Обещание - Пиколт Джоди Линн. Страница 75

Гас понимала, что ей не хватало любви. Господи, она уже несколько месяцев не спала с Джеймсом — еще дольше, чем они с ним по-настоящему разговаривали. И одновременно с потерей мужа от нее отвернулась лучшая подруга. Невозможно устоять от соблазна иметь рядом человека, который бы хотел — хотел! — говорить о Крисе.

Но сейчас она, испытывая легкое недоумение, гадала: она с нетерпением ждет встречи с Майклом, чтобы поговорить о Крисе, или Крис всего лишь предлог для встреч с Майклом?

Они говорили о Крисе, об Эмили, о суде. Было так приятно выплеснуть наболевшее. Но это не объясняло тот факт, почему у Гас бегали мурашки по спине, когда он смотрел на нее и улыбался, почему теперь, закрывая глаза, она видела его лицо, множество его выражений, с такой же легкостью, как когда-то вспоминала лицо Джеймса.

Она была знакома с Майклом много лет, знала его практически столько же, сколько и своего мужа. Это просто влечение, родившееся из-за слишком тесного общения, ложных дружеских отношений. Она уверяла себя, что это абсолютно ничего не значит.

Тем не менее она одной рукой вела машину, а пальцами второй нежно касалась своих губ. А шины шуршали по гладкой дороге и шептали: «Любимая…»

Несмотря на то что никто из них больше не поднимал эту тему, но с того дня, как Джеймс категорически отказался выступить свидетелем в пользу Криса, Гас стала спать в другой комнате. На самом деле в комнате Криса. Было уютно спать на матрасе, который прогнулся в тех местах, где много лет лежал ее сын; вдыхать специфический запах огромной коллекции костюмов для плавания, лежащих на нижней полке платяного шкафа, просыпаться под звуки будильника, настроенного на любимую радиоволну сына, — все это создавало иллюзию, что он настолько же близок к Гас, как и любой из этих предметов.

Джеймс допоздна задерживался на работе. Гас слышала, как он пришел домой: тяжело хлопнула входная дверь, звук его шагов на лестнице. Чуть слышный скрип — он проверил, спит ли Кейт (дочь уже давным-давно заснула), звук бегущей по трубам воды, когда он открыл душ в их ванной комнате. Он не пришел поговорить к Гас. Он вообще не подходил к комнате Криса.

Она встала с кровати, звуки ее шагов заглушал ковер, надела халат.

Было странно видеть свою кровать. Простыни чистые и неизмятые, но не заправлены под стеганое одеяло, а свисают, как высунутые языки, — явное свидетельство того, что она здесь не спит. Джеймс не любил заправлять простыню, на половине Гас она всегда была заправлена — граница, разделяющая две половины, ночь за ночью стиралась.

В душе перестала литься вода. Гас представила, как Джеймс, обернув полотенце вокруг талии, выходит из душа, его волосы от усердного мытья головы торчат в разные стороны. И толкнула дверь ванной комнаты.

Джеймс тут же обернулся.

— В чем дело? — спросил он, уверенный, что она могла прийти сюда только в случае крайней необходимости.

— Во всем, — ответила Гас, развязывая махровый халат, который упал к ее ногам.

Поколебавшись, она шагнула к мужу и положила ладони ему на грудь. С невероятной силой руки Джеймса сомкнулись вокруг нее. Он опустился вниз, коснулся губами ее груди, прижался щекой к животу.

Она заставила его подняться и потащила в спальню. Джеймс упал на нее, его сердце колотилось так же неистово, как и сердце Гас. Она провела пальцами по буграм его рук, по ягодицам, по шелковистым волосам внизу — по всем уголкам, которых должна была коснуться и запомнить. Он вошел в нее, и она изогнулась под ним, как ива. Джеймс вошел опять. Гас чуть сильнее прикусила его плечо, опасаясь того, что может произнести. Так же быстро, как началось, все и закончилось, Джеймс вытянулся на жене, их руки ухватились за простыни и друг за друга. Оба молчали.

Со смущенной улыбкой Джеймс ушел в ванную, на его спине были заметны следы от ее ногтей. Гас погладила свою грудь, натертую его щетиной, и взглянула на кровать. Полный беспорядок: простыни сбиты, одеяло смято. На простынях даже виднелась кровь — от царапин на спине Джеймса. А еще они перевернули ночник. Кровать совершенно не походила на ложе примирения или колыбель любви. Откровенно говоря, по мнению Гас, она больше всего напоминала место преступления.

Джордан снял резинку с небольшого пакета с почтой. При виде фирменного бланка Графтонского суда первой инстанции его пульс участился. Он разорвал конверт и обнаружил ответ уважаемого Лесли Пакетта на их с Барри ходатайства, поданные в досудебном порядке.

Ходатайства обвинения о том, чтобы исключить показания двух свидетелей-специалистов со стороны защиты и сочинение по английскому языку, обнаруженное Селеной, были отклонены.

Его собственное ходатайство об изъятии протокола допроса, который проводила в больнице детектив Маррон, суд удовлетворил на основании того, что Крис Харт не осознавал, что может отказаться отвечать на вопросы, а поэтому допрос был проведен с нарушением его прав Миранды.

Маленькая победа, но она вызвала у Джордана улыбку. Адвокат положил письмо под остальную корреспонденцию, вошел в кабинет и закрыл дверь.

Крис увидел чопорно стоящего в зале свиданий за металлическим складным столом отца и замер. Он попросил мать, чтобы пришел Джеймс, но на самом деле не ожидал, что его просьба будет исполнена. В конечном итоге, когда Крис несколько месяцев назад запретил отцу приходить к нему на свидание в тюрьму, все понимали, что таким образом Крис его за что-то наказывает.

— Крис…

Отец протянул ему руку.

— Папа…

Они обменялись рукопожатиями, и Крис поразился, какая горячая у отца рука. Но в памяти моментально возникло воспоминание о том, что ладони отца всегда казались успокаивающе теплыми: на его плечах, когда они сидели в засаде на уток, или если отец обхватывал руки Криса своими, обучая его стрельбе.

— Спасибо, что пришел.

Джеймс кивнул.

— Спасибо, что позволил прийти, — сказал он.

— Мама приехала с тобой?

— Нет, — ответил Джеймс. — Я так понял, что ты хотел поговорить со мной наедине.

Этого Крис не говорил, но мать поняла его по-своему. Возможно, это не такая уж плохая мысль.

— Ты хотел попросить меня о чем-то конкретном? — спросил Джеймс.

Крис кивнул. Он неоднократно думал об этом: «Если я сяду в тюрьму, поможешь маме вернуться к прежней жизни? Если я спрошу, ты признаешься, глядя мне прямо в глаза, что я обидел тебя так, как ты даже представить не мог?» Но вместо этого с его губ слетел вопрос, удививший самого Криса не меньше, чем Джеймса.

— Пап, — спросил он, — а ты когда-нибудь в своей жизни поступал неправильно?

Джеймс закашлялся, чтобы скрыть удивленный смех.

— Конечно, — признался он. — Я провалил экзамен по биологии в первом семестре, когда учился в колледже. В детстве украл из магазина пачку жевательной резинки. Разбил отцовскую машину после одной студенческой вечеринки. — Он засмеялся, закидывая ногу на ногу. — Вот до убийства никогда не опускался.

Крис пристально взглянул на отца.

— Я тоже, — негромко сказал он.

Джеймс побледнел.

— Я не то хотел сказать… я… — Он покачала головой. — Я не виню тебя в том, что произошло.

— Но ты мне веришь?

Джеймс встретился с сыном взглядом.

— Трудно во что-то верить, — ответил он, — когда я изо всех сил пытаюсь делать вид, что ничего не произошло.

— Но ведь произошло. — Криса душили слезы. — Эмили умерла. А я застрял в этой вонючей тюрьме. Я не в силах изменить прошлое.

— Я тоже. — Джеймс зажал ладони между коленями. — Ты должен понять: когда я рос, родители постоянно мне твердили, что лучший способ выйти из неприятной ситуации — это сделать вид, что ее не существует, — признался он. — Пусть чешут языками… если семья не обращает внимания, кого еще это должно волновать?

Крис едва заметно улыбнулся.

— Если я притворюсь, что нахожусь в роскошной гостинице, от этого еда не станет вкуснее, а камера больше.