Пески времени - Шелдон Сидни. Страница 50

Повернувшись, он посмотрел на Гуадаррамские горы, грядой тянувшиеся перед ними. Рикардо хорошо знал эту местность. Через горы пролегало несколько тропинок. По этим тропкам бродили дикие горные козы и волки, и если бы Рикардо был один, он пошел бы самой короткой дорогой. Но, учитывая то, что с ним была сестра Грасиэла, он решил идти по самой безопасной.

– Нам лучше поторопиться, – сказал Рикардо. – У нас впереди длинный подъем.

Он вовсе не собирался опаздывать на встречу в Логроньо. Пусть об этой безмолвной сестре беспокоится кто-нибудь другой.

Сестра Грасиэла молча ждала, пока Рикардо пойдет вперед. Повернувшись, он начал подниматься в гору. Ступив на крутую тропинку, Грасиэла поскользнулась на мелких камнях, и Рикардо инстинктивно протянул ей руку, чтобы помочь. Отпрянув от его руки, она выпрямилась. «Замечательно, – с раздражением подумал он. – Ну и ломай себе шею».

Они продолжали подниматься к возвышавшейся над ними величественной вершине. Уходя все выше в горы, крутая тропинка сужалась, а холодный воздух становился разреженнее. Они пробирались на восток через сосновый лес. Впереди была деревня, где останавливались лыжники и альпинисты. Рикардо знал, что там можно найти горячую еду и отдохнуть в тепле. Это было заманчиво. «Слишком опасно, – решил он. – Лучше места для засады Акоке не найти». Он повернулся к сестре Грасиэле:

– Мы обойдем деревню стороной. Ты еще можешь немного пройти без отдыха?

Посмотрев на него, она вместо ответа пошла дальше.

Эта незаслуженная грубость обидела его, и он подумал: «Слава Богу, что в Логроньо я отвяжусь от нее. Боже, но почему же мне так не хочется расставаться с ней?»

Они обогнули деревню по кромке леса и вскоре, вновь оказавшись на тропе, продолжили подъем. Дышать было все труднее, тропинка становилась круче. За поворотом они наткнулись на пустое орлиное гнездо. Обойдя еще одну горную деревушку, тихо и мирно купавшуюся в лучах предзакатного солнца, они остановились передохнуть у горного ручья и напились ледяной воды.

К сумеркам они добрались до скалистой местности, известной своими пещерами. Дальше начинался спуск. «Теперь будет проще, – подумал Рикардо. – Худшее позади».

Сверху донесся слабый гул. Подняв голову, он посмотрел, что это могло быть. Из-за вершины горы внезапно вынырнул военный самолет, он летел прямо к ним.

– Ложись! – крикнул Рикардо. – Ложись!

Грасиэла продолжала идти. Развернувшись, самолет начал резко снижаться.

– Ложись! – вновь крикнул Рикардо.

Бросившись к ней, он повалил ее и прижал к земле своим телом. То, что произошло дальше, совершенно ошеломило его. Без всякого предупреждения Грасиэла начала истерично кричать и отбиваться от него. Она била его в пах и, вцепившись ногтями ему в лицо, пыталась выцарапать глаза. Но больше всего его поразили ее слова. Она выкрикивала отвратительные ругательства, чем просто ошарашила Рикардо. На него обрушился поток грязной брани. Он не мог поверить, что все это вылетало из столь прекрасного невинного ротика.

Он пытался схватить ее за руки, чтобы защититься от острых ногтей. Она извивалась под ним как дикая кошка.

– Перестань! – закричал он. – Я не собираюсь ничего с тобой делать. Это военный самолет-разведчик. Они могли нас увидеть. Нам нужно отсюда уходить.

Он продолжал держать ее до тех пор, пока она наконец не перестала отбиваться. Грасиэла издавала сдавленные звуки, и он понял, что она рыдает. Несмотря на весь свой опыт обращения с женщинами, Рикардо был окончательно сбит с толку. Он восседал на истеричной монахине со словарным запасом шофера грузовика и не представлял, что ему делать дальше. Он старался говорить как можно спокойнее и убедительнее:

– Сестра, нам нужно поскорее найти, куда бы спрятаться. Самолет мог нас заметить, и через несколько часов здесь будет много солдат. Если ты хочешь добраться до монастыря, ты сейчас поднимешься и пойдешь со мной.

Немного подождав, он осторожно встал и, сев рядом, ждал, пока стихнут ее рыдания. Наконец Грасиэла поднялась. Ее лицо было испачкано грязью, волосы растрепаны, глаза красные от слез, и все же от ее красоты у него заныло в груди.

– Прости, я испугал тебя, – тихо сказал он. – Я не знаю, как мне вести себя с тобой. Обещаю тебе, что впредь постараюсь быть более осторожным.

Она посмотрела на него своими блестящими черными, полными слез глазами, и Рикардо не мог себе представить, о чем она думает.

Вздохнув, он встал. Она последовала за ним.

– Здесь повсюду множество пещер, – сказал ей Рикардо. – Мы спрячемся и заночуем в одной из них. На рассвете мы сможем пойти дальше.

Его лицо было исцарапано, ранки, оставленные ее ногтями, кровоточили. Несмотря на случившееся, он чувствовал в ней какую-то беззащитность, трогательную хрупкость, и от этого у него возникло желание как-то успокоить ее. Но теперь молчал и он. Рикардо абсолютно не знал, что ей сказать.

Пещеры веками образовывались под воздействием ветра, бесчисленных ливней и землетрясений; они поражали своим беспредельным разнообразием. Одни были лишь углублениями в скалах, другие – бесконечными лабиринтами, куда еще не ступала нога человека.

В миле от того места, где они видели самолет, Рикардо нашел подходящую пещеру. Низкий вход был почти полностью закрыт кустарником.

– Оставайся здесь, – сказал он.

Пригнувшись, он вошел в пещеру. Внутри было темно, лишь через вход проникал слабый свет. Трудно было судить о ее длине, но это не имело значения, исследовать ее было незачем.

Он вернулся к Грасиэле.

– Там, похоже, безопасно, – сказал Рикардо. – Подожди, пожалуйста, внутри. Я соберу веток, чтобы замаскировать вход. Через несколько минут я вернусь.

Он посмотрел, как Грасиэла молча вошла в пещеру, и не знал, увидит ли ее, когда вернется. Он вдруг понял, что очень хочет, чтобы она там была.

Грасиэла вошла в пещеру и, посмотрев вслед Рикардо, в отчаянии опустилась на холодный камень. «Я больше так не могу, – думала она. – Где же Ты, Господи? Прошу Тебя, избавь меня от этих мук».

Это действительно были адские муки. С самого начала Грасиэла боролась со своим влечением, которое она чувствовала по отношению к Рикардо. Она вспомнила Мавра. «Я боюсь самой себя. Того зла, которое во мне. Меня тянет к этому человеку, и я борюсь с этим».

Она поэтому и окружила себя стеной молчания – безмолвия, среди которого она жила в монастыре. Но теперь, без монастырского бича, без молитв, выбитая из колеи суровой обыденности, Грасиэла оказалась не в состоянии изгнать из своей души мрак низменных желаний. На протяжении многих лет она боролась с дьявольскими побуждениями своего тела, пытаясь отгородиться от воспоминаний о звуках, стонах и вздохах, доносившихся из постели матери.

На ее обнаженное тело смотрел Мавр.

« – Ты еще совсем ребенок. Одевайся и уходи...

– Я не ребенок».

Столько лет она пыталась забыть те ощущения, которые она испытала с Мавром, стереть в памяти ритмичное движение их тел, захватившее ее, подарившее ей наконец радость жизни.

Крик матери: «Сука!»

И слова врача: «Наш главный хирург решил наложить тебе швы сам. Он сказал, ты слишком красива, чтобы ходить со шрамами».

Все эти годы она молилась, чтобы очиститься от вины. И все это было напрасно.

Когда Грасиэла впервые взглянула на Рикардо Мельядо, на нее вновь нахлынули воспоминания о прошлом. Он был красивым, нежным и добрым. Еще девочкой Грасиэла мечтала о таком человеке, как Рикардо. И когда он был рядом, когда он прикасался к ней, ее тело тут же загоралось и ее переполняло чувство глубокого стыда. «Я – Христова невеста, и в своих мыслях я предаю Господа. Я принадлежу Тебе, Иисус. Прошу Тебя, помоги мне. Избавь меня от нечестивых помыслов».

Грасиэла отчаянно пыталась сохранить разделявшую их стену молчания, неприступную для всех, кроме Господа, и ограждавшую ее от дьявола. Но хотела ли она оградить себя от дьявола? Когда Рикардо, бросившись на нее, прижал ее к земле, это был Мавр в постели с ней, это был монах, пытавшийся овладеть ею. Это от них отбивалась она, охваченная паникой. «Нет, – признавалась она себе. – Это неправда». Она боролась со своими собственными желаниями. Она разрывалась между чистыми побуждениями и вожделением своей плоти. «Нельзя поддаваться. Я должна вернуться в монастырь. Он будет здесь с минуты на минуту. Как мне быть?»