Страсть с повинной - Бэрд Жаклин. Страница 7

А вдруг его нет дома? — панически подумала она. Он дал ей свой лондонский адрес при последней их встрече. Надо полагать, что он не против ее визита. Прижимая к себе свертки наподобие щита, она нажала на медный звонок. В конце концов, он ее жених! Что ей волноваться?..

Дверь отворилась, и она увидела совершенно незнакомого человека, пожилого мужчину в черном костюме.

— Чем могу быть полезен, мадам?

— Я… Я ищу квартиру Бенедикта Максвелла, — пролепетала она, взглянув на клочок бумаги, зажатый в руке.

— Кто это, Джеймс? — послышался голос изнутри.

Нет, она не ошиблась, это его голос.

— Твоя невеста, — отозвалась она.

— Какого черта?.. — В дверях появился Бенедикт. — Вы свободны, Джеймс, я сам разберусь; можете идти наверх, сегодня вы мне больше не нужны.

Ребекка нервно хихикнула: у него есть лакей, которого зовут Джеймс. В это невозможно поверить. Она подняла глаза и взглянула на своего жениха. Его нельзя было узнать. У нее пересохло во рту и заколотилось сердце. На нем был черный костюм безупречного покроя, прекрасно облегавший его широкоплечую фигуру, белоснежная шелковая рубашка выгодно контрастировала с загаром, эффектно оттеняющим суровые черты лица и свидетельствующим о долгих годах, проведенных в жарком климате.

— Заходи уж, Ребекка.

— А я думала, что ты живешь просто в квартире, — проговорила она, когда он, взяв ее за локоть, втащил в холл с мраморным полом и великолепной лестницей в центре.

— Да, в некотором роде так оно и есть. На третьем этаже живет мой лакей, Джеймс, а его жена — моя экономка. — Он взглянул на ее прелестное, перепуганное лицо и, заметив, как она взволнована, почти вежливо спросил:

— Может быть, ты все-таки объяснишь мне, как ты тут оказалась?

Стоило ему только взглянуть на нее, и Ребекка кинулась к нему на грудь, как притянутая магнитом, словно бы прячась в его объятиях от него самого. Ей до смерти хотелось, чтобы он с нежной заботливостью прижал ее к себе, припал к ее губам, хотелось чувствовать прикосновение его сильных рук к ее телу. Сила страсти, которую она испытала, напугала ее. Она не только не узнавала себя, но и, хуже того, не была уверена, что знает Бенедикта.

— Мне надо было кое-что купить, ну и заодно решила сделать тебе сюрприз. — Она показала свои свертки; он быстро взял их и положил на стол.

— Не скрою, твой визит для меня неожиданность, дорогая, но, разумеется, приятная. — И прикоснувшись губами к ее лбу, он обнял ее за плечи и повел через двойные двери в красиво обставленную комнату.

— Я надеялась, что ты не будешь против. Подумала, уж если я в Лондоне, то попытаюсь застать тебя дома. Я знаю, что ты приедешь в субботу, но хотелось поговорить… — Она что-то лепетала, лишь бы не молчать.

— Ребекка, подожди. Во-первых, сядь, — скомандовал Бенедикт. — Выпей чего-нибудь и расслабься. Тебе не надо давать объяснения. Ты ведь моя невеста, значит, можешь зайти ко мне в любое время.

Она перевела дух и села на большой, обитый бархатом диван.

— Я только хотела… — Тут она заметила, что он повернулся к ней спиной, подойдя к деревянному полированному бару высотой почти до потолка, стеклянные панели которого были отделаны бронзой.

Она облокотилась на высокую спинку дивана и осмотрелась вокруг с интересом и любопытством. Два широких окна пропускали лучи вечернего солнца, тяжелые темно-зеленые бархатные шторы были схвачены резными бронзовыми кольцами. Мягкие восточные ковры покрывали отполированный паркет. На маленьком столике стоял глобус рядом со стопкой географических журналов — единственный признак некоторой небрежности в этой сверхэлегантной комнате.

Стены были увешаны картинами: одна-две написанные маслом и, несомненно, кистью мастера, несколько акварелей и, что ее удивило, множество карикатур. Среди них последние работы Макса Боксера, которые привлекли ее внимание. Она читала в новостях о безвременной кончине художника от кровоизлияния в мозг и вспомнила его рисунок, напечатанный в одной из воскресных газет.

— Ты о чем-то задумалась; вспомнила другого, не правда ли? — Голос Бенедикта вторгся в ее размышления. Он стоял рядом и протягивал ей почти полный стакан бренди. — Может, бывшего любовника?

— Ради Бога, прекрати, — взмолилась она и взяла стакан в руки. — Я скучала по тебе, — призналась она. «Он ведь все равно знает, как я привязана к нему». В мыслях она снова спросила себя, не глупо ли вот так, сослепу, вручать свое счастье в руки другому человеку, но тут же отбросила свои сомнения.

Она взглянула в его темные глаза, и где-то внутри у нее похолодело, казалось, его напряженный взгляд мог проникать в ее мысли и читать в них все. Внезапная его реплика о бывшем любовнике заставила ее задуматься, не слыхал ли он что-нибудь о старой скандальной истории.

Ей бы следовало все ему рассказать, но как-то не было подходящего момента.

— Итак, — произнес он тихо, — ты не могла дождаться нашей встречи. Я польщен, моя милая, и прошу извинить меня, если я встретил тебя не слишком любезно, но постараюсь искупить свою вину, пригласив тебя пообедать со мной. Ну как?

Он стоял перед ней, заслоняя свет широкими плечами. Она предпочла бы, чтобы он был одет проще; в вечернем костюме он казался ей менее доступным. Его могучий торс излучал биотоки, чего она не замечала в других мужчинах. Да и сам он уловил мгновенную реакцию чувств, которые она не умела скрывать, да и не хотела…

— Я бродила по Лондону несколько часов, к тому же не одета для выхода. — Она оглядела свое слегка помятое летнее платье, а затем перевела взгляд на его вечерний костюм. И только тут ей стала понятна вся неуместность ее вторжения. — Извини, мне, конечно, следовало сначала позвонить. Ты, видимо, куда-то собрался? — Иначе зачем бы он стал надевать этот костюм, подумала она с неловкостью и, выпив стакан бренди одним махом, поставила его на маленький столик.

Отвернувшись, Бенедикт отступил на шаг, выражение его лица было скрыто от нее, но почему-то ее пробрал озноб. Она посмотрела в окно: может быть, солнце село? Нет, но уже седьмой час, и стало прохладнее. Должно быть, поэтому…

— Нет, ты ошибаешься. Я только что вернулся домой. Ты ведь знаешь, как это бывает: средства массовой информации дорвались до модной темы об окружающей среде, и я ни с того ни с сего сделался гвоздем программы. Только что был на записи для Би-Би-Си, по этому случаю и принарядился. Если разрешишь, я переоденусь. — Обернувшись к ней, он улыбнулся. — Хорошо?

Словно гора свалилась с плеч Ребекки, к ней снова вернулась уверенность.

— Тогда я провожу тебя. Хочется осмотреть дом. Правда, я уже потрясена великолепием твоего жилища. Не предполагала, что антропология такая выгодная профессия.

Она не заметила его саркастической улыбки, когда он протянул ей руку и помог встать.

— Совсем не выгодная. Это дом моего отца, а теперь он мой, и я с удовольствием тебе его покажу. Ты можешь остаться на ночь. — Золотисто-карие его глаза встретились с ее фиалковыми, и, казалось, электрическая искра разрядилась между ними.

Как она желала этого…

— Твое молчание — красноречивый ответ. — Он с усмешкой поднял бровь. — Или ты предпочитаешь законные узы?

— Нет, — поспешила она с ответом. Незачем объяснять ему свой внезапный девичий страх. Пускай видит лишь одно — она хочет быть в его, объятиях и целоваться до потери сознания.

Все эти недели она убивалась из-за этого человека и, если уж честно, с радостью отдалась бы ему в первый же вечер их знакомства. А вместо этого, не считая страстных поцелуев по выходным дням, они редко оставались одни.

Бенедикт прикоснулся к ее обручальному колечку, и его чувственный рот тронула понимающая улыбка. Он опустил взгляд на мягкую округлость ее груди.

— Мне кажется, я отгадал, о чем ты думаешь, — шутливым тоном сказал он. — Ты ведь очень расторопная молодая дама, а я, извини, всего лишь человек, и холостяцкая жизнь не мед…

— О, Бенедикт, — пролепетала она, бросаясь ему на шею, — я пришла просто затем, чтобы тебя увидеть, чтобы ты меня обнимал и чтобы знать — все это не сон и никуда не исчезнет… — Ее полные губы прикоснулись к его губам, и она закрыла глаза.