Последнее Правило Волшебника, или Исповедница. Книга 1 - Гудкайнд Терри. Страница 32

Эти люди были разгоряченными и остро предвкушали очередную игру. Ожидая ее, они начали скандировать, призывая следующую пару команд на выход. В такт с этим они хлопали руками, требуя скорее начать зрелище.

На краю поля справа сквозь толпу прошла одна из команд. Судя по тому, как аплодировали собравшиеся, толпа узнала своих любимцев. Все игроки подняли над головой сжатые кулаки, пока с важным видом проходили и выстраивались полукругом, красуясь перед своими болельщиками. Как мужчины-воины, так и женщины, из тех, что следовали за лагерем, криками приветствовали команду, которую, похоже, знали и поддерживали.

Один из стражей Джеганя, стоящий чуть впереди Кэлен, заметил, обращаясь к своему соседу, что эта команда не просто очень хорошая, но он ожидает, что они прилично покалечат своих противников. Судя по свисту и улюлюканью толпы, большинство зрителей, похоже, придерживались о них того же мнения. Несомненно, это была популярная команда с репутацией именно того типа, который приветствуется людьми Имперского Ордена. Подогретое предыдущей игрой, сборище солдат было возбуждено и требовало крови.

Огромная толпа солдат, напряженно вытягивая шеи, старалась разглядеть другую команду, когда та наконец пробралась через толпу с левой половины поля. Они просто выстроились в одну шеренгу, не воздевая сжатые кулаки, не демонстрируя никакой бравады.

Кэлен в удивлении уставилась на них вместе с остальными. Толпа погрузилась в тишину и молчание. Никто не кричал. Все были слишком изумлены, чтобы хоть что-то выкрикивать.

Глава 11

За этими людьми, – все без рубашек, построенные в одну шеренгу, – внимательно следил плотный отряд мрачных стражей – все как один держали наготове натянутые луки со стрелами. Каждый человек в колонне, марширующей к центру поля, был разрисован странными красными символами. Прямые и изогнутые линии, завитки, окружности и дуги покрывали их лица, грудь, плечи и руки.

Они выглядели так, будто отмечены кровью самим Хранителем преисподней.

Кэлен заметила, что рисунки на человеке, возглавляющем эту команду, хотя и похожи на рисунки остальных, но немного другие. И вдобавок только у него были сдвоенные молнии на лице. Начинающиеся у висков с каждой стороны как зеркальные отражения друг друга, верхние части этих стрел делали зигзаг над бровями, затем каждая молния проходила через веко, своим нижним зигзагом огибала скулу и в конечном счете заканчивалась в ямке щеки.

Кэлен нашла, что общий эффект такой раскраски был подсознательно пугающим.

В центральных частях этих молний-близнецов сверкали хищным пристальным взглядом проницательные серые глаза.

Трудно было понять, что за человек скрывается за этой отвлекающей внимание сеткой линий. Эти странные символы, а особенно эти молнии-близнецы, заодно маскировали и черты его лица. Кэлен вдруг поняла, что он нашел способ скрывать лицо без всякой грязи. Она удержала себя даже от намека на улыбку, который мог бы исказить ее черты. Но, обрадовавшись этому, в то же самое время она хотела увидеть его лицо как оно есть, увидеть, как он выглядит на самом деле.

Он не был столь же огромным, как некоторые нескладные игроки, но все же значительных габаритов – высокий и мускулистый, но не такой, как бывают мускулисты толстые, упитанные, напоминающие быков люди. Этот человек был сложен так, что все его пропорции казались абсолютно правильными.

Пристально всматриваясь в него, Кэлен вдруг испугалась, что любой из окружающих может видеть ее, может видеть, что она прикована взглядом именно к этому мужчине. Она ощутила, как ее лицо заливается краской.

Но все-таки она продолжала всматриваться, и ничего не могла поделать с собой. Впервые она разглядывала мужчину так внимательно. Он выглядел именно так, как она примерно представляла себе. Или, может быть, он выглядел именно так, как она представляла в своих мечтах. И первый холодный день зимы неожиданно стал для нее теплым.

Она задалась вопросом, кем бы мог быть этот человек по отношению к ней? Ей даже пришлось сдерживать свое воображение. Она не отважилась грезить относительно того, чего, как она понимала, никогда не могло быть.

В то время как нападающий другой команды все еще смеялся, человек с серыми глазами продолжал ждать, стоя перед судьей, и его пронизывающий взгляд был устремлен на противника.

Она поняла сразу, как только увидела эти рисованные знаки, что солдаты наверняка примут их за пустую браваду.

Эти рисунки были своего рода зрительным утверждением, которое, не будь совершено столь преднамеренно и продуманно, являло бы собой наихудшую разновидность самонадеянной наглости, нечто типа вызова, который требовал жестокого, если не смертельного, противодействия.

Спрятать свое лицо – одно дело, но все в совокупности было уже чем-то иным. Он подвергал себя и свою команду огромному риску, делая такое заявление, хотя и выраженное всего лишь краской. Ей показалось, из-за этих молний, что никто не упустит из виду, что он – нападающий, как будто старался привлечь все внимание другой команды исключительно к себе. Она не могла даже вообразить, зачем он делает подобную вещь.

Следуя примеру своего нападающего, все игроки без раскраски ударились в смех. К ним присоединилась и толпа, смеясь, улюлюкая и обзывая неприличными словами разрисованных людей и, в особенности, их нападающего, человека с молниями на лице.

Кэлен нисколько не сомневалась, что нет больше и опасней ошибки, чем смеяться над этим человеком.

Разрисованные стояли, будто были из камня, в то время как по толпе прокатилось необузданное буйство смеха и издевательств. Игроки команды противника выкрикивали оскорбления и насмешки. Некоторые из женщин, следовавших за лагерем, бросались всяким мелким мусором – куриными костями, кусками протухшей еды или просто грязью, если ничего иного под рукой не оказалось.

Игроки второй команды обзывали человека с молниями такими словами, что Кэлен поневоле рассеянно закрыла уши Джиллиан рукой, прижимая ее голову к своей груди, и еще плотнее обернула вокруг нее свой плащ. Она не знала, к чему все это приведет, но нисколько не сомневалась, что здесь не место для этой девушки.

Нападающий с молниями-близнецами на лице стоял с ничего не выражающим видом, по его лицу невозможно было определить его истинные чувства. Это напомнило Кэлен собственное поведение, когда у нее самой был пустой взгляд – когда она оказывалась пред лицом чего-то ужасного, – пустой взгляд, не выдающий ничего, что творилось внутри нее.

Но все же в невероятно спокойном поведении этого человека Кэлен видела сдерживаемую ярость.

Он ни разу не посмотрел в ее сторону – его взгляд был сосредоточен на противнике, – но сама возможность видеть его стоящим там, видеть целиком, видеть его лицо, даже если оно и покрыто этими рисованными линиями, видеть то, как он держится, видеть во всех подробностях, без необходимости быстро отворачиваться в сторону, – вызывала у нее слабость в коленях.

Командующий Карг, слегка помогая себе локтем, пробился через стену стражи, чтобы присоединиться к императору Джеганю, расположившемуся у самого края поля. Он сложил на груди свои мускулистые руки, как бы не вполне понимая шум и волнение, вызванные его командой. Кэлен заметила, что Джегань не смеялся вместе с прочими. Он даже не улыбнулся. Командующий и император склонили друг к другу головы и о чем-то говорили, но Кэлен не могла разобрать слов из-за несшихся со всех сторон потоков насмешек, хохота и вульгарных оскорблений, издаваемых и выкрикиваемых толпой.

Пока Джегань и Карг продолжали что-то обсуждать, другая команда принялась вытанцовывать посреди поля, подняв руки, как снискавшие восторг толпы, даже не забив еще ни одного гола. Они уже стали героями, еще ничего не сделав.

Эти солдаты, полностью посвятившие себя утверждению религиозных догматов, были руководимы одной лишь яростью. Они видели в спокойной уверенности другого человека лишь обычное высокомерие, а в умениях и способностях лишь несправедливость и такое неравноправие, какое можно сравнить с угнетением. Кэлен припомнила слова Джеганя: «Братство Ордена учит нас, что быть лучше, чем кто-то конкретный, означает быть хуже каждого».