Естественные (ЛП) - Барнс Дженнифер Линн. Страница 39

Пистолет все еще в ее правой руке, Локк держит нож в левой, зажав рукоятку в кулаке. Ее взгляд полон надежды, уязвимости, голода.

Ты чего-то хочешь от меня.

Локк не хочет убивать меня — или может, хочет, но ей нужно больше. Она хочет, чтобы я взяла нож. Она хочет, чтобы я перерезала глотку Женевьев. Она хочет, чтобы я была ее протеже во всех смыслах.

— Возьми нож.

Я взяла нож. Я взглянула на пистолет, который все еще был в ее руке, направленный на мою голову.

— Неужели это так необходимо? — спросила я, пытаясь вести себя так, как будто мысль ударить эту беззащитную девочку на полу ножом не вызывает у меня тошноту. — Если я собираюсь седлать это, то сделаю по-своему.

Я говорила на ее языке, говоря ей то, что она хотела услышать: что я была как она, что мы были похожи, что я понимала, что это связано со злостью, контролем и властью решать, кто умрет, а кто выживет. Медленно, Локк опустила пистолет, но не убрала его. Я сократила расстояние между нами, гадая, смогу ли я ударить ее ножом, прежде чем она выстрелит.

Она была сильнее меня. Она была натренирована. Она была убийцей.

Оттягивая время, я села на колени рядом с Женевьев. Я наклонилась, поднеся губы к ее уху, позволяя моему лицу принять такое же безумное выражение, как и у Локк. Затем, сделав голос настолько низким, чтобы его могла услышать только Женевьев, я прошептала ей:

— Я не сделаю тебе больно. Я вытащу тебя отсюда.

Женевьев взглянула вверх, ее тело все еще было скрючено на полу. Она вскочила и схватила меня за воротник рубашки.

— Убей меня, — умоляла она, ее голос был хриплым, а губы потрескались. — Убей ты меня, прежде чем она сделает это.

Я сидела с ней, застыв, и Локк не медлила. Только что она смотрела на меня как учитель, наблюдающий за своим лучшим учеником, а теперь как злое, дикое животное. Она набросилась на Женевьев, переворачивая девочку на спину, толкая ее на пол, обхватив руками шею.

— Ты, не смей прикасаться к Кэсси, — сказала она, переходя на крик, ее лицо прямо напротив Женевьев, и девушке некуда отвернуться. — У тебя. Нет. Права. Решать.

Мой разум начал действовать. Я должна стащить ее с Женевьев. Я должна остановить ее. Я должна…

В одно мгновение Локк была на Женевьев, а в следующее она вырвала нож из моих рук.

— Ты не можешь сделать это, — выкрикнула она. — Ты ничего не можешь сделать правильно.

Женевьев открыла рот. Локк ударила ее ножом в бок. Я обещала защитить Женевьев, а теперь…

Теперь была только кровь.

Глава 37

Локк встала. Она пнула тело Женевьев, как будто девушка уже была мертва, даже, несмотря на скулящие и тихие звуки, которые говорили мне, что она еще жива.

Забытый пистолет Локк был на полу, но то, как она держала нож, пока шла на меня, сказало мне, что я не в большей безопасности, чем была минуту назад.

Она собиралась ударить меня.

Она собиралась порезать меня.

Она собиралась убить меня.

— Ты лгунья, — сказала она. — Ты не можешь сделать этого. Ты вообще хотела этого? А?

Теперь она кричала. Я сделала шаг назад. Я раскрыла рот, чтобы сказать ей то, что она хочет услышать, сказать, что я хотела этого, потянуть время, но она даже не дала мне шанса. Смотря на меня поверх лезвия, она сделала еще шаг ко мне.

— Предполагалось, что ты убьешь ее, — сказала она. — Я привела ее для тебя.

— Мне жаль…

— Сожаления тут не помогут! Лорелай тоже было жаль. Ей было жаль, но ей надо было уйти, и она оставила меня там одну, — голос Локк дрогнул, но ярость все еще была слышна в каждом слове. — Ты должна была убить девчонку. Это все для нас, Кэсси. Ты. И я. Но ты ушла!

Она говорила уже не со мной. Она видела не меня, когда ее большие глаза встретились с моими. Лезвие в ее руке сверкало. Кровь капала на пол. У меня есть две секунды, может три.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что я ушла? — спросила я, надеясь, что мои слова прорвутся сквозь туман в ее голове, вернут ее сюда. — Откуда ушла?

Локк остановилась. Она колебалась. Она посмотрела на меня. Она увидела меня. Она взяла себя в руки, и ее голосом, все еще полным яда, она продолжила.

— Лорелай ушла. Ей было восемнадцать, а мне двенадцать. Она должна была защищать меня. Она должна была следить за мной. В ночь, когда папочка ушел, а монстр вышел чтобы поиграть, она разозлила его. Она намеренно разозлила его, поэтому он ударил ее вместо меня. Она сказала, что не позволит ничему случиться со мной. — Локк остановилась. — Она солгала.

Мы знали, что Н. О. зациклен на моей маме. Мы только не знали почему.

— Она была моей сестрой, и она оставила меня там. Она знала, каким он стал, когда мамочка ушла. Она знала, что он сделает со мной, если она уйдет, но все равно сделала это. Из-за тебя. Потому что папочка был прав, и Лорелай была маленькой шлюшкой. Она делала плохие вещи, и когда я выяснила, что она беременна от этого парня…

Локк вся погрузилась в воспоминания. Я взглянула на пистолет на полу, гадая, успею ли я схватить его вовремя.

— Я думала, что папочка убьет ее, когда узнает об этом. Я не должна была знать, но выяснила это, и он тоже, и он даже не злился! Он не перерезал ей глотку, он не срезал ее милое личико, чтобы парни больше не хотели ее. Она была беременна, и он был счастлив. А затем она ушла. Посреди ночи. Она разбудила меня, поцеловала, и сказала, что уходит. Она сказала, что никогда не вернется, что не вырастит ребенка в этом доме, что наш папочка никогда не притронется к тебе. — Пальцы Локк — пальцы моей тети — крепче сжали рукоять лезвия. Ее рука тряслась. — Я умоляла ее взять меня с собой, но она сказала, что не может. Что он пойдет за нами. Что у нее нет права забрать меня. Что это будет слишком сложно. Она оставила меня посреди этой гнили, и когда она ушла, единственной, кого можно было наказать, стала я.

Не делай ничего такого, о чем я заставлю тебя пожалеть.

Ты только навредишь себе.

Я не позволю тебе хныкать на полу как те жалкие шлюшки.

Моя мама никогда не рассказывала о своей семье. Она никогда не упоминала жестокого отца или ушедшую мать. Она никогда не упоминала младшую сестру, но теперь я могла увидеть их семью целиком: синяки, страдания, террор, папочку-монстра, младшую сестру, которую она не могла спасти, и ребенка, которого могла.

— Когда люди спрашивают меня, почему я делаю то, что делаю, — сказала женщина, которая была той младшей сестрой, — я отвечаю им, что пошла в ФБР, потому что тот, кого я любила, был убит. В конце концов, я выбралась из этого дома. Я пошла в колледж, и годами искала мою старшую сестру. Сначала я просто хотела найти ее. Я просто хотела быть с ней — и с тобой. Если бы она взяла меня вместе с тобой, я могла бы помочь! Ты бы полюбила меня. Я бы полюбила тебя, — голос Локк смягчился, и я поняла, что это был сценарий, проигрывающийся в ее голове, разыгрывающийся в этой дыре. Она думала о моей маме, и она думала обо мне, даже когда еще не встретила, до того, как узнала мое имя.

— Она не должна была оставлять тебя там, — осмелилась я произнести слова, потому что они казались правдивыми. Локк была просто ребенком, когда моя мама ушла, и она даже никогда не оглядывалась. Она вырастила меня в разъездах, перебираясь из одного города в другой, не позволяя выяснить, что у нее была семья, также как она никогда не упоминала моего отца.

Всю мою жизнь она бежала от чего-то, и я даже не знала этого.

— Она не должна была оставлять меня там, — повторила Локк. — В конце концов, я перестала мечтать о том, чтобы найти ее и снова стать семьей, и начала мечтать о том, чтобы найти ее и сделать ей больно, также как папа делал больно мне. Заставить ее заплатить за то, что бросила меня. Срезать ее лицо, пока никто не будет думать, что она красивая, пока лишь не будет достаточно одного взгляда на нее, чтобы заставить тебя кричать.

Гардеробная. Кровь. Запах…