Нет чужих бед - Демченко Оксана Б.. Страница 61

Само собой, для начала ему достанется, и крепко. Мама фыркнет презрительно и скажет: «Иди зубрить основы магии, Орлиссэль-а-Тэи. Я стараюсь вырастить тихого и послушного сына, и я своего добьюсь». А папа скажет: «Ты не имел права так расстраивать маму Лэйли. Я тобой недоволен». Ужасно. Правда, тут он поведает о своих наблюдениях. И все сразу изменится.

Увлеченный приятными мыслями, Орлис чуть не уткнулся носом в куртку стража ворот. Увы, в данный момент занятого иными людьми. С ночи, когда ворота заперты, их под стенами набралась немалая толпа.

Мальчик рассмотрел медленно ползущую змейку пеших — и удивленно охнул. Вампирам, то есть ампари, явно нравится посещать столицу! Вот еще пара гостей. Замаскировались, используя то, что весьма похоже на магию в ее примитивной форме. И ждут своей очереди. Старший спокоен, а младший явно переживает. Еще бы! У них не вышло скрыть характерный красноватый отблеск волос. Да и кожа для зимы слишком загорелая, золотистая.

Страж задумчиво изучил обоих:

— Кто такие? Куда идете?

— Дядя, — проникновенно плаксивым голосом взвыл Орлис, — дай монетку!

— Не слушай его! — на ходу заторопился унять пыл приятеля вчерашний конвоир, усердно хромающий от сторожки. — Он это, упырь проклятущий. Вчера я по его вине кровью изошел. У негодника дядя — сотник светцов, своей шкурой проверил. Не слушай поганца!

— Врет он, — взвизгнул Орлис. — Вот мой дядя. И братец с ним. Сотник мне не родной. Пошли спросим, а? Ну пошли…

— Родня у пацана — точно упыри, — мрачно усомнился страж. — Третьего дня огласили описание, чтобы скрытых шпионов вампирьих вылавливать. Отведи всех.

— Сам веди! — возмутился хромой. — Лучше я жалованья лишусь, чем зубов. И так уцелевшие по сию пору качаются, по соседям недавним плачут.

— Я старший, — уперся пока еще здоровый страж, не желающий ни пропускать упырей, ни лишаться зубов. — Приказываю, чего тут не ясно?

Пока оба шумели, Орлис отцепил полученные от сотника знаки и сунул в руку догадливого «брата». Тот довольно хмыкнул и тотчас украсил подвеской браслет на запястье. Демонстративно позвенел знаком, привлекая внимание охраны.

— Пошли в храм. Я согласен, — предложил он.

— Слушай, отродье синеглазенькое, — прошипел хромой страж, скалясь не хуже упыря. — Еще раз увижу — не доведу до дядюшки. Понял ли?

— Понял. Вернусь вечером, — подмигнул Орлис. — Жди.

Страж застонал и двинулся прочь. Мальчик обнаружил, что его новые «родственники» уже миновали ворота и сворачивают за угол, без спешки, но весьма расторопно. Догнал на соседней улице. Пристроился рядом.

— Как вы собирались пройти ворота? — поинтересовался Орлис.

— Задурить ему голову, — честно сообщил младший из ампари. — Мы умеем. Вот двоим туманить глаза — труднее. Спасибо за знаки, так проще и надежнее. Ты кто такой?

— Я… — Орлис пожал плечами. — Так, наблюдатель.

Оба ампари резко остановились и дружно уставились на светловолосого мальчика. Мысль о том, что в городе может существовать наблюдатель некой неизвестной третьей стороны, не людей и не их расы, обоих потрясла. Особенно в сочетании с возрастом и внешностью ребенка. Орлис, наоборот, нашел нормальным изумление своих новых знакомых. Сотник от его откровений кашлял, Арха закатывал глаза. А ведь оба — наиболее стойкие из местных существ, явно малознакомых пока с проблемами воспитания детей с магическими талантами и трудным характером.

— Вы тоже наблюдатели, — сделал неоспоримый вывод Орлис. — У вас как устроена жизнь: есть много разных племен или уже налажено единое управление? Я полагал, что за столицей приглядывает Арха.

Ампари дружно огляделись, убеждаясь в отсутствии поблизости людей, способных услышать столь нестандартные и подозрительные рассуждения. Еще раз изучили странного мальчика. Потом старший сосредоточенно нахмурился и заговорил. Орлис отметил: несколько первых дней Арха точно так же коверкал слова. Потом наловчился произносить без искажения, то есть неотличимо от говора местных жителей. Слух у ампари тонкий, и обучаются они быстро.

— Мое имя Фоэр, это Шарим. Ты давно видел лорда Арху? Он здоров?

— Я Орлис. Видел его без малого два дня назад. Очередную записку он мне прислал с утра, но я еще плохо умею читать на здешнем языке. Судя по всему, он в порядке. Идемте, я поселю вас там, где устроился сам. Деньги на оплату жилья есть?

— Тебе дать монетку? — весело прищурился Шарим.

— Не откажусь. Без денег иногда сложно, но воровать я не могу. Противно… и к тому же мама меня так воспитает — вовек не забуду. А рассказывать ей про крайнюю необходимость бесполезно, — пожаловался Орлис. — Вот записка.

Фоэр бережно принял клок пергамента, прочел, довольно кивнул. Почерк друга Архи он ни с каким иным не перепутает! Переговариваясь и слушая рассказ Орлиса о том, как Большая охота добралась до столицы, ампари и их проводник миновали несколько переулков и оказались возле пекарни, на высоком крылечке которой сидел задумчивый и мрачный сотник. Внешности новых друзей солнечного ребенка он ничуть не удивился. Глянул на обоих мельком, со смесью неодобрения и раздражения. Тяжело вздохнул — и Орлису стало неуютно от дурного предчувствия.

— Гнусный мальчишка! Из-за тебя рушится жизнь и теряет смысл вся моя вера. Ты хоть понимаешь, как это больно? И что мне думать? Родное дитя Адалора без отвращения общается с отродьями. Вон, еще двоих выудил невесть откуда… И не води бровями! Это есть истина, очевидная для моих глаз. Тот тварий сын на острове не исполнял ничего гнусного, я знаю. Что мне теперь, со службы уйти? Или вас всех сдать скопом, чтоб не мучиться.

— Трудная задача, если скопом, — предположил Шарим. — Мы ведь не согласимся.

— Ты в столице людей, — тихо молвил Фоэр. — Не дерзи и прекрати недооценивать их. И сверх того имей уважение к старшим, слушай, а не трепли языком.

— Именно слушай, — грустно кивнул сотник. — Маэстро совсем плох. За жизнь он держится, как распоследний упырь. Смотреть страшно, клянусь белым светом Адалора. Так боится его суда, что готов на все… Хотя проповедовал нам перед Большой охотой, что чада Белого певца должны радоваться встрече с подателем жизни, коль не грешны.

Сотник смолк и некоторое время сидел, бессмысленно глядя в мостовую. Орлис испуганно отметил, что у мужчины дрожат руки. Не крупной дрожью, но безостановочно, словно его всерьез знобит.

— Как действует ваше тварье убеждение? — тихо уточнил сотник, не поднимая головы. — Может, я уже поддался и себя не помню, а?

— Для настоящего воздействия требуется постоянный контакт в течение по меньшей мере полной связки, — отозвался Фоэр, устраиваясь рядом и передавая сотнику флягу. — Ощущаться может по-разному. Часто внушению сопутствует неспособность вспомнить сны. Еще допустимо небольшое головокружение, даже двоение в глазах, но это реже. Восторг уверенности в себе и несомненности решений тоже бывает. Или резкое повышение оценки своих возможностей. По-разному действует, понимаешь?

— Все, что перечислил, не мой случай, — хмуро отметил Дифр. — Жалко мне его.

— Что-то произошло? — испугался Орлис.

— Ночью у маэстро приступ был, — поморщился светец. — Понесли его из спальни прямиком в башню. Там до сих пор и он, и все прочие высшие. Как я понимаю, Златоголосый до следующей ночи не дотянет.

— Дальше, — мягко попросил Фоэр.

— Что — дальше? — Светец уткнулся лицом в ладони. — Тошно мне. Лучше бы я ничего не видел и не слышал. Маэстро хрипит и требует крови, как озверевший упырина. Служители то руки Архе режут, то норовят остановить кровь. Потому что самим полечиться не вредно. Одного уже крепко скрутило, приступ у него, трясется весь. Внизу, под башней, людишки служителей и грифов бегают, записочки беспрестанно носят. Через моих светцов наверх, в башню передают. Те ко мне несут. Всякого я начитался, покуда служители смекнули, что к чему, да нас от охраны отстранили. Гласеней недоученных поставили да глухих стражей, что для особых случаев предназначаются. Но прежде того кой-чего я передал. И несколько клоков утаил.