он подполз к противоположной стене вагона, подальше от ожидающих, спустился по стальной лестнице и повис над полотном.

Дождавшись, пока поезд еще больше замедлит ход, Марк собрался с духом и отпустил руки, стараясь приземлиться на здоровую ногу.

Он ударился о землю, закувыркался, вобрав голову в плечи и поджав колени к груди, и, как резиновый мяч, покатился вниз по насыпи.

Он не стал вставать в сухой светлой траве у самой линии, а ползком добрался до густого колючего кустарника в пятидесяти ярдах от дороги. Осторожно пробрался под низко нависшие ветки и лег лицом вниз, стиснув зубы от тупой боли в лодыжке.

Последний вагон поезда остановился напротив укрытия Марка; охранник спустился, размахивая фонарем; навстречу ему от головы поезда шла группа людей, тоже с фонарями. По пути они осматривали каждый открытый вагон. Марк видел, что все они вооружены, до него отчетливо доносились их голоса. Они объясняли причину своего появления машинисту и кочегару, которые высунулись из окна паровоза.

— Что случилось?

— У вас в поезде беглец от правосудия.

— А вы кто?

— Мы специальные констебли.

— А что сделал этот парень?

— Ограбил банк. И убил четверых в Ледибурге. Он запрыгнул в ваш поезд на откосе.

— Не упустите его. Этот ублюдок — убийца.

Они шли вдоль поезда, громко переговариваясь и окликая друг друга для храбрости, и в последний миг Марк вспомнил про зулуса. Он должен был предостеречь этого человека, но слишком озаботился собственной безопасностью. Он хотел крикнуть, предупредить его, но не мог заставить себя сделать это. Зулусу ничего не грозит, они не станут стрелять, когда увидят, что он черный, разве что побьют немного и выбросят из поезда. Тут в двух вагонах от него с поезда спрыгнул зулус — стремительно метнувшаяся темная фигура. Кто-то предупреждающе крикнул.

Немедленно грянул выстрел.

Марк в свете фонарей увидел поднятую пулей пыль; зулус повернул и побежал прямо к открытой травянистой равнине. Полдюжины выстрелов разорвали ночь в гневном сверкании красных вспышек, но зулус продолжал бежать.

Один из людей с грузовика опустился на колени, и Марк увидел в свете ламп его бледное напряженное лицо. Он старательно прицелился, его ружье резко дернулось.

Зулус беззвучно упал в траву, и возбужденная стая преследователей собралась вокруг его тела.

— Боже, да это всего лишь черный!

Последовал гневный спор, который длился минут пять, потом четверо из них за ноги и за руки потащили тело к грузовику.

Голова чернокожего откинулась, почти задевая землю, рот был открыт, капавшая оттуда кровь в свете ламп казалась черной, как смола; голова качалась в такт шагам несших его людей. Зулуса бросили в кузов грузовика.

Мимо станции с грохотом прошел северный поезд, пронзительно свистнул и исчез в направлении Ледибурга.

Люди забрались в грузовик, заработал мотор, грузовик вырулил на неровную дорогу, осветив фарами небо и землю, и уехал.

Стоящий поезд печально свистнул и медленно покатил вперед. Марк выбрался из убежища под кустом, захромал следом и догнал его раньше, чем поезд набрал скорость.

Он перебрался через мешки с сахаром к стенке и обнаружил, что зулус оставил свое одеяло. Кутаясь в него, Марк чувствовал себя виноватым — виноватым в смерти человека, который отнесся к нему по-дружески. Постепенно вину сменил гнев.

Этот горький, разъедающий гнев позволил ему продержаться ночь, пока поезд шел на юг.

Фордсбург — убогий пригород Йоханнесбурга в трехстах милях от Зулуленда и прекрасной лесистой долины Ледибурга. Здесь стоят жалкие домишки, жилье бедных рабочих, строения из оцинкованного железа на деревянных каркасах, с крошечным жалким палисадником возле каждого. В некоторых палисадниках дерзко цветут маргаритки, лодочки и пламенно-красные пуансетии, но в основном это голая, необработанная, заросшая кустами и деревьями земля, к которой обитатели домов равнодушны.

Над узкими улочками и теснящимися домами возвышаются терриконы шахт, горы с плоскими вершинами отравленной желтой земли, из которой извлекли золото. Добыча золота с помощью цианида приводит к тому, что почва становится мертвой, бесплодной. Здесь ничего не растет, а в ветреные дни желтая пыль и грязь окутывают льнущие к земле дома.

Эти отвалы — памятники муравьиным усилиям людей, символы вечной, алчной погони за золотом — господствуют на местности. Шахтные надстройки под безоблачным зимним небом над вельдом напоминают стальных пауков.