Волшебное преображение - Кросс Кэролайн. Страница 8

— И ты здесь, чтобы поправить мои дела и восстановить справедливость.

— Да. — Вовремя вспомнив ее неоднозначную реакцию на его слова о помощи, он быстро добавил: — Если позволишь.

— Понятно. — Мэллори откинулась на спинку сиденья. — Тогда вот тебе мой ответ. — Она вдруг выпрямилась и посмотрела ему в лицо, глаза ее возмущенно сверкнули. — Иди ты к черту.

Мэллори схватила сумочку, распахнула дверь и выскочила на мостовую прежде, чем Гейб успел что-либо ответить.

Он выбежал из машины и почти у самой двери схватил ее за руку.

— В чем проблема? — закричал Гейб, разворачивая девушку к себе лицом.

— В тебе! — крикнула она в ответ и резко выдернула свою руку. — Ты самодовольный, эгоистичный индюк! Почему ты считаешь, что я соглашусь быть твоим «питомцем»?

— Что?

— Ты туговат на ухо или так самовлюблен, что ничего не замечаешь вокруг? Мне по буквам произнести? Я не хочу ни твоей жалости, ни благотворительности. Я всегда была, есть и буду в полном порядке!

— Ты так думаешь? — Гейб не помнил, когда последний раз выходил из себя, но сейчас чувствовал, что едва держит себя в руках. Он всегда руководил своими эмоциями, а не они им.

— Да! — Мэллори открыла сумочку и начала копошиться в ней. — И мне не нужны твои чертовы деньги! — Она вытащила мятые купюры и бросила их в Гейба.

Он не думал, не взвешивал, он действовал. Многие года тренировки сказались моментально, и он одной рукой на лету поймал банкноты, другой обнял девушку за талию.

Ошибка, мелькнуло в голове. Но Гейб уже чувствовал теплое, упругое женское тело. Он глубоко вдохнул аромат ее волос, что тоже было ошибкой, потому что от запаха экзотических цветов у него тут же закружилась голова. В мозгу словно бомба взорвалась, и от паха вверх и вниз побежала горячая волна.

Швырнув деньги на землю, он погрузил руку в тяжелую шелковую волну волос и прижался ртом к ее губам. Если она и сопротивлялась, то только первые несколько секунд, затем, издав слабый звук, от которого напряглось его тело, она закинула обе руки ему на шею и жадно поцеловала его в ответ.

Господи, что за губы! Полные, влажные, мягкие. Как часто за все эти годы Гейб гадал, какой у них вкус!

Он желал не просто поцелуя, а обладания, желал проглотить Мэллори целиком. Многослойная одежда сковывала движения, поэтому он провел рукой по ее высокой шее до маленькой впадинки на ключице. Кожа на ощупь казалась атласной. Гейб едва не задохнулся, представив эту женщину обнаженной.

Он прихватил зубами ее нижнюю губу. Мэллори вздрогнула и провела кончиком языка по верхней губе Гейба, заставив его застонать.

Гейб чувствовал, как приятно кружится голова, а поцелуй становится жарче и требовательнее. Воображение уже рисовало страстное слияние, когда на улице где-то хлопнула дверь, а затем последовал строи неясных мужских голосов. Смех и выкрики стали отчетливее.

В прошлом, окончив военную школу и прослужив на разных базах офицером, Гейб знал, какую шутку выкидывают гормоны с молодыми мужчинами. А уж молодежь из латинского квартала вряд ли являлась образцом примерного поведения.

Что он, черт возьми, делает? Как он мог забыть об опасном окружении в неблагоприятном районе города?

Неделю назад Гейб ответил бы, что этого не могло случиться с боевым офицером. А теперь Мэллори словно вывернула его наизнанку, он просто не помнил себя. Разве есть ему прощение за подростковую забывчивость? Мало того, что он привлек к Мэллори нежелательное внимание, но еще и рисковал ее безопасностью.

Гейб резко отдернул голову и посмотрел на раскрасневшуюся девушку.

— Мэл, — охрипшим от возбуждения голосом проговорил он.

— М-м? — Мэллори пребывала в полной прострации.

Он удержал ее, когда она покачнулась.

— Поедем ко мне домой.

— Что? — И хотя голос все еще звучал томно и ласково, ее взгляд постепенно начал проясняться.

— Уже поздно и холодно, и тебе не следует оставаться одной. — Гейб попытался заглушить страстное желание без разговоров забросить ее на плечо и усадить обратно в машину. — Поедем ко мне, — повторил он. — Мы можем обсудить наши дела утром.

— Я… — Мэллори резко шагнула назад. — Нет. Я… — Она провела языком по губам, и у него едва хватило сил, чтобы не застонать вслух. — О боже, не могу поверить, я позволила тебе… — Она издала какой-то странный звук и сделала еще один шаг назад, но тут же споткнулась о сумку, брошенную на землю.

Гейб протянул вперед руку, чтобы подстраховать ее.

— Не трогай меня! — вскрикнула Мэл, подхватывая сумку и прижимая ее к груди, как щит — Я… мне нужно идти.

И, словно боясь передумать, она развернулась и помчалась к дому на предельной скорости. Он едва успел открыть рот, а девушка уже исчезла в темном подъезде.

Гейб подождал, пока зажгутся огни в окнах ее квартиры. Группа подростков обогнула его и исчезла за углом, улица снова стала спокойной и тихой. Гейб развернулся и двинулся к машине. Возле правого колеса предмет на снегу привлек его внимание. То были деньги, которые в возмущении вернула ему Мэллори. Он подобрал купюры и выпрямился. Нужно еще радоваться, что она не запустила в него сумкой или кирпичом.

Его губы растянулись в улыбке, когда он вспомнил ее затуманенный взгляд после поцелуя. Что бы она там ни говорила в будущем, она желала его.

И он желал ее. «Не навсегда, конечно, — думал он, расправляя купюры и засовывая их в нагрудный карман. — Навсегда — слишком долгий срок».

После тяжелой юности, когда он в одиночку растил восьмерых братьев и строил их благосостояние, Гейб вообще зарекся говорить о более долгих сроках, чем «сегодня» и «сейчас». Он привык получать желаемое, и то, что сейчас он уходил, не достигнув положительных результатов, ничего не значило.

Глава пятая

— Дайте взглянуть… — На безупречно накрашенном лице Никки Виктор-Волп появилась неискренняя улыбка, когда она перевела взгляд на безукоризненный маникюр Мэллори. — Как долго вы работали на «Бедазлед»?

— Девять лет, — твердо сказала Мэллори, хотя была абсолютно уверена, что Никки уже знает ответ. Они обе работали на благотворительных балах и других больших торжествах в течение последних лет в частной школе, которую вместе заканчивали. Участие в благотворительности было обязательным требованием данного учебного заведения.

Даже если Никки страдала временной забывчивостью — Мэллори никогда не верила в пустоголовых блондинок, — информация о соискателе на должность и резюме лежали перед ней.

Мэллори еще раз напомнила себе, что нужно закрыть глаза на апломб Никки, главное — получить работу. «Бедазлед Бал» считался самым престижным событием в Денвере, который собирал каждый год круглую сумму денег на нужды города.

Всю основную работу проводили волонтеры, но должность администратора была оплачиваемая. И хотя администратор работал неполный день почти весь год — за исключением нескольких месяцев, непосредственно предшествующих торжеству, — зарплата отвечала самым высоким требованиям.

До бала оставалось шесть недель, когда внезапно должность оказалась вакантной. И то, что Комитет подумал о Мэллори как о потенциальном соискателе, выглядело необычно, словно некто проинструктировал Никки, секретаря Комитета, и свершилось чудо.

Мэллори очень хотелось выглядеть компетентной, поэтому накануне она провела несколько часов в библиотеке, читая все, что могла найти о благотворительности. Утром она шесть раз меняла костюм и явилась на собеседование за сорок минут до назначенного срока.

Она не просто желала получить эту работу, она остро в ней нуждалась по вполне объективной причине — должность давала ей отличное дополнение к резюме и шанс построить карьеру в будущем на поприще организации всевозможных светских мероприятий. Кроме того, работа помогла бы ей забыть о том, как от одного прикосновения губ Габриэля она превратилась в сексуально озабоченную нимфоманку.

Несмотря на прохладу в конференц-зале по телу Мэллори разлился жар. Не закрывая глаз, она могла вспомнить теплоту его ладони на своей шее, трепет и требовательное движение языка. Как он поднял и прижал ее к себе…