Стеклянные цветы - Каммингс Мери. Страница 27
На следующий день действительно состоялась «дневка» на острове. Правда, остров был не слишком интересный: каменистый кусочек суши километра полтора в длину, покрытый полувысохшей травой — но пассажиров яхты это волновало мало. Они резвились в полосе прибоя, устроили на берегу пикник и бесконечное количество раз мотались на катере с берега на яхту и обратно.
Филипп не стал сходить с яхты. Одевшись куда менее официально, чем вчера — в обрезанные джинсовые шорты, он устроился под тентом на верхней палубе и наблюдал оттуда за Амелией, которая с визгом и хохотом носилась вокруг яхты на гидроцикле, играя в салочки с Крисом, Грегом и Барбарой.
Честно говоря, он и сам не отказался бы покататься на таком гидроцикле, но казалось неудобным резвиться подобно этим голозадым ребятишкам — тем более что он был все-таки «при исполнении»…
— Этот твой… телохранитель — аппетитный, однако, мужик. Да еще сидит тут заголясь, все мускулы наружу. Так бы и изнасиловала!
Филипп чуть не поперхнулся, услышав это, и лишь потом вспомнил, что о годах, проведенных в Париже, Амелии никогда не рассказывал, и Иви несомненно считает, что он не знает французского!
— Ну расскажи хоть, как он в постели! — продолжала та. — Член у него стоящий? — и заржала собственному каламбуру.
Дело происходило на верхней палубе, куда вскоре после отплытия от острова явилась утомленная отдыхом Амелия, раскинулась в шезлонге футах в десяти от Филиппа — тут-то и настигла ее сексуально озабоченная рыжуха.
— Да ну, — отозвалась Амелия, тоже по-французски, — по-моему, он женщинами мало интересуется. Вообще как робот какой-то.
Вот так и узнаешь о себе много нового…
— Голубенький, может? — скривившись, протянула Иви, искоса меряя Филиппа взглядом.
— Да нет, такого я ничего за ним не замечала.
— Так ты не возражаешь, если я вечерком в его каюту постучу? Тем более мы соседи.
— Только если ничего не выйдет, ты уж на меня не дуйся, как в прошлый раз!
Филипп делал вид, что смотрит вдаль, на полоску берега; подумал — интересно, действительно, в представлении Амелии он «робот какой-то», или она сказала это только, чтобы отвадить подругу?
Через пару минут она встала, проходя мимо него, бросила:
— Пойдем, поговорить надо! — и направилась в сторону лестницы.
Догнал он ее уже у самой «мастер-каюты».
— Что случилось?
— Ничего. — Амелия обернулась и взглянула на него с веселым удивлением. — Чего ты такой деловой все время?! — Зайдя в каюту и захлопнув дверь, внезапно качнулась назад, так что Филипп невольно подхватил ее, и привалилась к нему нагретой солнцем спиной. — Какой ты прохла-адный! Как об тебя поохлаждаться приятно!
Она выгибалась и терлась об него, как ласкающаяся кошка, и пахло от нее морем и солнцем. Филипп понимал, что наверняка она так разохотилась из-за слов Иви, и на его месте сейчас мог быть любой — те же Крис или Грег. Он все понимал, но руки уже сами легли ей на грудь, лаская и притягивая ближе, скользя по тронутой загаром нежной атласной коже…
Глава шестнадцатая
Вначале все шло гладко — даже слишком гладко. Гости и хозяйка резвились, как детишки: купались, загорали, ловили рыбу и ездили на гидроциклах, смотрели кино и играли в мяч. Самое большое ЧП — обгоревшая на солнце спина Греты; самый большой скандал — состоящий из крепких выражений монолог, высказанный Артуром в адрес тех идиотов, которые пронеслись мимо него на гидроцикле и спугнули клюющую рыбу.
Иви осуществила свою угрозу «постучать к нему в дверь». Сказать откровенно, чего ей надо, постеснялась — кокетливо облизывала губы и поблескивала глазками, а под конец предложила выпить вместе по коктейлю. Филипп отказался, объяснив, что не пьет. На следующий день визит повторился — пришлось рявкнуть жестче, тогда она отстала.
Первые неприятности начались после того как яхта обогнула «каблук» итальянского сапога Точнее, начались они раньше, в Бриндизи, где яхта должна была простоять четыре часа, а простояла восемь.
Дело в том, что, пока яхта заправлялась, пассажиры сошли на берег, решив ознакомиться с местной ночной жизнью. В результате к полуночи — времени, назначенному для отплытия — на борт не вернулся ни один из них.
Сама Амелия тоже опоздала: засиделась в ночном клубе, куда отправилась вместе с Крисом, Грегом и Иви. Случайно взглянув на часы, вскинулась, крикнула остальной компании: «Заплатите и догоняйте, мы уже опаздываем! Мне нельзя, я хозяйка!» — и сломя голову понеслась к выходу.
Филипп, как обычно сидевший поодаль, устремился за ней. Заскочил следом в такси и тут же удостоился упрека: почему он ей не сказал, который час?! Он не стал спорить, лишь выразительно взглянул на ее руку, где красовались «Пиаже» с рубинами по ободку.
На яхте они были уже минут через двадцать, и тут выяснилось, что вернулись они первыми! Все прочие пассажиры еще где-то развлекались. Вскоре подъехали Крис, Грег и Иви, но остальных по-прежнему не было видно.
Остальные начали подъезжать только часов с двух. Они высаживались из такси, приветствовали вылетавшую им навстречу Амелию, с улыбкой извинялись за опоздание — и, узнав, что они еще не последние, с чистой совестью расходились по каютам.
Последние: Генрих, Мария (с разноцветными волосами), еще одна Мария (фигуристка) и Грета появились лишь к четырем, веселые и возбужденные. Начали взахлеб рассказывать, как ходили на подпольный бокс, и это было страшно интересно, и еще там был тотализатор — и они ставили на боксеров, и даже выиграли несколько тысяч лир!
Неизвестно, что больше взбесило Амелию — их вопиющее опоздание или то, что ей не довелось тоже посмотреть это зрелище — но на сей раз она не сдержалась и обрушилась на Генриха с упреками, причем по обоим пунктам. Тот добродушно отмахнулся:
— Да будет тебе, Эйми! Следующий раз сходим все вместе, я в Марселе тоже одну такую дыру знаю!
На том дело и закончилось.
Признаки неладного Филипп почувствовал на следующий день. За обедом Катарина закатила скандал, набросившись на Барбару с обвинениями, что та пытается увести ее мужика. Артур пытался остановить свою подругу, перевести все в шутку — но блондинка разошлась всерьез и орала, не стесняясь в выражениях.
Наконец она с громким плачем убежала в каюту, дав напоследок Артуру пощечину.
До вечера на судне царила несколько натянутая обстановка — сцена произвела на всех тяжелое впечатление. Но Филиппу больше всего не понравилось другое: глаза Катарины, ярко блестевшие и бессмысленные. Впечатление было такое, что она не вполне соображает, что делает…
Наркотики?!
Перед ужином он отозвал Амелию в сторону и поделился с ней своими подозрениями. Та мгновенно ощетинилась:
— Какие наркотики?! Ты что? Наверное, она на солнце перегрелась, вот и все!
Филипп не сомневался, что точно так же она ответила, даже если бы знала, что ее подруга — заядлая наркоманка.
К ужину Катарина не вышла. Артур объяснил это так же, как и Амелия: перегрелась на солнце, весь день мучалась от головной боли, а теперь спит.
Утром, перед завтраком, Катарина извинилась перед всеми за вчерашнее, сказав, что была не в себе из-за жары.
Через день все повторилось снова — на сей раз она обрушилась на Грету, случайно попавшую в нее мячом. Снова остекленевшие глаза, перекошенное от злости раскрасневшееся лицо, выражения, которые едва ли можно назвать «парламентскими»… и бурные слезы напоследок.
На этот раз Филипп разговаривал с Амелией куда жестче. Она продолжала делать вид, что ничего особенного не произошло, тут же заявила:
— Ты что, мне нарочно перед днем рождения настроение испортить хочешь?!
— А если она в следующий раз кого-нибудь ударит?! — поинтересовался Филипп. — Или на этом самом твоем дне рождения скандал затеет?!