Птица не упадет - Смит Уилбур. Страница 66

Шон Кортни сделал знак Марку на галерее, тот показал, что понял, помог Буре встать, и повел, защищая собой, по дороге с галереи вниз по лестнице.

Генерал ждал их у выхода для посетителей. Он озабоченно хмурился; о его тревоге говорил быстрый поцелуй — он рассеянно чмокнул поднятое лицо Бури и сразу повернулся к Марку.

— Отлично, мой мальчик. — Он сжал локоть Марка. — Идем туда, где можно поговорить.

И через вход для членов парламента он провел их по лестнице под строгими портретами членов Верховного Суда в свой кабинет.

Закрыв дверь кабинета, он усадил Бурю в кресло и сказал Марку:

— Отряд собирается сегодня в десять утра. Я дозвонился до Скотта по его домашнему телефону, он уже действует. Он хороший человек. К этому времени все уже должны быть готовы, нас ждет особый поезд. Все погрузятся и в одиннадцать вечера в полном боевом порядке отправятся в Йоханнесбург.

— А как же мы?

Марк снова стал солдатом и мигом вошел в новую роль. Его место в отряде.

— Мы присоединимся к ним на месте. Мы будем сопровождать премьер-министра и проведем в дороге всю ночь. Ты поведешь одну из машин.

Шон уже за столом начал собирать портфель.

— Сколько мы проведем в дороге? До Йоханнесбурга тысяча миль, сэр, — напомнил Марк.

— Я это знаю, черт побери! — выпалил Шон. — Сколько, ну?

Шон никогда не понимал действия двигателя внутреннего сгорания, и эта нелюбовь сказывалась в том, что он не мог определить время движения, как сделал бы это при поездке на поезде или верхом.

— Приедем не раньше завтрашнего вечера: дорога плохая.

— Проклятые машины! — проворчал Шон. — Отряд на поезде опередит нас.

— Им нужно будет преодолеть всего триста миль, — выступил в защиту машин Марк. Шон хмыкнул.

— Повезешь меня. Пусть жена соберет мою походную сумку, и сам собери ранец. Мы немедленно отправляемся домой. — Он повернулся к Буре. — Ступайте с Марком, мисси. Я немного задержусь.

Марк надел ранец и подумал о том, насколько увеличилось его земное имущество с тех пор, как он поселился в доме Кортни.

Когда-то все свое добро он мог унести в карманах… Эту мысль прервал стук в дверь.

— Войдите, — сказал он, ожидая увидеть слугу. Кроме слуг, только Руфь Кортни раз в неделю добиралась до этого домика в своих инспекционных обходах, ведя вечную войну с пылью и тараканами. — Пожалуйста, отнесите это в машину, — сказал он по-зулусски, надевая перед зеркалом форменную кепку.

— Одна? — на том же языке спросила Буря Кортни, и Марк удивленно обернулся.

— Вы не должны быть здесь.

— Почему? Мне грозит похищение или надругательство?

Она закрыла дверь и прислонилась к ней, держа руки за спиной, но ее глаза были смелыми и насмешливыми.

— Полагаю, безопасней было бы пытаться похитить осиный рой.

— Как невоспитанно, грубо и оскорбительно, — сказала она. — Вы быстро продвигаетесь. — Она посмотрела на ранец, лежавший на кровати. — Я хотела помочь вам собраться, большинство мужчин в этом совершенно беспомощны. Но, вижу, вы справились. Я могу еще что-нибудь для вас сделать?

— Пожалуй, можно кое-что придумать, — серьезно ответил он, но что-то в его тоне заставило Бурю улыбнуться и предупредить:

— Не слишком ли большой прогресс для одного дня? — Она села на кровать и подпрыгнула. — Боже! Кто напихал сюда кирпичей? Неудивительно, что Ирена Личарс сразу убежала домой.

Ее тон был невинным, но глядела она насмешливо, и Марк почувствовал, что краснеет. Неожиданно многое из того, что его удивляло, разъяснилось, и он задумался, откуда она знает об Ирене. Чтобы чем-то заняться, он поправил край шапки.

— Очень красиво, — сказала она. — Вы будете преследовать только бедных заговорщиков или попрыгаете и на их женах? — И, прежде чем он смог выразить свое потрясение, она продолжила: — Забавно, но я пришла сюда не ссориться. У меня когда-то был другой кот, я его очень любила, но он попал под машину. У вас найдется сигарета, Марк?

— Вы не курите.

Марку трудно было поспевать за ней в разговоре.

— Знаю, но я решила поучиться. Это так шикарно, вы не находите?

Он раскурил сигарету, Буря взяла ее, приняв подчеркнуто соблазнительную позу.

— Как я выгляжу?

— Ужасно, — ответил он. Она потупилась, сделала затяжку на пробу, на мгновение задержала дым и раскашлялась.

— Дайте сюда.

Он отобрал у Бури сигарету. У нее был вкус ее губ. Марк почувствовал боль во всем теле, дикое желание, смешанное с необычной нежностью, какой он никогда еще не испытывал. Сейчас она кажется такой молодой и нежной…

— Это опасно? — спросила Буря, вдруг становясь серьезной.

— Не думаю, мы будем как полицейские.

— Они убивают полицейских. — Буря встала и подошла к окну. — Вид ужасный, конечно, если не любить мусорные баки. На вашем месте я бы пожаловалась. — Она повернулась лицом к нему. — Никогда раньше не провожала мужчину на войну. Что я должна сказать?

— Не знаю. Меня никто не провожал.

— А ваша мама?

— Я никогда не знал матери.

— О Марк, простите. Я не хотела…

Ее голос дрогнул, и он удивился, увидев, что глаза Бури заполнились слезами.

— Это неважно, — быстро ответил он, и она снова повернулась к окну.

— На самом деле, если повернуть голову, можно увидеть вершину Пика Дьявола. — Ее голос звучал хрипло, говорила она в нос, и прошло немало времени, прежде чем она снова повернулась к Марку. — Что ж, мы оба в этом деле новички, поэтому должны помочь друг другу.

— Вероятно, вы должны сказать: «Возвращайтесь скорей».

— Да, наверное, а что мне сделать потом?

— Поцеловать меня.

Слова вырвались раньше, чем он сообразил, и Марк сам поразился собственной смелости.

Буря застыла, услышав это, а когда пошевелилась, это были медленные движения сомнамбулы; ее глаза стали огромными и не мигали. Она прошла по комнате. Остановилась перед ним, подняла руки и приподнялась на цыпочки.

Воздух вокруг нее благоухал, ее руки у Марка на шее были тонкими и сильными, но его поразили мягкость и тепло ее губ.

Ее тело покачнулось и, казалось, слилось с его телом, длинные пальцы художницы медленно ласкали его шею.

Марк обнял ее за талию и снова изумился, какая она узкая и стройная; но мышцы ее спины были твердыми и гибкими, когда она изогнулась, продвинув вперед бедра.

Он слышал, как она ахнула, почувствовав его, и ее тело сотрясла медленная сладострастная дрожь. Она надолго задержалась, прижавшись к нему бедрами и грудью, ставшей более плоской, так ее сдавило.

Он склонился к ней, его руки заскользили по упругой спине, рот заставлял раскрыться мягкие губы Бури, и они раскрылись, как мясистые красные лепестки экзотической орхидеи.

Она снова содрогнулась. Но тут из ее горла вырвался протестующий стон, и она высвободилась из объятий Марка, хотя он отчаянно пытался удержать ее. Но она была сильной, гибкой и решительной.

У дверей Буря остановилась и оглянулась на него. Она дрожала, глаза у нее потемнели и были огромными, словно она впервые по-настоящему увидела его.

— О-ла-ла! Кто тут говорил об осином рое! — насмешливо сказала она, но ее голос звучал хрипло и ломко.

Она распахнула дверь и попробовала улыбнуться, но улыбка вышла кривая, и Буря еще не вполне справилась с дыханием.

— Теперь я не уверена в этом «Возвращайтесь скорее». — Она держала дверь открытой — это придавало ей смелости, и ее улыбка стала более убедительной. — Смотрите не перевернитесь, котяра.

И она исчезла в коридоре. В тишине дома ее удаляющиеся шаги прозвучали легко и танцующе. У Марка ноги подогнулись от слабости, и ему пришлось сесть на кровать.

Марк вел машину быстро, полностью сосредоточив внимание на коварной извилистой горной дороге; тяжело груженный «роллс» освещал дорогу медными фарами; они поднялись на Бэйнс-Клуф, где слева открылась глубокая долина, миновали Ворчестер с его аккуратными темными рядами виноградников под луной и наконец одолели последний подъем через горы Хекс-Ривер; дальше начинался африканский континентальный щит.