Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Гэблдон Диана. Страница 7

Сестры и те, кого они любили.

Стоило матери Хильдегард обернуться ко мне, как сердитое выражение мигом сменилось улыбкой, отчего ее лицо неожиданно обрело красоту.

— Я так рада, что ты пришла снова, ma chиre, — сказала она. — Зайдем внутрь, я найду вещи, которые могут пригодиться тебе в твоем путешествии.

Нацепив посох на сгиб локтя, она использовала для поддержки мою руку, обхватив ее теплыми костлявыми пальцами, обтянутыми тонкой кожей. У меня возникло странное чувство, что не я поддерживаю ее, а наоборот.

Когда мы свернули в маленькую тисовую аллею, которая вела ко входу в больницу, я решилась.

— Я надеюсь, что вы не сочтете меня грубой, матушка, — нерешительно сказала я, — но есть один вопрос, который я хотела вам задать…

— Восемьдесят три, — тут же последовал ответ, сопровождаемый ухмылкой, продемонстрировавшей длинные желтые лошадиные зубы. — Всем интересно знать, — добродушно пояснила она, оглянулась на крохотное кладбище и подняла одно плечо в типичном галльском жесте. — Пока рано. Le Bon Dieu знает, как много еще осталось работы.

Глава 41

МЫ СТАВИМ ПАРУСА

Серым холодным днем — других в декабре в Шотландии не бывает — «Артемида» причалила к мысу Ярости на северо-западном побережье.

Выглядывая из трактирного окошка, я всматривалась в плотный серый мрак, скрывавший прибрежные утесы. Здешний пейзаж вместе со всепроникающим запахом морских водорослей и столь громким прибоем, что он заглушал разговоры в маленьком кабачке у причала, служил удручающим напоминанием об острове тюленей. Айена-младшего захватили почти месяц назад. Теперь уже миновало Рождество, а мы все еще находились в Шотландии, не более чем в нескольких милях от тюленьего острова.

Джейми, несмотря на холодный дождь, не мог оставаться внутри, у огня, и нервно расхаживал вдоль пристани. Морское путешествие из Франции обратно в Шотландию он перенес не лучше, чем первую переправу через Ла-Манш, и я знала, что перспектива два или три месяца провести на борту «Артемиды» вызывала у него ужас. В то же самое время ему так не терпелось настичь похитителей, что любая задержка вызывала раздражение. Не раз, проснувшись посреди ночи, я обнаруживала, что он ушел бродить в одиночестве по улицам Гавра.

По иронии судьбы, эта последняя задержка произошла не без его участия. Мы пристали к мысу Ярости, чтобы забрать Фергюса, а с ним небольшую группу контрабандистов, за которыми Джейми послал француза, прежде чем мы отплыли в Гавр.

— Невозможно сказать, с чем мы столкнемся в Вест-Индии, англичаночка, — пояснил мне Джейми. — Я не собираюсь выступать против целого пиратского корабля в одиночку, а если дело дойдет до драки, то хотел бы сражаться рядом с людьми, которых знаю.

Контрабандисты, все как один, были людьми, привычными к морю — если не к большим кораблям, так хоть к лодкам, — и вполне годились для того, чтобы пополнить команду «Артемиды», поредевшую после окончания прошлого сезона и еще не укомплектованную полностью.

Мыс Ярости был маленьким портом и в это время года не слишком оживленным. Кроме «Артемиды» к деревянной пристани было пришвартовано лишь несколько рыбачьих лодок и кеч. Впрочем, имелся и маленький кабачок, где команда «Артемиды» весело проводила время в ожидании отплытия. Матросы, которым не хватило места внутри, сгрудились под навесами снаружи, и их товарищи передавали им через окна пенистые кружки с элем.

Джейми гулял по берегу и приходил только перекусить. Тогда он усаживался перед огнем, и от его промокшей одежды поднимались струйки пара, словно отражая его подавленное душевное состояние.

Фергюс запоздал. Похоже, что никто не возражал против ожидания, кроме Джейми и нанятого Джаредом капитана. Капитан Рейнс, плотный немолодой коротышка, большую часть времени проводил на палубе своего корабля, поглядывая одним глазом на барометр, а другим на затянутое тучами небо.

— Надо же, какое пахучее снадобье, англичаночка, — заметил Джейми во время одного из своих кратких визитов в пивную. — Что это?

— Свежий имбирь, — ответила я, подняв остаток корня, который измельчала в плошке. — У травников принято считать, что это лучшее средство от морской болезни.

— О, неужели?

Он поднял плошку, принюхался к содержимому и сильно чихнул, чем весьма потешил зевак. Я выхватила у него миску, пока он не рассыпал снадобье.

— Это тебе не нюхательный табак, — проворчала я. — Его не нюхать надо, а пить с чаем. Будешь принимать регулярно, и, надеюсь, это тебе поможет. Потому что в противном случае я не знаю, как ты перенесешь это плавание.

— Не беспокойтесь, миссис, — заверил меня один из опытных моряков, услышав наш разговор. — Новички на море, как правило, первые пару дней чувствуют себя не лучшим образом, это дело обычное. Но чаще всего все приходит в норму довольно скоро. На третий день они привыкают к качке и уже порхают по реям, будто жаворонки.

Я взглянула на Джейми, который явно не походил на птичку. Однако это замечание, судя по всему, внушило ему какую-то надежду, потому что он приободрился и помахал служанке, чтобы принесла бокал эля.

— Может быть, и так, — сказал он. — Джаред говорил то же самое: что морская болезнь обычно держится не дольше нескольких дней, при условии что море не очень бурное.

Он пригубил эль, а потом сделал еще глоток, уже побольше.

— Три дня я, пожалуй, выдержу.

Вечером второго дня мы увидели, как вдоль побережья в нашем направлении движутся шестеро всадников на косматых горных пони.

— Первым едет Риберн, — проговорил Джейми, щурясь, чтобы разглядеть их. — Вслед за ним Кеннеди, потом Иннес — у него нет левой руки, видишь? — и Мелдрум, а это Маклеод, они неразлучны. Кто же последний, Гордон или Фергюс?

— Должно быть, Гордон, — сказала я, присмотревшись через его плечо к приближавшимся всадникам, — потому что он слишком толстый, чтобы быть Фергюсом.

— И где же Фергюс, где его черти носят? — спросил Джейми Риберна, когда контрабандистов приветствовали, представили новым товарищам по команде и усадили за стол, где каждого ждали горячий ужин и желанный бокал.

Риберн, торопливо прожевав кусок пирога, пустился в объяснения.

— Ну, он, это, сказал, значит, что у него дело, а мне велел заняться покупкой лошадей да потолковать с Мелдрумом и Маклеодом, когда те, стало быть, прибудут. В ту-то пору их не было, они на лодке в море ходили и вернуться должны были через день-другой…

— Какое дело? — резко перебил его Джейми, но в ответ Риберн лишь пожал плечами.

Джейми буркнул что-то себе под нос по-гэльски, но от дальнейших комментариев воздержался и продолжил ужин.

Теперь команда собралась в полном составе, не считая Фергюса, и наутро начались приготовления к отплытию. Палуба превратилась в сцену какого-то безумного действа: люди сновали туда-сюда, выныривали из люков в совершенно неожиданных местах или сыпались со снастей, как дохлые мухи. Джейми стоял рядом со штурвалом и старался никому не мешать, хотя всякий раз, когда возникала надобность не в умении, а в физической силе, предлагал свою помощь. Однако по большей части он просто стоял, не отрывая глаз от проходившей вдоль берега дороги.

— Нам придется отплыть к середине дня, или мы пропустим прилив, — учтиво, но твердо сказал капитан Рейнс. — Через сутки погода переменится: барометр падает, да и моя шея, — он потер означенную часть тела, — говорит о том же.

Капитан кивком указал на небо, которое с утра успело сменить цвет с оловянного на свинцовый.

— У меня нет желания отплывать в шторм, и если в наши намерения входит добраться до Вест-Индии как можно скорее…

— Я понял, капитан, — перебил его Джейми. — Конечно, поступайте так, как считаете нужным.

Он отступил назад, чтобы дать пройти спешащему по делу матросу, и капитан тоже исчез, вернувшись к своим хлопотам.

День продолжался, Джейми казался собранным, как обычно, но я заметила, что негнущиеся пальцы постукивали по его бедру все чаще и чаще, единственный внешний признак беспокойства. И беспокоиться было отчего: Фергюс пробыл с ним двадцать лет, с того дня, когда Джейми нашел его в парижском борделе и нанял, чтобы перехватывать письма Карла Стюарта.