Птица не упадет - Смит Уилбур. Страница 30

— Несите сюда, — велела она, и ему захотелось побежать, выполнить ее желание. Но тут чувство опасности, которое так развилось у него во Франции, предупредило его.

Ее лицо оставалось безучастным, незаинтересованным; словно она считала разговор с ним напрасной тратой времени и сил, одним из скучных моментов в потоке жизни. Но предостережение ясно звучало в его голове, как церковный колокол, и только тут он увидел в ее глазах что-то опасное и возбуждающее, точно силуэт леопарда, охотящегося в тени.

Вызов. Он подумал, что дочь Шона Кортни не может быть воспитана в таком естественном высокомерии, в такой грубости. Очевидно, такое ее отношение продиктовано какой-то причиной, каким-то замыслом.

Он почувствовал легкость, то особое безумие, которое прогоняет страх в моменты опасности или риска, и улыбнулся. Ему не пришлось заставлять себя — улыбка вышла естественной, озорной, вызывающей.

— Конечно, мисс Кортни. Конечно, я принесу ключи. Как только вы скажете «пожалуйста».

Окружающие Бурю девушки громко ахнули и застыли от неожиданности и восторга; их взгляды переходили с лица Бури на лицо Марка.

— Скажи молодому человеку «пожалуйста», Буря, — покровительственно, как говорят с малышами, велела Ирена, и все радостно захихикали.

На мгновение в синих глазах девушки что-то вспыхнуло, что-то свирепое, но не гнев. Марк сознавал важность этой вспышки; хотя ее истинного смысла он не понимал, но думал, что она может отразиться на нем. Однако непонятное выражение тут же исчезло и сменилось искренним, не надуманным гневом.

— Как вы смеете!

Голос Бури звучал низко и властно, но губы вдруг побелели, как будто вся кровь отхлынула от них. Гнев нахлынул слишком быстро, слишком сильный для такого повода, он не соответствовал простому обмену репликами, и Марк почувствовал безрассудное возбуждение оттого, что сумел так глубоко задеть ее. Он продолжал насмешливо, вызывающе улыбаться.

— Ударь его, дорогая, — насмешливо посоветовала Ирена, и Марку на мгновение показалось, что Буря послушается.

— Захлопни свой глупый рот, Ирена Личарс!

— О-ла-ла, — усмехнулась Ирена, — какой характер!

Марк небрежно повернулся и открыл дверцу машины.

— Куда вы?

— Возвращаюсь в город.

Он включил двигатель и посмотрел в окно. Нет никаких сомнений, более красивого существа он не видел. От гнева ее щеки раскраснелись, темные волосы на висках были еще влажными после игры на корте. Они маленькими завитками липли к коже.

— Это моя машина!

— Ее приведет вам кто-нибудь другой. Я привык иметь дело с леди.

Снова удивленное аханье и восторженные смешки.

— Какой он милый! — захлопала в ладоши Ирена, но Буря не обратила на нее внимания.

— Мой отец вас уволит.

— Да, вероятно, — согласился Марк. Он еще немного подумал и выжал сцепление. На первом повороте подъездной дороги он посмотрел в зеркало заднего обзора — девушки по-прежнему стояли и смотрели ему вслед, похожие в своих белых платьях на скульптурную группу. «Нимфы, напуганные сатиром», вот подходящее название, подумал он и рассмеялся. Его безрассудное возбуждение еще не прошло.

— Боже! — прошептал Дики Лэнком, в ужасе наморщив лоб. — Что ты наделал?!

Он медленно, удивленно покачал головой.

— Она была очень груба.

Дики опустил руки и с ужасом посмотрел на него.

— Она была груба с тобой? Господи, сил моих нет! Разве ты не понимаешь, что, даже если она была груба с тобой, ты все равно должен быть ей благодарен? Разве ты не знаешь, что тысячи таких, как мы, проживут всю жизнь и их ни разу не оскорбит мисс Буря Кортни?

— Я не намерен терпеть это, — рассудительно объяснил Марк, но Дики не дал ему договорить.

— Послушай, старина, я научил тебя всему, что знаю сам. Но ты по-прежнему ничего не понимаешь. Ты не только не должен оскорбляться, но, если мисс Кортни выразит желание пнуть тебя в зад, правильный ответ таков: «Конечно, мэм, но позвольте сначала спустить штаны, чтобы вы не испачкали вашу красивую ножку!»

Марк рассмеялся; его безрассудное настроение быстро рассеивалось, а лицо Дики все больше мрачнело.

— Правильно, смейся. Знаешь, что произошло? — Марк не успел ответить, потому что он продолжил: — Вызов с самого верха, от председателя совета директоров. Мы с боссом несемся через весь город, волнуемся, робеем, осторожно надеемся на лучшее: нас уволят, повысят, поздравят с высокими месячными продажами? А тут совет, весь совет, заметь; и вид у всех как у могильщиков, которым только что сообщили об изобретении вакцины Пастера. — Дики умолк, воспоминания были еще слишком болезненными. — А ты действительно попросил ее сказать «пожалуйста»?

Марк кивнул.

— И действительно сказал, что она не леди?

— Не впрямую, — возразил Марк. — Но имел в виду это.

Дики Лэнком начал вытирать ладонью лицо от линии волос до подбородка.

— Ты ведь понимаешь, что мне придется тебя уволить?

Марк снова кивнул.

— Послушай, — сказал Дики. — Я старался, Марк, правда, старался. Я показал им данные продаж, сказал, что ты молод, порывист, я произнес целую речь.

— Спасибо, Дики.

— К концу этой речи едва не уволили и меня.

— Не надо было ради меня подставлять шею.

— Любого другого, старина! Ты мог выбрать любого другого, ты мог пнуть мэра, написать оскорбительное письмо королю, но почему из всех ты выбрал именно Кортни?

— Знаешь что, Дики?

Настала очередь Дики отрицательно покачать головой.

— Мне это понравилось. Понравилось каждое мгновение.

Дики громко застонал, достал из серебряного портсигара сигарету и протянул Марку. Оба закурили и какое-то время молчали.

— Значит, я уволен? — спросил наконец Марк.

— Это я и пытаюсь тебе сказать последние десять минут, — подтвердил Дики.

Марк начал очищать ящики своего стола, потом остановился и вдруг спросил:

— Мою голову потребовал генерал, генерал Кортни?

— Понятия не имею, старина, но уверен, что он.

Марку не хотелось верить, что это генерал.

Слишком низкий поступок для такого большого человека. Он представил себе, как генерал врывается в смотровой зал, размахивая хлыстом.

Человек, способный на такую мелкую месть, способен и на другое, например убить старика из-за земли.

От этой мысли Марку стало тошно, и он постарался отогнать ее.

— Что ж, пожалуй, я пойду.

— Мне жаль, старина. — Дики встал, протянул руку, потом посмотрел смущенно. — Как у тебя с деньгами? Я мог бы дать тебе десятку на первое время.

— Спасибо, Дики, но у меня все в порядке.

— Послушай, — внезапно выпалил Дики, — пройдет месяц-другой, пыль осядет, и тогда, если ничего подходящего не найдешь, загляни ко мне. Я попытаюсь снова впустить тебя через заднюю дверь, даже если придется записывать тебя в платежную ведомость под чужим именем.

— До свидания, Дики, и спасибо за все.

— Я говорю серьезно. Мне тебя будет не хватать, старина. На будущее: не высовывай головы из-за бруствера.

Ломбард был на Солдатской улице, почти напротив вокзала. Небольшое помещение было завалено ценными, полуценными и никому не нужными вещами, накопившимся за долгие годы.

Меланхолично висели ряды пожелтевших подвенечных платьев; в пыльных витринах лежали стеклянные коробочки со старыми обручальными кольцами, часами с гравировкой, портсигарами и серебряными фляжками — все это когда-то дарилось с любовью и уважением, у каждого предмета была своя печальная история.

— Два фунта, — сказал оценщик, бросив всего один взгляд на костюм.

— Ему только три месяца, — тихо сказал Марк. — И заплатил я за него пятнадцать.

Оценщик пожал плечами, и его очки в стальной оправе съехали на нос.

— Два фунта, — повторил он и поправил очки пальцем, таким же серым и пыльным, как его вещи.

— Хорошо, а сколько за это?

Марк раскрыл маленькую синюю коробочку и показал бронзовый кругляш в шелковом гнезде, на пестрой ленте, бело-красно-синей. Военная медаль «За заслуги», которой награждают унтер-офицеров и рядовых.