Вонгозеро - Вагнер Яна. Страница 42

Я была так занята своими мыслями, что, наверное, пропустила целый кусок разговора, случившегося после нашего прихода — когда я справилась наконец с лицом и смогла поднять голову, я услышала только, что Сережа сказал что-то — голос у него был одновременно удивленный и растерянный, но слов разобрать не успела; Наташа ответила ему:

— Так будет лучше, Сережка, — она всегда называла его «Сережка», так небрежно, так бесцеремонно, словно это было самое обычное имя; когда мы с ним познакомились, я год училась произносить его — и до сих пор иногда не могла этого сделать, я придумала ему тысячу ласковых прозвищ, но мне по-прежнему нелегко было называть его по имени, а она говорила «Сережка», как будто они учились вместе в школе. Я взглянула на нее внимательнее — она сидела, подложив под себя ногу и слегка задрав подбородок, и смотрела на него, и тон у нее был какой-то обидно терпеливый, словно она говорила с ребенком: — Мы здесь уже пятый день и никого пока не видели. Здесь никого нет, понимаешь? Здесь безопасно.

— Безопасно? — переспросил Сережа. — В десяти километрах от города? Не смеши меня. Андрюха, да скажи ты ей…

— Не знаю, Серег, — отозвался Андрей, не оборачиваясь, и пожал плечами, — по-моему, это вполне подходящее место, чтобы переждать.

— Переждать? — опять повторил Сережа; по голосу его было слышно, что он начинает сердиться. — Что переждать? Сколько переждать? Да мы даже не знаем, что там творится сейчас, в Череповце! Может быть, завтра или через неделю здесь появятся десятки, а то и сотни людей!

— Мы видели, что творится сейчас в городах, — сказала Наташа, — эти люди уже неделю назад были не в той форме, чтобы добраться сюда, а еще через неделю там, наверное, вообще никого не останется.

— Да откуда ты знаешь! — Он почти закричал, но тут же взял себя в руки и продолжил уже другим голосом: — Ну, хорошо, допустим, девять десятых живущих в соседнем городе умрет, но, Наташа, подумай еще раз, там триста тысяч человек. Хватит и сотни, чтобы серьезно осложнить нам жизнь, а их будут тысячи, понимаешь? Это чудо, что сюда до сих пор никто не явился. При желании от Череповца сюда можно даже пешком добраться. Надо ехать на озеро.

Дверь в соседнюю комнату приоткрылась, и на пороге показалась Марина — ее эффектный куршевельский комбинезон снова стал безупречно белым, но волосы были в беспорядке; ты отстирала кровь с одежды, но четыре дня не мыла голову, подумала я, хотела бы я знать, как именно ты провела эти четыре дня — сидела ли ты у постели своего мужа, смотря ему в лицо, пока он спит, прислушиваясь к его дыханию, молилась ли ты про себя — не умирай, не оставляй меня, или ты потратила это время на то, чтобы убедиться в том, что, вопреки твоим глупым опасениям, тебя не бросят здесь замерзать, если он все-таки умрет?

Марина плотно затворила за собой дверь, прижалась к ней спиной и сказала:

— Леня не может пока ехать. — Наташа живо обернулась к ней с вопросительным выражением на лице, и Марина едва заметно кивнула ей: — Спит, да, заснул, наконец.

— Анька тоже не может, — сказал Сережа твердо, — я не говорю, что надо ехать сегодня. Мы подождем еще два дня, может, три — но потом мы поедем, слышите, даже если мне двое суток придется рулить самому, мы поедем все равно, потому что я абсолютно уверен, что здесь нельзя оставаться.

— Да мы даже не знаем, доберемся ли мы туда, — сказала вдруг Марина громко, словно то, что муж ее наконец заснул в соседней комнате, было уже не важно, — мы в который раз уже меняем маршрут, у нас может не хватить бензина — на самом деле, Леня говорит, у нас уже его недостаточно, чтобы туда добраться, и бог знает, что еще с нами может случиться по дороге? — Она говорила так, словно в том, что случилось с Леней, была наша вина — как будто это мы уговаривали их ехать с нами, как будто если бы они остались в своем пижонском каменном доме, который они не смогли защитить в первый же день, когда рухнули кордоны вокруг города, ничего этого не произошло бы.

— Это может случиться где угодно, — ответил Сережа примирительно, и я с удивлением поняла, что ее обвиняющий тон подействовал на него и он на самом деле чувствует сейчас себя виноватым, — и здесь это гораздо вероятнее, чем на озере. Там никого нет…

— Вот именно, — перебила она его, — там ничего нет, на твоем озере! Сколько ты говорил там комнат — две?

Он кивнул, и тогда она шагнула к нему — резко, неожиданно, почти прыгнула, и обвела рукой тесную комнату, заставленную кроватями:

— Вот это видишь? Ты видишь этот кошмар? Нет, ты посмотри на меня — ты видишь, на что это похоже? И нас здесь всего девять человек. А там, на озере твоем, нас будет одиннадцать, понимаешь, одиннадцать, в двух комнатах, как ты собираешься нас там разместить, интересно? Здесь мы хотя бы нашли кровати — а там что, мы будем спать на полу? Греться друг об друга?

— Зато мы будем живы, — сказал Сережа вполголоса, и после этих его слов наступила тишина. Больше никто ничего не говорил, и стало слышно, как гудит огонь в печке и воет ветер за окном. Пора заканчивать этот базар, подумала я внезапно, мой сын там, на улице, совсем один, в этом домике даже нет веранды, он, наверное, совсем замерз на ветру, пора забрать его отсюда, и пусть они делают, что хотят.

Я поднялась с продавленной кровати, которая снова жалобно заскрипела, расправляя свои ржавые пружины, и сказала:

— Какого черта. Знаете что — хватит уже. — И все они посмотрели на меня — даже дети, игравшие на полу, и тогда я продолжила: — Я никак не пойму, о чем мы тут спорим. Завтра, крайний срок — послезавтра мы отсюда уезжаем. Если кто-то хочет остаться здесь — оставайтесь, в конце-то концов, — и начала пробираться к выходу, к Сереже, и остановилась возле него, потому что он, судя по всему, не собирался еще уходить и все так же стоял возле двери, держа в руках свою куртку, и переводил взгляд с одного лица на другое; видно было, что разговор этот для него еще не закончен.

— Ты же поедешь с нами, Ир? — сказал он наконец, и я быстро подняла на него глаза, мне было важно, куда именно он смотрит — на нее или на мальчика, сидевшего на полу возле печки, я даже обернулась назад, в комнату, чтобы угадать направление его взгляда, и не угадала; мальчик сидел спиной, не отрываясь от игры, а она взглянула ему прямо в глаза и медленно, не говоря ни слова, кивнула — просто кивнула, и клянусь, я почувствовала сожаление всего на секунду, не больше, а потом я обрадовалась — потому что знала точно, что без нее Сережа не уехал бы, ни за что бы не уехал, несмотря ни на что.

— Пап? — спросил тогда Сережа.

— Я уже третий день с этими идиотами спорю, — тут же отозвался папа, которого я почему-то даже не заметила до этой минуты — может быть, потому, что он так тихо, неподвижно сидел, а может, просто потому, что следила за остальными. — Как только вы будете готовы, мы выезжаем. Даже если Анька не сможет пока рулить, три водителя на две машины — разберемся как-нибудь. Не успел тебе сказать, Сережа, мы с Мишкой сегодня на соседней улице нашли роскошную рыболовную сеть. Надо будет перебрать вещи — найти место в багажниках, мы столько всего нашли здесь, в этом поселке, и завтра еще продолжим.

— Кстати, о вещах, — сказала Наташа и замолчала — резко, потому что Андрей, приподнявшись на локте, посмотрел на нее; она выдержала его взгляд и продолжила секунд через десять, с вызовом в голосе: — Ну что, что, мы же говорили об этом вчера, давайте сразу все и решим, раз такое дело.

— Что решим? — спросила я, хотя знала уже, о чем пойдет речь; странное дело, эти люди ничем не могут меня удивить, все понятно, все предсказуемо, даже смешно.

Она опустила голову и стала смотреть себе под ноги, в темноту под кроватями, и поспешно продолжила, словно боялась, что если остановится, ей уже не хватит духу закончить фразу: