Узы крови - Шелдон Сидни. Страница 82

«Миссис Рис Уильямз».

Элизабет не верила собственным глазам. Словно волшебный сон из далекого детства стал явью. До сих пор она помнила, как в своей тетрадке самозабвенно страницу за страницей исписывала так прелестно звучавшим сочетанием «Миссис Рис Уильямз». И вот… Она еще раз с недоверием взглянула на свой палец, на котором красовалось обручальное кольцо.

– Чему ты улыбаешься? – спросил Рис.

Он сидел в кресле напротив нее в роскошном «Боинге 707-320». Они летели на высоте тридцать пять тысяч футов где-то над Атлантическим океаном, попивая охлажденный «Дон Периньон» и закусывая его черной икрой. Сценка эта была настолько близка к образному строю кинокартины «Ля дольче вита» («Сладкая жизнь»), что Элизабет рассмеялась вслух.

Рис улыбнулся.

– Может, я чего брякнул?

Элизабет отрицательно покачала головой. Еще раз взглянув на него, удивилась, до чего же он был красив. Ее муж.

– Просто я счастлива.

Но он никогда не узнает, как глубоко она была счастлива. Как могла она объяснить ему, что значило для ее это замужество? Да он и не поймет, так как для него эта женитьба была только очередной деловой сделкой. Но она по уши была влюблена в него. Элизабет казалось, что кроме него она никого никогда не любила. Ей хотелось посвятить ему всю свою жизнь, иметь от него детей, принадлежать только ему и чтобы он принадлежал только ей. Элизабет снова украдкой бросила взгляд на сидевшего напротив Риса и подумала про себя: «Но сначала необходимо провернуть одно маленькое, но весьма щекотливое дельце: надо попробовать влюбить его в себя».

Элизабет сделала предложение Рису в день встречи с Юлиусом Бадраттом. После ухода банкира Элизабет, тщательно причесавшись, вошла к Рису в кабинет и, набрав в грудь побольше воздуха, сказала:

– Рис, ты женишься на мне?

Заметив на его лице недоумение и не дав ему сказать ни слова, она, напустив на себя холодный и независимый вид, поспешила снять неловкость, заявив:

– Это будет всего лишь сделка. Банки согласны продлить нам сроки уплаты долгов при условии, что ты станешь президентом «Роффа и сыновей». А единственный способ сделать это, – она запнулась, с ужасом заметив, что голос ее дрожит, – это жениться на ком-либо из Роффов, и так уж получается, что только я одна в данный момент гожусь на эту роль.

Она почувствовала, что краснеет, и боялась смотреть ему в глаза.

– Это будет, как ты понимаешь, сугубо фиктивный брак, – продолжала Элизабет, – в том смысле, что… – она запнулась, – что ты свободен делать… ты не обязан… в общем, никто тебя не будет принуждать делать то, чего ты не пожелаешь.

Он молча смотрел на нее, не приходя ей на помощь. Хоть бы словечко вымолвил, подумала Элизабет в замешательстве.

– Рис…

– Прости. Ты меня просто ошарашила, – улыбнулся он. – Не каждый день приходится получать столь лестное предложение от столь красивой женщины.

Он явно тянет время, подумала она, чтобы найти способ выпутаться из этой щекотливой ситуации и одновременно своим отказом не обидеть ее. «Прости, Элизабет, но…»

– Заметано, – сказал Рис.

И словно гора свалилась с плеч. Элизабет даже сама не сознавала, как все это было для нее важно. Она добилась так необходимой ей передышки и теперь наверняка сумеет вычислить подонка, угрожавшего ее фирме. Вместе с Рисом они сумеют остановить эту ужасную лавину навалившихся на них бедствий. Но оставалась еще одна маленькая деталь, которую следовало бы уточнить.

– Ты станешь президентом концерна, – сказала она, – а контрольный пакет акций останется за мной.

Рис нахмурился.

– Но если я руковожу концерном…

– Именно этим ты и будешь заниматься, – заверила его Элизабет.

– Но право решающего голоса…

– Останется за мной. Я хочу быть уверена, что акции не будут распроданы на сторону.

– Понятно.

Но сказано это было, она чувствовала, скорее в укор ей, чем в одобрение. Ах, как бы ей хотелось открыться ему. Что она уже давно решила не препятствовать распродаже акций, чтобы члены Совета были сами вольны распоряжаться ими. Когда Рис станет президентом, страх, что кто-то незванный может завладеть концерном, отпадет сам собой. Такая сильная личность, как Рис, просто не позволит ему это сделать. Но решение ее только тогда может вступить в силу, когда она поймает нечестивца, посмевшего поднять руку на фирму. Она бы очень хотела все рассказать Рису, но чувствовала, что время для этого еще не наступило, и потому просто сказала:

– В остальном ты будешь полным и единственным хозяином.

Некоторое время Рис молча и внимательно смотрел на нее. Затем сказал:

– Когда же свадьба?

– Чем скорее, тем лучше.

Кроме Анны и Вальтера, прикованного к постели, все остальные съехались в Цюрих на церемонию бракосочетания. Алек и Вивиан, Элена и Шарль, Симонетта и Иво. Все они искренне радовались за Элизабет, и исходившая от них неподдельная радость заставляла Элизабет чувствовать себя мошенницей. Откуда могли они знать, что ее замужество было сделкой.

Алек обнял ее и сказал:

– Сама знаешь, я тебе желаю только счастья.

– Знаю, Алек, спасибо.

Иво был в восторге.

– Carissima, tanti auguri e fig maschi.

Нищие мечтают о богатстве, а короли о любви.

Элизабет улыбнулась.

– Кто это сказал?

– Я это говорю, – объявил Иво. – Надеюсь, Рис хоть чуть-чуть понимает, что ему чертовски повезло.

– Я не устаю ему об этом твердить, – непринужденно сказала она.

Элена отвела Элизабет в сторону.

– Ты меня удивляешь, ma chere. Вот уж не думала, что между тобой и Рисом что-то затевалось.

– Это произошло внезапно и сразу.

Элена холодно-изучающе оглядела ее с головы до ног…

– Оно и видно.

И пошла прочь.

После официальной церемонии был званый обед в «Баур-о-Лак». Внешне он был веселым и праздничным, но Элизабет чувствовала веяние чего-то зловещего. Словно какое-то проклятие зависло над банкетным залом, какой-то злой рок, грозивший ей, но откуда шло это сатанинское наваждение, она не знала. Просто она чувствовала, что кто-то очень сильно ненавидит ее и этот кто-то находится здесь, рядом с ней. Всем своим естеством она ощущала эту ненависть к себе, но, когда оглядывалась вокруг, встречала улыбающиеся, дружеские лица. Вот в ее честь говорит тост Шарль… А у Элизабет лежит на столе докладная, где черным по белому написано: «взрывчатка изготовлена на одной из наших фабрик под Парижем».