В ловушке - Кларк Кэт. Страница 26

Я и забыла, что Итан был здесь. Но теперь он тихо напевал себе под нос. Я где-то слышала уже прежде эту песню. Уверена. Что за черт? Это сводит меня с ума.

Я спросила об этом Итана. Он посмотрел на меня, вроде как сильно удивленный, как будто только что очнулся ото сна. Мне пришлось повторить свой вопрос.

— Какая песня?

— Э…которую ты напеваешь уже лет сто.

— Аааа.

— Ну? Что это? Ты же должен знать.

Он медленно покачал головой.

— Я даже не знаю, просто напеваю Извини. Тебя это докучает?

— Да нет, не особо. Просто она звучит очень знакомо.

— Мне интересно, где ты её слышала?

— Ну, вообще-то ты же стал напевать её! Мне бы помогло, если бы ты вспомнил, что это за песня.

Я была расстроена. Не знаю почему, это же всего-навсего дурацкая песня. С чего я вдруг почувствовала, что это так важно?

— Мне очень жаль, Грейс.

Я вздохнула.

— Да по хрен. Да кому какое дело? Не важно.

— Ты уверена?

Итан вдруг пристально на меня посмотрел.

— Это всего лишь песня. С чего бы это может быть важным?

— Всё важно, любая мелочь. А порой мелочи важнее всего остального на свете.

Он поднялся и одарил меня еще одним, последним, многозначительным взглядом (ну, это было бы эффективно, если бы я имел хотя бы толику представления о чем это он), прежде чем выйти из комнаты.

Прошло уже минут двадцать, как Итан ушел, а этот прилипчивый мотивчик всё еще крутится у меня в башке.

Я хочу, чтобы он перестал.

Другой сон.

Я лежала на своей кровати в старом доме и листала журнал. Я смутно слышала, как мама кричала, что обед на столе. Я не обращала пару минут на её окрики, увлекшись чтением. А потом я услышала громогласный крик папы,

— Грейси, пора ужинать!

Я знала, что должна была спуститься вниз, но не хотела. Если я буду продолжать оставаться в своей комнате, то всё будет хорошо. Через минуту или больше, отец просунул голову в дверь моей спальни.

— Грейси, если ты не спустишься к столу в течение тридцати секунд, я начну есть твою жареную картошку. А потом я примусь за йоркширские пудинги…

Я оторвалась от журнала и, улыбнувшись, сказала,

— Как бы не так! Я обогоню тебя на лестнице!

Папа сказал,

— Вперед!

И исчез из виду.

Я подскочила с постели, бросив последний взгляд на журнал. Только это был уже не журнал, а копия местной газеты, на первой полосе которой была папина фотография. Я пыталась прочесть заголовок, но не выходило. Все слова на странице были будто рябящие линии. Они извивались, как черви. Я запаниковала. Почему мне не удается это прочесть? Я знаю, как читать. Может быть, если я надену очки…

На прикроватном столике лежали очки, но я не нашу очков, так что это было странно. Я подняла их. Это были папины очки для чтения, но я все равно их одела. Одна из линз треснута. Я оглядела комнату, и всё в ней оказалось сломанным или разбитым. Похоже, что меня вот-вот стошнит.

Я проснулась, свернувшись калачиком у стены, моя кожа блестела от пота. Я едва успела подняться и пройти в ванную, прежде чем содержимое моего желудка подступило к горлу. Я кашляла, отплевывалась и задыхалась. Слезы текли по щекам, я лежала дрожа на полу в ванной. Сон казался таким реальным. Папа был здесь, живым и веселым, а в уголках глаз от его улыбки были морщинки. Все это отдалось тупой болью в моей груди. Я клянусь, что мое сердце будто ранили или что-то вроде того. Я лежала головой на прохладной керамической плитке. Я могла слышать к у меня в мозгу пульсировала кровь, чувствовала, что сердце колотилось как бешеное, чувствовала как желудок снова сводит спазмами. Интересно, я что умираю. И тогда я, должно быть, потеряла сознание.

Следующие, что я понимала, так это то, что я могу слышать. Меня звал голос Итана. Слабо. Как будто он по другую сторону блинного туннеля. А я не отзывалась. Затем его голос стал все ближе и ближе, и я открыла глаза, и увидела его, как он изучающе смотрит на меня. Вокруг него был ослепительный свет. Глаза резало от боли, поэтому я зажмурилась. Я могла ощущать руку Итана на своей щеке. прикосновение было мягким, теплым и приятным. Я попробовала открыть глаза. На этот раз было лучше, вокруг стало темнее. Он помог мне приподняться к раковине. Я посмотрела на себя. Повсюду была рвота, в раковине, на полу. Я чувствовала, её у себя на подбородке и во рту.

Я чувствовала, как Итан стирал рвоту с моего рта мокрым полотенцем, затем снимал с меня через голову пижамную майку, приговаривая при этом, что со мной всё будет хорошо. Он помог мне дойти до кровати и раздел меня. Я чувствовала себя слишком потрясенной и разбитой и странно, чтобы смутиться. Я забралась под одеяло, а Итан подтащил стул поближе к кровати и сел на него. Я уставилась в потолок и начала плакать. Слезы заструились лицу, щекоча мои уши и увлажнения волосы. Он держал меня за руку.

Спустя какое-то время, Итан спросил,

— Грейс, не хочешь мне об этом рассказать?

— Я не знаю, что со мной происходит. Эти сны — в них что-то такое…Я чувствую…не знаю…Я чувствую, словно стою на краю чего-то.

— Что ты имеешь в виду?

Я села, вытерла свое заплаканное лицо и завернулась в одеяло словно в кокон, прежде чем продолжить:

— Хотела бы я объяснить лучше. Я чувствую, что не знаю больше что реально. Всё, что у меня есть — это комната и ты. И это все, что имеет смысл для меня. Это почему-то кажется таким правильным, но как такое возможно? Я должна делать дома уроки или гулять с друзьями — "НОРМАЛЬНЫЕ ВЕЩИ". Но это, кажется таким далеким, и мне уже и самой почти не верится, что такой была моя жизнь. И я сижу здесь, день за днем, пишу и пишу и пишу обо всем этом. Но какой в этом смысл? Почему меня это даже не беспокоит?

Я рассмеялась коротким глухим смехом.

Итан, сидя на своем стуле, наклонился ниже ко мне.

— Грейс, что ты имела в виду, когда сказала, что чувствуешь будто стоишь на краю чего-то?

Он говорил спокойно, словно старался выбрать наиболее подходящие слова.

— О, не знаю я. Ничего я не имела в виду.

Он выглядел разочарованным.

— Тебе нужно постараться, Грейс. Просто будь честна со мной. Это всё чего я прошу.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Я честна. Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказала.

— Ты очень близка.

— Так, ладно, теперь ты меня слегка бесишь. Скажи мне, что все это. Почему я здесь?

Итан медленно покачал головой. Он поднялся со стула и отодвинул его обратно к столу. Я почувствовала, что в каком-то смысле ложанулась.

Когда он направился к двери, я сказала,

— Мне жаль. Пожалуйста, не злись на меня.

Слова прозвучали жалко и как-то с подвыванием что ли, и я сама не знаю, почему их сказала.

Итан повернулся ко мне.

— Я не злюсь на тебя, Грейс. Но ты просто должна быть честной — если не со мной, то, хотя бы, сама с собой. На краю чего ты стоишь?

И прежде, чем я успела подумать с моих губ сорвался ответ,

— Правды.

Итак это было несколько странно. Было очевидно, что я ответила правильно, потому что Итан улыбнулся и кивнул, прежде чем выйти из комнаты. И даже, если бы он этого не сделала я и сама знала, что это правильный ответ.

Я надеялась, что зайдет позже. Думаю, я соскучилась по нему. Немного. Хотя, разговаривая с ним, я чувствую себя странно — наши разговоры не похожи на нормальный разговор. Иногда я думаю, что примерно так же я бы говорила сама с собой.