Эволюция чувств (СИ) - Морьентес Диана. Страница 38

— Да, да, я хочу тоже поехать! — радостно заерзала она на перилах.

— Твои родители будут против, — произнес он совершенно уверенным тоном.

Наташа очнулась от своего счастья. Посмотрела на часики на своей руке: они зеркальные, и даже ночью видно время, если пошевелить их.

— Уже так поздно… — протянула она расстроено. — Надо домой…

— Может, я все-таки поговорю с ними? — настаивал учитель. — Я ничего не скажу им об ЭТОМ, — провел пальцем по ее губам.

— Да ну! — усмехнулась девушка. И, войдя в роль, изобразила: — Приходит такой красавчик модельного вида к моей маме и так невинно говорит: «Я и мои приятели хотим дружить с вашей дочерью»… Моя мама, конечно, будет тобой очарована и с радостью разрешит!

Максим улыбнулся ее реплике. А, в принципе, она права. Скорее всего, первое впечатление у Наташиной мамы о нем будет такое же, как и у большинства женщин: что он ловелас-развратник, который только и ищет, с какой бы еще крошкой поразвлечься.

А Наташа на этот раз гораздо спокойнее восприняла его желание познакомиться с родителями. Только теперь начала понимать, что он ничего не сделает без ее разрешения. Ничего!

— Пойдем? — спросил Максим, нежно скользя руками по ее коленкам в синих джинсовых штанинах.

Наташа кивнула, но куда-то уходить с этого места так не хотелось! Максим снова поцеловал ее в губы. Так приятно прикасаться к ней, целовать ее! Без лишнего эротизма, ласкать ее только для того, чтобы сделать ей приятное, а не для того, чтобы затащить ее в постель. Как это получилось?!

…

Максим вспомнил, как в начале учебного года к нему подошла девчонка из 10 «А».

— Максим Викторович, Вам Тоня привет передавала, — сказала девчонка.

— Какая Тоня? — Максим приготовился напрячь свою память.

— Федякина Антонина.

— Знакомая фамилия, но что-то не припомню, — покачал учитель головой.

— Ну такая, с темными волосами, высокая…

И вдруг Максим подумал, что, возможно, девчонка говорит о какой-нибудь своей подружке.

— А сколько ей лет? — уточнил он для проверки.

— Пятнадцать.

Да, точно! Из этого же класса! Не ожидал такой глупости от десятиклассниц. Нашла кому привет передавать! Да еще не сама, а подружку попросила. Только собрался нагрубить ученице, но вовремя взял себя в руки: срываться на своих учениках — нельзя.

— Она хотела бы с Вами встретиться наедине, — пояснила девчонка, пока он на секунду задумался.

Максим сморщил нос и отрицательно покачал головой:

— Скажи своей Антонине, что я ей не по зубам.

А кому по зубам? Наташе? Как это получилось?

…

Укусил Наташу за губу так, что она от неожиданности открыла глаза.

— Не расслабляйся, — объяснил Максим, — а то домой тебя вообще не впустят.

К машине возвращались, снова держась за руки. Максим был погружен в свои размышления. Наташа шла рядом, думая, что бы у него такое спросить, чтобы не идти в молчании. Но думать не очень-то получалось. Думалось только об одном: вот так — за руку — это так далеко друг от друга! Душа требовала крикнуть ему: «Я хочу ближе!»… Как в «Мельнице». Только теперь Наташе казалось, что в «Мельнице» она вела себя на удивление глупо, и повторять эту ошибку не хотелось. Хотелось выглядеть по-взрослому.

А как это?

— Мне нравится, что ты такой ласковый мужчина, — начала Наташа тихо, как будто разговаривала сама собой. Но Максим выкинул из своей головы все мысли и стал ее слушать. Она вздохнула: — Но ведь если ты такой, то ты такой не только со мной…

Максим удивился ее рассуждениям. Всё верно она говорит, просто обычно девчонки ее возраста интерпретируют мужские знаки внимания совсем по-другому. Улыбнется парень одной, так она уже считает себя пределом его мечтаний, и ей даже не придет в голову, что если он так непринужденно улыбнулся ей, возможно, у него в этом есть немалый опыт. Возможно, она для него не единственная. А девчонка будет задирать нос от гордости и хвастовства… Поэтому Наташина мысль вызвала в нем неподдельное уважение. И, конечно, она права — он такой не только с ней.

— Да, — согласился мужчина, — Катьку я уже достал своими поцелуйчиками и обнимочками…

Наташа вскинула на него растерянный взгляд. Он никогда не говорил ни о какой Катьке… У него кто-то есть, а он морочит Наташе голову… Максим продолжал, не обращая на Наташу внимания:

— Она первые несколько минут мужественно терпит, чтобы показать мне, что она тоже меня любит, а потом начинает придумывать какие-нибудь предлоги, чтобы от меня сбежать. Что, например, у нее кастрюля на плите.

Максим улыбался, глядя себе под ноги. Наташа видела, что он говорит о человеке, которого серьезно любит… ВИДЕЛА это, совершенно ясно! Ну, разумеется! Чего она ожидала? Что такой потрясающий мужчина будет одинок? Хотелось вырвать у него свою руку, развернуться и бежать в темноту. Бежать, бежать, потом споткнуться, грохнуться на бетон, потерять сознание и больше никогда не очнуться! Непонятно было только одно: зачем он обманывает? Неужели, трудно сказать, что он не хочет с ней встречаться потому, что любит другую?!

Заметив долгий и пристальный, внимательный Наташин взгляд, Максим повернулся к ней и вопросительно посмотрел в глаза. И вдруг рассмеялся. Так подло рассмеялся — искренне, открыто! Наташа готова разрыдаться, а ему смешно!!!

Переводя дыхание, пытался остановить свой смех — надо успокоить девчонку! Успел сказать только:

— Я еще не говорил, что мою дочь зовут Катей? — и снова рассмеялся.

— Дочь, — рассеянно повторила Наташа.

Стало легко на сердце, но вместе с тем ужасно неловко: Наташа готова была провалиться сквозь землю. Ее щеки стали ярко-красными (особенно в свете ярких уличных фонарей!) — Максим взглянул на нее и, не удержавшись, прижал ее к себе, по-хозяйски завернув ее к себе под мышку.

— Не говори ничего. Я все понял. Я представил, как звучали мои слова, — успокаивающе произнес Макс. И снова улыбнулся: — Видела бы ты себя! Из тебя, наверно, получилась бы хорошая актриса: ты так ярко отражаешь на лице свои чувства!

— Я хочу быть фотографом, а не актрисой! — заявила Наташа.

Немного отвлеклась от своего «позора», к тому же, и слова, и просто голос Максима обладали сильным успокоительным эффектом. Решилась снова вернуться к теме:

— Ты с таким видом говорил о своей дочери! Любишь ее?

— Обожаю! Пока она еще маленькая, и нервы мне не мотает. Пока все проблемы с ней сводятся к разбитым коленкам. А потом, наверно, как все родители, буду жаловаться, что она «неблагодарная». Буду ревновать к ее поклонникам и требовать, чтобы она в свои шестнадцать сидела дома…

— А почему это она про кастрюлю на плите говорит? Она же кроха, ей четыре, да?

— Она за бабушкой все повторяет, копирует ее.

Максим нажал кнопочку на маленьком пульте — отключил сигнализацию — и открыл перед Наташей дверцу. Наташа и не заметила, как за разговорами они прошли уже изрядный путь до машины. Думала, как было бы здорово, если бы ее папа был такой же, как Максим. Любил бы ее так же, как Максим любит свою Катюху. Но ее папа… Какой он, Наташа даже не знает. Наверно, такой же злой, как и мама, раз они уживаются вместе уже столько лет. Она едва ли не каждый вечер слышит, как за тонкими стенами «хрущевки» они постоянно ругаются. Когда Наташа была младше, воспринимала это как норму. Но сейчас уверена: так нельзя! Даже если мама чем-то недовольна, неужели трудно сказать папе об этом тише?! С каждым днем Наташе становится все неприятнее жить в такой атмосфере, тем более, что увидела разницу, встретив человека, который не кричит даже на бессовестных учеников… Утешала себя только тем, что она уже взрослая, и скоро станет независимой от родителей — во всех смыслах. Надо просто потерпеть и подождать. А как только исполнится восемнадцать — найти работу и бежать хотя бы на съемную квартиру.

Чтобы подъехать ко входу в Наташин подъезд, надо было сделать круг вокруг всего дома. Со стороны двора Наташиных окон не было, а вот с обратной стороны… Проезжая мимо, Наташа выглянула — на кухне горел свет, и у окна стоял мамин силуэт. Ничего не сказала Максиму об этом, но подниматься в квартиру сразу расхотелось. Мама еще не спит, готовит допрос…