Докричаться до мира - Демченко Оксана Б.. Страница 49

Йялл торопливо попробовал воду, зачерпнув в сомкнутые ладони полную горсть. Улыбнулся – и вода в новом доме сладкая. Сидде здесь будет хорошо. Человек возмущенно ударил его по рукам, выплескивая воду: – Эта хорошая, но питьевая лучше, подается отдельно. И для нее есть стакан, само собой. А для мокрых рук – малое полотенце. Другое, большое, для тела. После душа надевают халат. Вот ванна… – быстро посвятил Йялла в тонкости непривычного быта Эйм.

Третий зажмурился от восторга: малыша можно будет купать. Сыну хватит этой «ванны», чтобы плавать. Сидда рассказывала, что это такое – плавать. Наверняка, сыну понравится. Между тем Эйм продолжал объяснять. Он говорил подробно и просто, явно повторяя уже вязнущие в зубах слова, которые приходилось втолковывать каждому дикому, пришедшему из купола. Йялл слушал сонно, монотонная речь все глубже вгоняла в дрему. Наконец Эйм затих.

– Ты куда теперь? – зевнул Третий, впрок выпив второй стакан замечательной воды.

– К Ринку. Я должен всегда быть при нем.

– Знаешь, сегодня ты ему точно не нужен, – Йялл чуть усмехнулся, припоминая, как бережно Четвертый унес рыжую. И нехотя поставил на стол красивый пустой стакан. – Ночуешь у меня в… доме. Утром расскажешь про завтрак, покажешь на корабле, что нужно и можно, а с Четвертым я поговорю, все будет нормально. Ведь с ног валишься!

– Валюсь, – благодарно вздохнул Эйм.

Йялл устроил мальчика на странно широкой и мягкой подстилке, именуемой с полным правом кроватью. Сидду бы сюда, вот где все ее слова стали настоящими!

Слаб этот Эйм для волчонка, уснул – будто обручем его выключили. Йялл накрыл малыша одеялом, пощупал ткань. Постоял задумчиво. Открыл дверцу шкафа, погладил ладонью халат, совсем тихо порыкивая и повизгивая. Хорошо, люди такой звук не могут расслышать: а то совсем уж несолидно, щенячий восторг… И пошел искать лабораторию.

Корабль спал, опознать расположение нужного места оказалось нетрудно. Третий прощупал окрестности, нацелился на приметного Лайла и еще более «громкую» Нику. Побрел вдоль бесконечного коридора, опоясывающего корабль. Как же тут все далеко, неудобно! Зато красиво. И пусто, никто не видит, как дикарь-Третий щупает стены, трогает рамки картин, простукивает ногтем прозрачный пластик перегородок.

Он знал, что лаборатория не может оказаться похожей на страшное место, покинутое недавно, но не мог успокоиться, бросив волчиц беспомощными в неизвестности. Тем более – сестру. Он ее толком рассмотреть-то не успел. Вот бы их с Сиддой познакомить! У него, выходит, настоящая большая семья!

Дверь оказалась приоткрыта. У порога его сердито поймал Ринк, обозвал раз пять грязным и поволок на «дезинфекцию». А уж воды извел на мытье – всей стае в Гнезде на месяц доставалось меньше. Потребовал выбросить комбинезон – «вонючий». Сам скалился, притом весело и нарочито, привычно нарываясь на драку. Будет ему. Похоже, тут и кормят отменно, и учат без ограничений: отъелся, умничает, словами сыплет. Диким так опять три раза обозвал.

Вытерпев все непонятные про-це-ду-ры, Третий, наконец, был допущен к волчицам. В загоне, то есть палате, их оказалось четыре. Одна – незнакомая – лежала без сознания, в соседней кровати спала сестра, над ней склонилась вполне здоровая и тоже чужая старшая, озираясь задумчиво, удивленно. «Только что из купола», – усмехнулся Йялл, приметив, как волчица тайком мнет в пальцах ткань простыни.

Видимо, с этими больными уже все решили, и теперь умеющие лечить беспокойно суетились возле рыжей, по-прежнему не пришедшей в сознание в плотном и растерянном окружении пытающихся помочь. Йялл присмотрелся.

Взъерошенный Лайл мечется из угла в угол.

Ринк стоит в сторонке и смотрит на всех по очереди, но больше – на рыжую.

Эл сидит в уголке и не лезет в общий шум, изредка успокаивая Нику.

Светлоглазая, явно с трудом удерживаясь на ногах, опять ругается с Тимрэ. Заметила Йялла и решительно набросилась. «Еле стоит, а вцепилась основательно», – с уважением отметил Третий. И удивленно всмотрелся, лишь теперь признавая, что женщина немного похожа на его Сидду. Такие же светлые сияющие волосы, кожа с голубыми жилками. Глаза очень крупные. Только не синие, а радужно-ясные. Правда, от усталости их блеск помутнел, но это ничего. Отдохнет, главное – жива и свободна.

Ох, никакая она не родня его жене! Сидда теплая и ласковая, а эта до оторопи колючая… И очень уверенная. А ее сознание читается замечательно отчетливо, как у вожака.

– Еще один бессонный! Ну, иди сюда! Твою чернявую сестру могу разбудить, с ней все благополучно, но лучше пока оставить тут, пусть присмотрят. А вот эту мы никак не достанем. Что она учудила?

Йялл подробно объяснил. Сердито выдрал из ленивой сонной памяти слог за слогом непонятные слова хозяина про «прибор, внушение, нервный резонанс, болевой порог» и прочее. Его слушали очень внимательно. Ободряемый кивками, Йялл рассказал, как крепили нити к обручу, и как боль сестры приняла дочь Первого. Тимрэ и Ника дружно кивнули, сели и задумались.

– Понимаешь, нам надо дать ей хоть что-то, что подтолкнет ее к решению вернуться сюда, – виновато вздохнул айри. – Женщина совершенно не желает жить, у нее здесь ничего не осталось.

– У нее есть щенок, сын. Маленький, младше года, – Йялл припомнил слова хозяина. – Она его очень любит и не оставит. Если он здесь, конечно. «Сиэ-3/4».

Дверь коротко стукнула. Йялл почти без удивления отметил: Ринк. Надо же, не Лайл, а именно любимый «враг»… Мало ему одного чужого щенка на воспитании, выходит. Четвертый вернулся неожиданно быстро, бережно и неумело держа сонно чмокающий сверток. Попытался отдать Нике.

– Что я вам, нянька? – фальшиво-сердито буркнула та. – Неси, сам отдавай, раз такой шустрый.

Четвертый жалобно оглядел собравшихся. Вздохнул, осторожно подошел к кровати, чувствуя себя слишком крупным и массивным. Обнял волчицу за плечи, пытаясь как можно аккуратнее и ловчее усадить безвольное тело. Ему советовали наперебой, явно забавляясь. Потому что все разом поверили: от этого писклявого комка их безнадежная больная уже никуда не денется. Они ощутили, как ее душа дрогнула и потянулась к сыну. Сознание постепенно вернулось, подчиняясь требованию сонного младенца, не желающего терять маму. Затаилось, пытаясь понять непостижимое: волков и странно непохожих на себя хозяев вокруг, чужое место, новые запахи, незнакомые и явно добрые руки, бережно обнимающие плечи, держащие ребенка… Йялл чувствовал, как ей страшно открывать глаза. В загоне, где хозяин издевался и сжигал болью, было не так тяжело. Хотя бы привычно. Если все хорошее здесь – ненастоящее, то разум просто не выдержит. И даже если настоящее…

Щенок проснулся, завозился, осматривая по очереди всех незнакомых и примерился заплакать, выражая протест против нарушения размеренного режима его жизни. Пискнул разок на пробу.

Желто-зеленые глаза открылись, руки уверенно перехватили сверток, прижали, баюкая и утешая. Пока еще безымянный «сиэ-3/4» окончательно опознал маму и тотчас успокоился, возвращаясь к прерванному сну. Волчица робко, исподлобья, оглядела собравшихся. Ринк уже почти беззвучно шептал ей в ухо, пытаясь наскоро объяснить странное зрелище. Рыжая подозрительно спокойно и даже доверчиво слушала, так и не подняв голову с его плеча.

Собравшиеся вокруг кровати больной как-то разом вспомнили, что уже глубокая ночь, всем пора по домам. Даже Лайл, чуть помаявшись, решил проводить Третьего, ничего не знающего о горизонтальном лифте. Оказывается, в корабле всё рядом, если ты не дикий, конечно.